что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.[1]
Я трижды в день боялся вывернуть свою главу к тем
Огням и пробегающим по проводам искр цепям,
Которые я вижу в сновидениях сейчас, и тот
Кто звался мною в детстве, видел их во снах.
Я с пилигримами не отпустив себя,
Дам умереть в глазах огню, что видим им.
Всегда был видим. Густо-чёрный яд
Ночного неба был им разбавим.
Этот чернейший небес наряд
Цепями сгустков света,
Построенными в ряд
Украшаем был.
И я возвращаюсь к привалу, где остались угли,
Где лежит боль начала пути, где запах влюблённых сердец
Отдаёт предвкушеньем уюта мрачных долин.
Я вновь начинаю путника размеренный ритм,
Слушая кротко dein schnelles Herz.
1. И. Бродский «Пилигримы»