Эта весть, как кузнечный молот,
Бьет.
В городе голод.
Голод!
Се - проклятый, голодный год.
В этот хмурый сырой октябрь
Город наг, безобразно гол.
Между улиц и площадей
- Хлеба, хлеба, кусок хотя б! -
Крик разносится. Стук шагов.
Сколько нас здесь еще, людей?
Без коры - все деревья, пни,
ее люди, как лоси, гложут.
Люди жрут сапоги, ремни,
Что из кожи.
Людей жрут тоже.
Холод. Трупы на мостовой.
Стонет, лежа, еще живой.
Крик раздался вороний "карр" -
Ворон с кучи снесенных тел,
Хлопнув крыльями, улетел.
А на площади главной колокол
пел, качаясь, как я, от голода,
языком медным песнь вызванивал
в небо серое, Бога звал.
Каждый встречный - затравленный пес.
За зрачками любого - погост.
Мать ребенка умершего съела.
Было бело вокруг - почернело.
Почернело в моих глазах.
Пошатнулся. Взметнулся страх,
Взвил змеею, холодный зверь,
Изнутри. Наплевать теперь!
Наплевать мне на совесть, честь,
Лишь бы есть только, лишь бы есть!