Отбуйствовав огонь поник и затаился -
Теперь он добрый джин, покорный раб.
А ведь ещё вчера: кто о деревья бился,
Треща клешнями, как гигантский краб?
Кто лез из-под земли? кто ниспадал с небес,
Вдруг выделив себя из вихря праны?
Озлобленно кружа, как шиваитский бес,
Кто, разоряя гнёзда и курганы,
Стонал и выл, смеялся и рычал,
Закатывал глаза и супил брови? -
Казалось, что внезапно одичал
Домашний пёс, вкусив запретной крови.
Казалось, что сам Бог на мир свой ополчился,
И, ох, не сдобровать тому когда б
От замыслов своих, Благой, не отвратился -
Теперь Он добр, как джин; теперь Он прост, как раб.
Теперь свирепствует и древесину рвёт
Всепроникающий вселенский холод.
И всё настойчивее за моря зовёт
Не голод хлеба, но иной, лютейший голод.