LA SOUPE DU SOIR
; J. K. H;ysmans
Il fait nuit dans la chambre ;troite et froide o; l’homme
Vient de rentrer, couvert de neige, en blouse, et comme
Depuis trois jours il n’a pas prononc; deux mots
La femme a peur et fait des signes aux marmots.
Un seul lit, un bahut disloqu;, quatre chaises,
Des rideaux jadis blancs conchi;s des punaises,
Une table qui va s’;croulant d’un c;t;, —
Le tout navrant avec un air de salet;.
L’homme, grand front, grands yeux pleins d’une sombre flamme,
A vraiment des lueurs d’intelligence et d’;me
Et c’est ce qu’on appelle un solide gar;on.
La femme, jeune encore, est belle ; sa fa;on.
Mais la Mis;re a mis sur eux sa main funeste,
Et perdant par degr;s rapides ce qui reste
En eux de tristement v;n;rable et d’humain,
Ce seront la femelle et le m;le, demain.
Tous se sont attabl;s pour manger de la soupe
Et du b;uf, et ce tas sordide forme un groupe
Dont l’ombre ; l’infini s’allonge tout autour
De la chambre, la lampe ;tant sans abat-jour.
Les enfants sont petits et p;les, mais robustes
En d;pit des maigreurs saillantes de leurs bustes
Qui disent les hivers pass;s sans feu souvent
Et les ;t;s subis dans un air ;touffant.
Non loin d’un vieux fusil rouill; qu’un clou supporte
Et que la lampe fait luire d’;trange sorte,
Quelqu’un qui chercherait longtemps dans ce retrait
Avec l’;il d’un agent de police verrait
Empil;s dans le fond de la boiteuse armoire,
Quelques livres poudreux de « science » et « d’histoire, »
Et sous le matelas, cach;s avec grand soin,
Des romans capiteux corn;s ; chaque coin.
Ils mangent cependant. L’homme, morne et farouche,
Porte la nourriture ;c;urante ; sa bouche
D’un air qui n’est rien moins nonobstant que soumis,
Et son eustache semble ; d’autres soins promis.
La femme pense ; quelque ancienne compagne,
Laquelle a tout, voiture et maison de campagne,
Tandis que les enfants, leurs poings dans leurs yeux clos,
Ronflant sur leur assiette imitent des sanglots.
--------------------------------
«Похлебка на ужин» Поль Верлен (из цикла «Далекое и близкое. Стихи юности»)
(Посвящается Ж.К.Гюйсманс)
В комнате тесной, холодной висит угнетающий мрак.
Вошедший мужчина, в заснеженной блузе, делает шаг,
Ни слова не говоря, как и все последние дни,
И жена, испугавшись, детям грозит, чтоб молчали они.
Кровать – лишь одна, разбитый сундук, пара стульев убогих,
На некогда белых гардинах – следы насекомых многих,
А ножка стола подломиться готова вот-вот:
На всем – отвратительный, горестный грязный налет.
И лоб у мужчины высок, и тёмное пламя в глазах
Открытых, больших. О таком бы красавце сказать:
«Вот дюжий детина!». Видны в нём и ум, и душа,
А жена – ещё молода и по-своему хороша.
Но зловещая длань нищеты довлеет над всем.
Уже исчезает и скоро исчезнет совсем
Все то, что почтенно и славно, из этих сердец,
Останутся самка с самцом из людей, наконец…
Все сели за стол. Здесь на ужин похлёбку едят
И немного говядины. Скученно, тесно сидят,
И тень разбегается длинно от тёмных фигур
При лампе, которой – увы! – незнаком абажур.
Дети – малы и бледны, но выносливы, несмотря
На свою худобу, и их кости, торча, говорят
И о зимах, прошедших частенько совсем без тепла,
И о лете, когда их жара удушающе жгла.
На стене, угрожая, заржавело быстро ружьё,
Странный отблеск на старый металл лампа тусклая льёт,
И когда б полицейский ищейка разнюхать пришёл,
Что тут есть, в глубине колченогого шкафа он бы нашёл
Груду книг запылённых – собранье забытых подруг,
Посвящённых истории и областям всевозможных наук,
А под матрасом, надежно укрытый от глаз,
Лежит, зачитан до дыр, сладострастный рассказ…
Едят. Муж, угрюмый и мрачный, свирепо несёт
Ложку вонючей похлёбки ко рту, которую пьёт,
Однако, без вида протеста, и нож в его пальцах стальных
Как будто послужит когда-то для целей иных.
Жена вспоминает о прежней подружке: у той
Есть всё – экипаж, особняк деревенский большой,
А дети к закрытым глазам кулаки прижимают,
Сопят над тарелкой и делают вид, что рыдают. (14.10.2013)