Настал предел искусному шитью
на яркой ткани прожитого лета.
Укутавшись до пят шотландским пледом,
не следуя осеннему нытью,
смотрю в себя,
там иго вечных тем,
что старый глобус на плечах атланта.
Смотрю назад –
на площади del Campo
среди толпы расслабленных зевак,
похожей на цветной архипелаг,
и я сижу, укрывшись палантином,
чтобы фотограф мог запечатлеть,
как солнца угасающего медь
на нежном шёлке – тонким серпантином
проявится на миг…
Мгновенья смертны,
но шалости их сказочно остры –
в их действии так много от игры
иллюзий всех, реальных от рожденья,
фантазий, дотянувших до утра,
покуда не достанет до нутра,
до самого большого заблужденья –
печаль утраты…
Холодом жнивья
пахнёт вокруг,
и горькое предзимье
поселится на миг в больной душе.
Но смертен миг.
Бессмертны медь в гроше
и память, сохраняющая имя.