Я к Вам пишу.
Мой друг, мой бесценный друг,
мой легко и красиво на сегодня вымышленный друг,
послушайте:
с размеренным ритмом часов,
непогрешимых в своей беспощадности,
отчаянно соперничает биение слов,
взрывающих барьеры, нас разделяющие…
Но прошу Вас, на миг прикрыв
или отведя, по своему обыкновению, глаза,
представьте себе:
эти же самые барьеры имеют свойство
превращаться в легко преодолимые
при практическом подходе к решению проблемы.
Вообразите:
вот под звуки популярного у нас полонеза
я покупаю билет,
вот дисциплинированно сажусь в самолет,
а вот и Вы, не умея скрыть неловкость ситуации, –
встречаете в аэропорту, держа в левой руке пламенную розу.
Нет, с розой не меня встречают, но хочется, чтобы это были Вы.
И – мы подходим близко друг к другу.
Так близко, что глаз фиксирует
свойственные живым телам дефекты кожи,
и, забыв произнести приветствия,
мы панически импровизируем сценку,
представляющую забавный промах утомленной случайностями фортуны.
А сами ищем-ищем,
и ищем-ищем, и опасаемся найти
те неопровержимые доказательства
ненужности этого искусственного сближения
двух физических тел,
принадлежащих различным реальностям,
чуждость которых всегда была очевидна
и всегда не принималась во внимание :
наши отношения свободны от ограничений и условностей.
Мы беспорядочно посылаем друг другу
и без усилий принимаем друг от друга
сигналы из наших очень отдельных вселенных
с таким подъемом, в сравнении с которым левитация
не представляет феномена.
Это ли не свидетельство деформации пространства-времени,
в котором мы оба находимся!
И мы оба твердо решаем
поддерживать существование стены между нами:
если её разрушить, рухнет и наша вера
в непреходящую близость и чувств и помыслов…
Этот мир реальных ощущений,
мир комплексов, рефлексов и научного знания –
вере места не оставляет,
если, конечно, мы, без опасений
утратить почву под конечностями,
обутыми в модельные и потому некрылатые сандалии,
допустим раздвоение и раз- раз- многократнение собственной персоны
во имя как реального, так и над- и подреального миров .
Каковы же мы, люди,
мужчины и женщины,
когда не воображаем красивых ситуаций
и красивых поступков, так нам идущих,
как новенькие китайские пуховички?
Каковы же мы,
раскрепощенные от бремени условностей,
и станем ли мы,
впавшие в безОбразную трезвость,
собирать осколки разбитого миража?
А суть в том,
что мы таковы,
какими себя воображаем.
Эта суть прекрасна, но и эфемерна.
Ибо из одного травмирующего чувства
гуманности, или солидарности с ближними-дальними,
мы с увлечением следуем
конформистским тенденциям среды обитания,
предавая на поругание собственную суть.
Я не приеду. Не прилечу.
Не произнесу единственного необходимого слова,
не обеспокою Вас.
Я снова пишу Вам.