Имя твое – Франц Кафка.
За восемьдесят тебе лет.
И, опираясь на палку,
Ты ковыляешь в свет –
В луч, между занавесок
Пробившийся, озарив
Пыль летающую. От века
Не богат ты, не знаменит –
Пока… Ты писал бумаги,
В конторе чинушей служил
До пенсии. И кто знает,
Что – западный Лао-Цзы
Ты почти что со взглядом Дедала.
Дед, варящий себе обед
В тишине оседающей. Мало
Поражений и мало побед –
Словно внешнее всё. После тризны,
Что не так уже далека –
Ты нежданно уснешь знаменитым,
В этом образе червяка
Из архива со стажем в сорок
Лет. Без женщин, почти без фраз,
За пером, что в скрипеньи тупое,
С редким кругом друзей, алмаз
Под шинелькою. С детским ликом,
Жутковатом в образе взрослом.
Старым, малым – ты представимый,
Но не представим зрелым просто.
Старец Кафка, согбен, в морщинах,
Ноги шаркают, взгляд блестит.
Как в толстовском «Войне и мире»
Драматично-знаковый Тит.
Лишь потом узнАют о тайне
В закутках твоего стола.
Долго прожил ты, обитая
Тихо, тайна с тобой жила
И скрипела пером. О том, как
Словом можно убить отца
Или сына пустить с котомкой.
О чертах чьего-то лица,
Ставшего насекомьей мордой –
Лишь смеющейся маской того,
Как в нужде вдруг становятся подлы,
Потерявши лишь одного
Из семейства, кто их кормяша.
Остальное – жУчье – причем?
И еще Исаев Юраша*,
Окормляемый вороньем
Гордых, хрупких, смешных, жутковатых
Либералов кухОнной среды,
Затыкающих жизнь свою ватой
Культивации той воды,
Пролилась что когда-то и крепко,
О тебе вспомнит точно так,
Как бы Дед вытаскивал репку,
Попытавшись поставить флаг
Примирения с теми, кто в центре
Мирозданья в своем мозгу.
Ты хранишь под чернильницей детские
Сны кошмарные, и лузгу
Семечек рядом со стограммовкой
И щепоткой дурман-травы.
Несмотря ни на что, но мохом
Уж обросший, и с головы
Седина опадает на пол.
Впрочем, может в тебе еще –
Как крещендо среди водных капель –
Нарастающее – про шё-
пот доносов, правдивых, ложных,
И про наступающий век –
Как становится мокрым ежиком
Средь тумана систем человек?
И они – Батиста и Мао,
Сталин, Геринг и Пиночет –
Как раскатанное «у-А-у»
Лепета пацана в пинет-
ках, испуганного и злого,
И звереющего на глазах
В час познания дела и слова,
Что усатыми бьются в пазах
Инсектонами и протонами
Расщепляющейся души,
Отделенной – правдой ли, ложью –
От необъяснимой глуши
Первородной? В ботинках ветер,
На шнурках – навеваемый прах.
Ты прожил девяносто на свете,
Старец Кафка, с тобой твой страх
И надежда, тихая слишком.
Сочетание этого с тем
И даёт людям жить с излишком,
И лишь груз человечьих проблем
Собирать где-то в дне под протокой
Собственной монады своей.
Жил Франц Кафка – младень одинокий
И старик – на земле меж зыбей.
*Главный герой романа-эпопеи Данила Корецкого «Рок-н-ролл под Кремлем», молодой спецслужбист.