Бумаги белоснежной лист сказал:
– Я чистым сотворен - пребуду чистым;
пускай меня сожгут хоть в белый пепел,
чем я позволю подойти к себе -
не то что прикоснуться - хоть чему.
Чернильница смеялась в черном сердце,
приблизиться, однако, не посмела.
Карандаши цветные подступать
к листу не стали. Лист остался чистым
все так же, неиспорченным вполне.
Он чист и неиспорчен - только пуст.