Я – «тысячник». Это на сленге уполномоченных и администраторов, а вообще, я - Большой зал Краснодарского академического театра драмы. Есть у меня еще незаконнорожденный младший брат – Камерный зал. Ну, это так, баловство. Всего на сто пятьдесят мест, из реп. зала переделанный.
Меня спроектировали и построили еще в советские времена, лет тридцать пять тому назад. Тогда количество мест в зрительном зале определяли исходя из числа делегатов краевой партийной конференции. Я просторный, вместительный, с балконом и двумя ложами. Правда, из лож половины сцены не видно, впрочем, не для того их и строили. Во мне три громадных люстры по двести сорок лампочек каждая. Лампочки сейчас некачественные что ли, быстро перегорают, а менять их трудно, поэтому к концу сезона люстры выглядят несколько подслеповато. Поговаривают, что с акустикой у меня не все ладно. Ну, это не ко мне, а к отцам-строителям. Хотя, одних уж нет, а те далече…
Раньше сцену закрывал богатый, ручной работы генеральный занавес. С ним я выглядел торжественней, но потом его заменили на обычный из бордового бархата. Ну, да Бог с ней, с торжественностью.
Много чего я видел на своем веку, помню дам в вечерних платьях и мужчин в строгих костюмах, помню шумные премьеры, помню «датские» и заказные спектакли. Много талантливых и очень известных артистов принимала наша сцена. Времена меняются, публика стала одеваться демократичней. «О времена, о нравы!».
Очень мне нравятся репетиции, когда на сцене только артисты, а за маленьким столиком, освещенным небольшой настольной лампой, сидит маг и волшебник, режиссер, и рождается чудо. Иногда артисты спорят между собой, пробуют и так, и эдак, раз по десять повторяют одно и то же А режиссеры такие все разные. То шутят, то радуются, то носятся по мне из конца в конец, то ругаются на чем свет стоит. Очень разные бывают режиссеры.
Но больше всего я люблю зрителей и премьеры! Сияют люстры, я наполняюсь теплом и разноголосицей сотен людей и вместе с ними замираю в ожидании чуда. Цветы, овации, счастливые актеры на сцене, поклон и снова овации, и я чувствую свою причастность к этому великолепному празднику.
Конечно, не все так радужно. Иногда я просто не понимаю безудержных восторгов зрителей по поводу низкопробных и пошлых комедий. Что это? То ли я слишком старомоден и ничего не понимаю, то ли публика понимает не так, как я?
А спектакли для детей? Это вообще тихий ужас! Что они делают, эти детки? Как меня достали все эти жвачки на подлокотниках, вечная кока-кола и попкорн. Да и многие мамаши усердно хрустят чипсами и шелестят обертками от конфет. Потерянное поколение.
Нет, не все так радужно. Мне бывает очень стыдно перед актерами, играющими трагедию Шекспира, особенно, когда очень мало зрителей, и тогда я краснею всеми своими пустыми креслами за всех не занявших эти места. И хочется спросить – а любите ли вы театр? Так, как люблю его я.
Нет ответа...