Она его ругала и кляла,
Стыдила, поносила, обличала,
Так повелось меж ними изначала –
Бранила по привычке, не со зла.
И что ни день, то крик до хрипоты,
До визга и до сорванного лая,
И разбегались, прятались в кусты
Все недруги, ее характер зная…
А он ее почти не замечал –
Ни слова на жестокие укоры,
И не вступал в бессмысленные споры,
Шагал печально, слушал и молчал.
Сам виноват. Здесь – что-то поломал,
Там – что-то опрокинул, не заметил…
И он ее, конечно, понимал,
И безобидный взгляд его был светел.
Он, как умел, берег ее порой
От града, ливня или снегопада.
Силен, надежен, лучшего не надо…
Что будет рядом с этакой горой?
При всем честном народе как-то раз
Она в истерике привычно закатилась,
Но взор его задумчивый угас,
И тело наземь грузно опустилось.
Он умер тихо. Рядом с ним она
Легла с тоской немыслимой во взоре,
И также в мир иной ушла от горя…
Вот так не стало Моськи и Слона.