Я вышла наружу. Я вышла навстречу Тебе.
Как будто впервые.
Из дома. Из замка. Из башни.
Из стоптанных мыслей,
Из скомканных, словно письмо.
Я вышла к Тебе
В своем сером льняном
И заметно поношенном платье,
В том, что так полюбилось Тебе,
Уж не знаю, за что.
Может быть, за его грубоватость,
Немного смешную небрежность,
И за то, что я в нем – просто я,
Не играю кого-то еще,
Не кажусь в нем пираткой лихой,
Королевою снежной.
Я вышла к Тебе
В немую, бескрайнюю степь,
Подолом стирая росу с затуманенных трав.
Я тихо ступаю по мерзлой, застывшей земле,
Я знаю, Ты должен прийти,
Но и вдруг не придя,
Будешь прав.
Не вернувшись за мной,
Не подав возле спуска руки,
Не ответив на сотни немых и надтреснутых фраз,
Что писала Тебе, обращаясь как будто к другим,
Даже бросив меня,
Все равно Ты окажешься прав.
Не распутье дорог, не обрыв,
Что трепещет в груди.
Просто степь, просто пустошь
Из диких надломленных трав
И невнятный вопрос, что проносится ветром вдали,
И тоска, как волна,
Мерно точит мой каменный нрав.
В ожиданьи Тебя
Я могла бы прожить сотни лет,
Только дай мне чернила-дожди
И увядшие листья,
Как блокнота листы, пусть впитают запутанный след,
Что к Тебе вел не шелком, но шерсти колючею нитью.
Ты позволь,
Я останусь стоять в этой звонкой глуши,
Тишиной оглушившей меня,
Усыпившей ненастьем.
Я не знаю, придешь ли за мной,
Но куда же еще мне идти
В этой тонкой душе,
В этом сером надорванном платье?
Душа моя ожидает Господа более, нежели стражи - утра. (Псалом 129:6)