Преамбула
«Привет, драгоценная моя Ксю!
Наверное, я уже созрела для того, чтобы засесть за новый роман. А если так, то это письмо обязательно станет одной из его глав. Какой по счету, спросишь ты? (Ты же всегда ценишь конкретику). А я так же конкретно отвечу - не знаю. Хотя, если подумать, то что плохого в том, что это письмо, написанное почти в конце экспедиции,... станет главой под номером один? Важно ведь не упустить, зафиксировать на бумаге то, что навеки пропечаталось у меня в сердце. Столько эмоций, столько впечатлений, что если бы тут разыгрался какой-нибудь мелодраматически-трагедийный сюжет вроде "Ромео и Джульетты" или "Отелло", я бы даже не заметила этого, наверное...
Впрочем, обо всем по порядку...
Сегодня 16 января. Я только-только проводила ребят за Красную Линию. И, соответственно, осталась в долине Балием-Валей в полном одиночестве. Хотя, чего это я вру? Не в полном, конечно. Рядом со мной замечательные, правда, чуть постаревшие друзья-папуасы, которые так искренне и неподдельно обрадовались нашему возвращению спустя семь лет, что растрогали меня до слез. И еще рядом со мной наш маленький и неунывающий приятель - господин Симамора. Назвать его гидом у меня язык не поворачивается. Ведь Друг - это значительно более важная профессия! В его огромном и щедром сердце живет такая беззаветная любовь к нашей хулиганистой компании, что иногда мне становится даже неловко. Чем мы её заслужили? И его снисходительность, и его готовность бросить все свои дела и броситься на выручку к тем, с кем провел всего один месяц жизни несколько лет назад. А вот, поди ж ты! Нет и нет, Ксюленька, тысячу раз не правы те, кто считает мироустройство несправедливым. Он прекрасен, этот наш человеческий мир, и гораздо более гуманен и щедр, чем мы того порой заслуживаем.
Однако, вернусь к сегодняшнему дню. Итак, я осталась с друзьями, но одна. Чуть позже, возможно, в следующих главах, я расскажу тебе о том, в какую сумасшедшую авантюру отправилась на сей раз наша великолепная четверка (Миша Родин, Петрович, Анечка Смирнова и неизменный ангел-хранитель наших папуасских экспедиций Исайя), оставив нас с Морой на маленьком взлетном поле Вамены. Проплакавшись и отмахавшись белым платочком, я слишком поздно сообразила, что ребята забыли пакет с грецкими орехами, который мы так и не успели впихнуть в рюкзак с продуктами и накамерный свет для видео. И если первое (орехи) было не такой уж большой потерей, то как ребята обойдутся без дополнительного освещения при ночных съемках мне даже трудно представить. Поохав и поахав для порядка (а что еще можно сделать в этой ситуации?), я решила хоть чем-то занять остаток сегодняшнего бесконечного дня. Ну а чем себя может занять женщина, оставшаяся без мужа, без привычных хлопот, без постоянного чувства твоей нужности и незаменимости? Отдыхать - скажешь ты. Три раза "ха-ха-ха". Сама-то умеешь это делать? Лучший отдых для таких как мы с тобой (иными словами - нормальных русских женщин) - это работа. Но все "рабочие" планы у нас снабжены пометкой "завтра". А чем можно убить время в Вамене после обеда - мы с Морой не знали...
Хотя... ОБЕД!!! Вот же оно - решение. Тем более, что от балийского риска и незатейливого супчика все уже давно устали. Кстати, Оксанка, знаешь, я, кажется, начала понимать, что ностальгия - это вполне материальное, почти осязаемое или овеществленное слово. Ностальгия накрывает тебя тогда, когда в звуках чужой речи ты отчетливо начинаешь слышать знакомые русские слова. Или когда ты вдруг, ни с того, ни с сего радуешься проливному дождю, который пронзительно пахнет озоном и родиной (хоть и срывает к чертям все запланированные съемки). А еще - когда бананы в тесте начинают удивительно напоминать сырники....
Точно так же пакетик с орехами, которыми я пыталась угостить папуасов никогда не слышавших ни о моей родине России, ни о Греции (родине грецких орехов), навел меня на мысль о необходимости как-то задействовать его по прямому назначению и угостить новых-старых друзей чем-то вкусненьким и московским. Самым московским из всего, что делают с орехами, оказалось грузинское сациви... Ну, а поскольку – гулять, так гулять - (рынок-то рядом), я решила накормить всех по полной программе, что называется комплексным обедом: щами, сациви и компотом.
Тебе никогда не приходилось готовить на двадцать человек, в подвале эколоджа и на керосинке? Это очень забавно. Очень! И я лишний раз порадовалась тому, что настоящие люди, коих на планете много, умудряются воспринимать любые трудности, любые жизненные обстоятельства спокойно и как данность, не ропща и не жалуясь. Это я сейчас не о себе говорю, а об Итуне - отельном поваре - папуасе из племени дани, его коллеге Мади, только из соседнего племени яли и поваренке Нати, который так меня стеснялся, что поговорить с ним не получилось совсем. А вот с остальными мы прекрасно общались на каком-то странном языке-суржике. Они со мной на индонезийском, я с ними - на русском. Приправой к разговору служило английское "окей" и "гуд". Таким же интернациональным получился и наш комплексный обед. Щи были безжалостно приправлены табаско. В сациви (после короткого совещания) коллегиально добавлена лимонная трава и кокосовое молоко, а в компот - бананы и маракуя. Шеф-поваром у нас самовыдвинулся и самоназначился Мора, как единственный человек, который мог без труда общаться на двух языках сразу:
- Инна, а тебе не кажется, что этой сковородки и этого волшебного блюда будет маловато для всех? - задумчиво спрашивал он, а я едва успевала выхватывать у него столовую ложку, которой мой друг , обжигаясь, хлебал прямо со сковороды заправку для щей.
- Инна, я никогда не знал, что кроме фруктового салата можно готовить и фруктовый суп!!! Вы такие умные там, в России!
И я снова хохотала, объясняя Море, что компот пьют, а не едят из суповой тарелки ложкой.
Но, как быто ни было, обед удался на славу.... А если учесть, что мы с Морой были единственными постояльцами огромного эколоджа и нашими сотрапезниками стали только местные работники и жители примыкающей деревеньки, то эта совместная трапеза выглядела очень символично.
Я встала из-за стола первой и вышла на просторную веранду Балием-Валея. С неё открывается совершенно фантастический вид на всю долину. Где-то далеко, почти у горизонта, виднеются горы. Чуть впереди них, но тоже очень не близко сияет мерцающими огоньками Вамена. А между городом и тобой лежит (почти вровень с верандой) блиноподобное, полупрозрачное облако. И это то небо, которое почти физически "можно потрогать рукой".
Когда-то, семь лет назад, в наш первый приезд сюда, на веранде было не протолкнуться от нашей многочисленной группы - "Первой папуасской экспедиции". Вот там любил сидеть Володя Беликов. У перил стояла, мечтательно задумавшись, Анюта Амелина... А на самом краю парапета, легкомысленно свесив ноги в пропасть, сидел Миша Кравченко...
Ах, Мишка, Мишка! Догадывался ли ты о том, что много лет спустя после твоего отъезда отсюда тебя будут помнить почти все сотрудники Балиема? "Руссиан Майкл!" - говорят они и счастливо улыбаются. Ты знаешь, я уверена, что где-то здесь, возможно в этом слоистом облаке, или за синей линией гор ты нашел себе новый дом. А может это облако и есть ты.... Как же хочется, чтобы у тебя ТАМ, за пределами нашего мира и за гранью моего скудного воображения всё сложилось удачно. Прошу тебя, будь счастлив! В любой новой ипостаси или реинкарнации!...
"Мы в такие шагали дали,
Что не очень-то и дойдёшь.
Мы в засаде годами ждали,
Не взирая на снег и дождь.
Мы в воде ледяной не плачем
И в огне почти не горим,
Мы охотники за удачей -
Птицей цвета ультрамарин!"...
Я чуть не свалилась в пропасть! Этот шлягер "Машины времени" и вечно простуженный голос Макаревича громыхнули у меня за спиной во всю мощь дискотечных усилителей. Боже мой! Это тот самый диск, который мы забыли в отеле "Балием-Валей" семь лет назад! Всё это время, оказывается, он хранился здесь, в самой сердцевине долины Балием, чтобы потом, много-много лет спустя вернуть меня в то чудесное время первого познания и обретения этой удивительной страны!
Ксюнька, наверное, не нужно объяснять тебе, почему я разревелась....
Храни Бог всех вас там, в далекой России и обязательно тех, кто сейчас неподалеку от меня (всего в какой-то тысяче километров), но так невозможно далеко, за гранью разумного и неразумного, в непролазных джунглях Папуасии.
Если у путешествий и приключений есть свой святой, то в этот раз он явно постарался, чтобы мы не скучали. Знаешь, какую фразу мы услыхали от Исайи первой, после бурных объятий, слез и поцелуев еще в аэропорту Вамены? "Короваи откочевали очень далеко. Это проблема! Но мы их обязательно найдем!".
Конечно, найдем, ха! Бесшабашность нашего папуасского проводника, его пофигистически-фатальное отношение к жизни, плюс настырность Петровича, плюс целеустремлённость Миши Родина и любопытство Ани Смирновой... Подумаешь, два часа лёта, два дня на лодке, два часа пешком и ты уже в заветной деревне. А там, по словам Исайи, всё стало еще круче, чем раньше. Короваи и комбаи (вечные враги) сблизились на тревожно-опасное расстояние, вооружились, и слегка изменили принцип построения своих деревень. Это семь лет назад короваи без опаски строили свои хижины на деревьях, поднимая их над землей всего на десять метров. Это комбаи могли себе позволить "баловство" перещеголять короваев, вознося свои хижины метров на двадцать-тридцать. Теперь же уровень конфликта возрос настолько, что хижины одних взметнулись на пятьдесят метров, а других - на восемьдесят! И принципом выбора места для новой деревни стало не наличие большого количества саговых пальм, а средоточие деревьев-гигантов: чем выше, тем круче.
Вот в эту "горячую точку" бывшей Ирианджаи (а нынешней Западной Папуа) держат путь мои друзья. Разве можно быть в этой ситуации спокойной?
Хотя, чего я вру.... Мы сами, по собственной инициативе, ищем приключения на свою голову и страшно радуемся, когда они случаются. Вот и я, не успев проводить ребят, уже с удовольствием болтаю с местным старожилом и "держателем" секретов тутошних потайных троп, господином Итуном. Он клятвенно пообещал, что устроит нам этой осенью, вместе с Исаей, тот самый "запретный" сплав к асматам - охотникам за головами, - о котором мы мечтали все эти семь лет. Есть тут такая речушка - Базил - полная огромных гребнистых крокодилов и плотно заселенная по берегам асматами, куда еще не ступала нога белого человека.
Словом, планов громадьё…
И чтобы не утомлять тебя этой ночью бесконечными рассказами, я всё-таки начну по порядку. Но только ты знай, что это наше большое приключение посвящается тебе. Тебе и еще, конечно же, нашему с тобой замечательному другу – Михаилу Вячеславовичу Кравченко! Вечная и светлая память Мишуне!
Твоя Инка Могилева.
До завтра!»
Глава первая.
Здесь нас никто не ждал. И это было замечательно! Поскольку означало, что у нас есть все шансы. Когда тебя ждут, когда готовятся к встрече, всё, увы, значительно хуже. Ибо вместо ожидаемых приключений, ярких, ослепляющих и завораживающих эмоций ты можешь рассчитывать только на лакированно-протокольную, лишенную любого «авось» программу «Велкам ту Парадайз-Кантри»: «Извольте сесть в автобусик. Извольте проехать в отельчик. Извольте пожаловать на экскурсийку».
Сейчас же нас вроде и вовсе не существовало. Что развязывало руки и сильно упрощало… Что упрощало? А всё! Мы уже здесь, а вроде как нас и нет вообще. Просто обычный сгусток тепловой энергии в виде двух крепких мужских фигур, не менее крепкой женской и хрупкой, полупрозрачной девичьей. Ну и прилагаемая к этой «фата моргане» огромная куча чемоданов, кофров и рюкзаков с самой замысловатой, безотказной и всепогодной техникой.
Мы обрушились на Джакарту как снег на голову….
Впрочем, о снеге в Индонезии такое же представление как в России о пальмах. У нас пальмы растут в кадках, а у них снег – в холодильниках. Хотя, если судить по стрекозлиному нырку ревущего Боинга «Катарских авиалиний» в густоту молочного тумана, то мы, скорее, обрушились в столичный мегаполис громом среди ясного неба.
Вы спросите, зачем нам надо было так шифроваться? Ведь не в банановую же республику, нашпигованную заговорщиками, террористами и наркомафией мы ехали, а в самую добродушную и почти родную для россиян (тем же чудо-островом Бали) Индонезию.
Правда, дальше Бали интерес к этой стране испытывает, скорее, не простой народ, а российские власти. Мы всячески налаживаем разнообразные торгово-взаимовыгодные отношения, совместно крепим мир во всём мире, регулярно присылаем на гастроли балетные труппы и на обмен опытом делегации студентов-очкариков, добросовестно и пылко изучающих индонезийский язык.
Скверно только, что в такой сложный маршрут нас отправилось всего четверо. Точнее, «запчасти» экспедиции в лице нашего балийского старинного приятеля Моры (полное имя Бухалбали Симамора), трех бишкекских серпентологов Саши, Володи и Вики, а так же четы красноярских врачей Андрея и Марины должны были порционно влиться в команду кто где: от упомянутого Бали, до Флореса и Макассара.
Но… «это завтра, а сегодня…», как поёт наша Примадонна, мы имели то, что имели. То бишь, себя и ни единым человечком больше.
Маршрут наш, спонтанно поименованный «точкой Джи», обязан был своим названием не намёку на некую эротичность страны или наших планов, а смешливой секретарше Олечке из страховой компании, выписывающей старательно стратегические пункты наших остановок: ДЖакарта, ДЖогьякарта, ДЖаяпура, ДЖая- ВиДЖая…
«Слушайте! Всё ДЖи да ДЖи! Не путешествие, а сплошная эротика «Эммануэль»»! - воскликнула девушка, выводя в бланках букву за буквой. Мы хмыкнули, прикинув, что слетать в эрогенную точку планеты – Точку Джи – совсем даже и не плохо.
Конечно потом, когда придет очередь писать книгу, Могилева придумает какое-нибудь более серьезное обоснование для такого названия. Ну, например, напишет, что тысячи беззащитных островов архипелага так же чувствительны к любым природным катаклизмам, так же хрупки и нежны, так же требуют заботы и особой ласки со стороны всего мирового сообщества.
А может быть, она придумает что-то еще. Кто их этих писателей разберёт….
Пока же Боинг-747, как уже было сказано, чпокнулся с рёвом и грохотом на взлётную полосу, чтобы буквально через пять минут выплюнуть нашу бледнолицую команду через шланг резинового переходника в жаркое пекло аэропорта.
- Шо ищем? – сонно потирая глаза поинтересовался Петрович.
- Шатл-басс от отеля «Шератон Бандара», - по памяти отрапортовала Инна, даже не заглядывая в толстый желтый кондуит-файлодержатель с десятками копий билетов, ваучеров, страховок, пермишинов и прочей бумажной канцелярии.
Автобус с названием отеля обнаружился буквально сразу по выходу из сухого пекла здания в такое же, но уже влажное пекло улицы.
- Мутоба, - отрекомендовался водитель. – Велкам ту Джакарта!
- И вам не хворать, - хмыкнул Миша Родин, придирчиво принюхиваясь к кондиционированному воздуху салона автобуса. Он, как автолюбитель с многолетним стажем, лучше других знал, что самые заразные заразы и вирусные вирусы живут как раз в недрах кондишенов таких вот стареньких рабочих лошадок.
Споро побросав наши рюкзаки в недра микроавтобуса, Мутоба и сам запрыгнул в машину и резко взял с места. Мы плавно обогнули здание аэровокзала, еще немного покружили в хитросплетении десятка разных магистралей, спутавшихся в одном месте, словно клубок змей, притормозили у знаменитого памятника индонезийскому тандему - президенту и вице-президенту – («Прямо, как у нас. Тут тандем. Там тандем» - весело прокомментировала Анюта) и, наконец, обогнув памятник, въехали под арку высоченных вековых деревьев. Поскольку арка была украшена не только роскошной листвой, но еще и шлагбаумом, мы сообразили, что фактически прибыли к месту назначения. Вся дорога заняла не больше пяти минут, что вполне устроило всех. Спать хотелось неимоверно. А принять душ – еще больше.
- Я вам еще буду нужен? – услужливо поинтересовался Мутоба, открывая дверцу.
- Надеюсь, не сегодня, - так же вежливо отмахнулся Михаил, с любопытством вглядываясь в помпезное нутро «Шератона».
Законы жанра и название отеля требовали этой непременной помпезности, которая обязательно, для подчеркивания местного экзотического колорита, должна была быть дополнена чем-то еще.
Подойдя к стойке, Петрович громко стукнул по бронзовой кнопке вызова и стайка администраторш, до этого активно кокетничающая с большой группой лётчиков, так же дружно перепорхнула к нашим персонам.
- Ласт нэйм, плиз! – с непередаваемым акцентом поинтересовалась самая старшая и самая, видимо, главная администраторша.
- Могилева, Смирнова, Родин, Шереметьев, - бодро отрапортовали мы, ехидно наблюдая, как иностранка переварит такое большое количество незнакомых букв и слогов.
Но иностранка была тёртым калачом, она даже бровью не повела, выхватывая из какого-то секретного ящика ключи от трех наших номеров, поименованные нашими же фамилиями.
Пока женщины взяли на себя труд заполнения анкетных листков, мужчины с ленцой проследовали к бару, оформленному в лучших традициях восточной экзотики. Глаза их поневоле разбежались. Прямо над барной стойкой на стене расположилась большая носорожья голова, взиравшая на русских пришельцев свирепо и тупо. По обе ее стороны красовались картины, изображающие суматранских тигров, гигантских слонов, антилоп с разнообразнейшими рогами, то длинными и прямыми, то закрученными в замысловатую спираль. По углам просторной комнаты расположились лакированные столики, на которых поблёскивали темным глянцевым деревом специфические индонезийские скульптуры. Судя по их «ассортименту» представляли они не только традиционные ремесла Явы, но и Суматры, и Калимантана, и Сулавеси и даже Папуа.
Собственно, в баре было много и другой всячины: причудливые маски на стенах, куски балийского батика и даже парочка фотографий. Подходить и рассматривать, что же на них изображено, путешественники поленились.
- Лимон джус!- громко объявил Петрович и пояснил Михаилу – Незаменимая, доложу я вам, вещь в этих краях. Силы восстанавливает почище молодильного яблока, хотя настаивать не буду. Яблочков подобных пробовать не приходилось.
Миша хмыкнул и тоже заказал себе и спутницам по стакану сока.
- «Визаут айс!» - бдительно предупредил он, опасаясь, что нежные, хоть и пересохшие московские дыхательные пути могут сильно пострадать от обилия обожаемого в тропиках и добавляемого повсеместно и во все напитки льда.
- Ну что? Какие планы на сегодня? Куда отправляемся? – подчёркнуто бодро поинтересовались женщины, подходя к своим товарищам. Могли бы и не хорохориться: темные мешки под глазами и сбившиеся от липкой испарины пряди волос выдавали все тяготы 20-часового перелета Москва-Джакарта с посадкой в Дохе.
- Чего суетитесь-то? – степенно отреагировал Михаил. – Чуть не год ждали этой экспедиции, а теперь, когда до встречи с нашим связным по имени Патрик остались считанные часы, если не минуты, покою от вас нет.
- Да как-то так, - словно оправдываясь, пробормотала Инна, - из Москвы перспектива была не так видна, а сейчас остается только руку протянуть. И вот она – Джакарта – бери не хочу!
-Терпите, родные, терпите! – не глядя на супругу и её приятельницу отмахнулся Андрей. – Бог терпел и что?
- Что?
- И нам велел! Неужто, не знаете?
- Да ну тебя, Петрович. Всё шутки шутишь. Это тебе сейчас кажется, что впереди у нас уйма времени. А потом – р-р-а-а-аз, и всё!
- Что всё?
- Домой ехать нужно будет. То и всё.
- Ну, оглядеться-то хоть дадите, торопыги? – улыбнулся Миша, и мы, словно получив какой-то приказ, послушно закрутили головами.
На самом деле в просторном «Шератоне» чем-то смахивающим на русское поместье конца позапрошлого века ничего особенного не происходило. По просторному подворью, перечеркнутому наискосок ромбом бассейна и ограниченному слева гладью приятного, хоть и небольшого озерка, по аккуратным дорожкам, а то и по травушке-муравушке слонялись без видимого дела десятки бравых секьюрити, чуть пришибленных должностью, но, тем не менее, улыбчивых садовников и горничных. Редко, но всё же мелькал в поле зрения силуэт какой-нибудь экзотической красотки в мини-халатике или диссонирующий с ней, упакованный во всё «комильфо» - от белоснежной рубашки до галстука и золочёных запонок – абрис страшно делового бизнесмена, явно приехавшего сюда не расслабляться, но работать.
По номерам разбредались с надеждой поспать.
Но не прошло и двадцати минут, как в номере у супругов Шереметьевых раздался звонок:
- Двести двенадцатый, дрыхнете?
- Никак нет, командор! Петрович тяпнул пивка, принял ванну, точнее, душ, а теперь ищет вай-фай, как иные ищут хлеба.
-А как с помытостью у тебя?
- Могла бы и не мыться.
- Что так?
- Да ведь однофигственно! Что до, что после душа влажность окружающей среды не позволяет сделать вывод о том, что я бодра, суха и весела….
- Я звонил Анюте. У неё та же история…
- А спать сегодня планируется?
- Да я, в принципе, собирался. Но лёг и понял, что не усну.
- Солидарна!
- Так, может быть, рванём в Джакарту, в город? Чего ради нам ждать десяти вечера и какого-то Патрика, когда у нас целый день, считай, зазря пропадает.
-Мишань, бедному собраться только перепоясаться….
Минут через двадцать Петрович с женой и её юной приятельницей вышли через услужливо разъехавшиеся стеклянные двери отеля. Миша уже ждал нас на улице в окружении каких-то малых ребят: то ли случайных гостей, а то ли детей местной обслуги.
- Вот из ё нейм? – вопрошал он одного из пацанов.
- Робби.
- Хм-м. Робби? Роберт! Робертом Рождественским будешь, когда вырастешь. Поэтом! А ты?
- Муслим.
- Муслимом Магомаевым будешь! Певцом знаменитым! Ну а твоё нейм как?
- Ачи.
-Ачи? Гм-м… Ачи, говоришь?
- Канско-Ачинском будешь, - подсказала хохоча Могилёва, подходя к детворе. – Большим и светлым городом не помню где…
- Ну, наконец!!! И что? По коням?
- А то!
- Ребята, есть предложение подкупающее новизной. Давайте навестим и пофотографируем старую Джакаарту!
- Район трущоб?
- Нет! Просто старый город. Ну, согласитесь, разве мы летели хрен знает откуда, чтобы снять коробки из стекла и бетона, которые встречаются повсеместно: и в Москве, ив Нью-Йорке, и тут…
- А нас не упрекнут в неполиткорректности?
- И что? Прорвёмся! Зато увидим настоящую жизнь.
Мы оседлали такси, которых в видимости отеля паслось предостаточно, и смело скомандовали: «Олд Джакарта!». Кстати, такси в Джакарте имеют специфическое название и принадлежат трем корпорациям: «Синей птице», «Серебрянной птице» и «Золотой птице». Забегая вперед, сообщим, что за три дня покатались на всех, но разницы ни в классе автомобиля, ни в мастерстве водителя, ни в каком-то дополнительном сервисе так и не обнаружили.
Одно из немногих оставшихся мест «с историей» в разросшейся непомерно Джакарте - ее старинный центр «Старая Батавия». Батавией Джакарту называли голландцы, когда-то владевшие ею. До сих пор здесь сохранились миловидные голландские постройки: Токо Мерах (бывший дом губернатора), мост Chicken Market Bridge (Мост Куриного рынка) сооруженный в XVII веке, церковь Гереджа Сион и другие любопытные здания. Неподалеку находится и кипучий китайский квартал - Глодок - с относительно интересной ночной жизнью.
Вот к ним-то мы и направились.
- Братцы, а вы заметили, что творится с небом? – поинтересовался Михаил, выглядывая из окна такси.
Небо было и впрямь необычным. Сказать, что оно было равномерно и плотно затянуто облаками – значит, не сказать ничего. Серая простыня, нависшая над Джакартой, стиралась в небесной прачечной многократно и не всегда аккуратно. На ней были совсем свежие заплаты бело-голубых лоскутков, подтеки чего-то черно-синего, микроскопические прорехи и потертости, сквозь которые, как через сито, просачивались золотистые иглы солнечного света. А еще по горизонту, то тут, то там мелькали вспышки молний и отчетливо наблюдались струи дождя, льющиеся не повсеместно, а отдельными порциями. Одно облако – один дождь.
Кстати, как выяснится впоследствии, даже старожилы не могли припомнить ничего подобного. Сезон дождей, характерный для этого периода, как правило, не выпендривается, а действует по заранее отработанной схеме: утром дождь, днем солнце, вечером и ночью опять дождь, с небольшим затиханием к рассвету. Теперь же вода текла с небес безостановочно, но не тотально, а как-то беспорядочно и путанно. Через две недели после нашего отлета из Джакарты вглубь страны, эта чехарда приведет к самому серьезному наводнению в новейшей истории города. Почти месяц власти будут вынуждены заниматься эвакуацией людей, спасением имущества, сохранением исторических построек.
Так что, как оказалось, мы успели сделать фотографии Батавии буквально за пару дней до трагедии и сегодня не известно, уцелели ли те дома и мостики, которые запечатлены на наших снимках.
Правда, под один из таких «аномальных» локальных ливней мы всё же влетели.
- Эвон, что творится! – азартно закричал Михаил, выпрыгивая из сухого и теплого нутра машины прямо под водопад струй.
- Миша, камеру прикрой! Зальет! – прокричал ему вслед Петрович, досадуя, что не догадался взять с собой дождевик или хотя бы большой полиэтиленовый пакет.
- А возьми этот фотик, - предложила Аня. – Он в боксе. Ему дождь не страшен.
- Я на цифру принципиально не снимаю, буркнул Андрей, прилаживая фотоаппарат на приоткрытой дверце.
- Ребята! Смотрите, какой смешной пацан! – Инна радостно засмеялась и показала пальцем куда-то вправо.
И, действительно, прямо возле правого борта нашего автомобиля, наплевав на льющиеся с небес потоки воды, радостно и самозабвенно возился с импровизированным корабликом, сделанным из полого бамбукового ствола какой-то мальчишка.
- Вот из ё нейм?
- Сурра! – ребенок был преисполнен доброжелательности и с любопытством рассматривал нарядный синий автомобиль, припарковавшийся на его родной улице. Такие красивые машины были здесь большой редкостью. Еще большей диковиной казались ему пассажиры машины. Все они были на две головы выше его родителей и знакомых, а цвет кожи имели такой, за который его старшая сестра и все её подружки готовы были заложить душу дьяволу. Но за невозможностью подобной сделки в мусульманской среде подружки легко обходились серой ртутной мазью, которая хоть и не отбеливала кожу до конца, всё-таки чуть-чуть осветляла её.
- Сурра, можно тебя сфотографировать?
- Й-й-е-е-с, сэр! – и новый фонтан брызг разлетался в разные стороны, а бамбуковая труба (она же подводная лодка или флагманский крейсер) пролетала по луже метра на два.
- Сурра, а ты не проголодался? Может, пообедаешь с нами? Где у вас тут вкусно кормят?
- В порту Сунда Келапа. В старом порту, – мгновенный ответ, минутная задумчивость и горький вздох. – Но мне туда нельзя. Сейчас откроется магазин моего соседа, и я буду помогать ему упаковывать продукты.
- Тогда вот, держи денежку. Ты сегодня поработал не только упаковщиком покупок, но и нашим гидом, и фотомоделью. Бери-бери, не дрейфь. Купишь себе чего-нибудь вкусного.
В глазах мальчишки запрыгали бесенята:
- А вы не будете против, если я на эти деньги покрашу себе волосы?
- Что???
- Ну да. Как у нашего певца Руди Стара. У него такая прикольная рыжая чёлка.
- Малыш, но тебе еще рано думать об этих вещах!
- Мужчина должен быть всегда красивым, богатым и умным. В любом возрасте!
Показав нам язык, Сурра с воплями уносится куда-то в подворотню, а мы, пытаясь не забыть название порта, просим водителя отвезти нас именно туда.
В порту многолюдно. Парусные лодки теснятся у причалов, словно гимназистки у стен на первом балу. Но в отличие от гимназисток, они хоть и нарядны, но изрядно потрепаны жизнью. И никакие флажки и разукрашенные яркой алой и синей эмалью мачты и борта скрыть сего факта не могут.
Туристов тут полно. Их приплюснутые, раздавленные о стекла экскурсионных автобусов лица, вспышки фотоаппаратов и белозубые, на сорок четыре зуба улыбки, явно забавляют местных жителей. Под дождь, что называется «к народу», западный турист выходить не спешит.
Нам смешно.
Стоит ли ехать в страну, воздухом которой ты так и не подышишь, а подлинной жизни так и не ощутишь? Что это за путешествие, что это за воспоминания, которые навсегда пропущены через стекло кондиционированного автобуса? Слава Богу, мы до подобной «роскоши» не доживём никогда.
- Наси, сэр?
Приятного вида темнокожая девушка кокетливо тронула Михаила под локоток.
- Да чего уж там? Неси, конечно! – Миша проголодался и с азартом молодой акулы разглядывал многочисленные аквариумы маленького ресторана, наполненные разнообразной морской живностью.
- Миш, наси – это рис по-индонезийски, - Инна расхохоталась. – А нести тебе здесь никто ничего не будет. Сейчас встанешь и сам пойдёшь сачком отлавливать свой обед.
- А как бы нам еще и пивка заказать?
Праздник чревоугодия продолжался добрых два часа…..
Вечером Инна отправила своё первое письмо на родину:
«Привет, моя драгоценная Ксю! ПРИВЕТИЩЕ! Ну, вот мы и на месте. Долетели замечательно! Глоток виски, таблетка драмины от укачивания и ты, оказывается, можешь проспать сном праведника 19 часов! Чуть не задохнулись от влажной жары, когда сошли с трапа. Но к ночи уже адаптировались, и даже повеселели. Отметили прибытие хорошим пивом и вкуснющей рыбой с каким-то местным салатиком. Разработали планы на завтра! Потом, правда, обнаружили, что деньги на телефонах у всех закончились, и мы никак не можем связаться с Патриком, другом Моры, который обещал нас отвезти в те места, куда обычных туристов НИКТО и НИКОГДА не возит! Ждем пополнения счетов, и будем злодействовать дальше! ;
А еще тут, у озера, где расположен наш отель, наступил брачный период у муравьев. Кусаются так, что у нас только пятки сверкают! Мужчины наши заняты настройкой техники, камер, всякой бяки. Страдаю без интернета. Оставила заявку на подключение компа еще утром, когда уезжали в город. Обещали решить вопрос в течении 30 минут. Приехала, а воз и ныне там. Пришлось топнуть ногой. Но даже после этого ждала ещё полтора часа.
Так что жить тут можно, но сложно. Не с моей напористостью. Все «релакс, мэм, релакс». А у Мэмы всего 24 дня! На всё про всё! ;.
Вы там празднуйте за нас Новый Год, только не простудитесь! А то мы будем переживать и не сможем выложиться на все сто процентов. А я ведь обещала тебе увидеть, заснять и описать всё самое-самое….
Ладно, спокойной ночи… Хотя, кто его знает, сколько там времени у тебя в Москве?
Целую крепко и люблю. Большой привет Паше и дедушке!»
Глава 2.
Утром, практически с рассветом, мы уже челночили по просторному фойе «Шератона», то и дело, натыкаясь на чемоданы и улыбки многочисленных групп и группок стюардесс и лётчиков. Видимо, наш отель был явочной квартирой какой-то секты авиаперевозчиков, так как кроме нас и пилотов иных постояльцев в нем не наблюдалось. А мы, повторим, сюда попали совершенно случайно. Хотя чего мудрить? Аэропорт в двух шагах, экипажам нужно где-то отдыхать. Так почему не здесь? Единственное неудобство для цивильного постояльца – это неотвязная мысль о том, что все эти лётчики сейчас тебя заставят пройти через металлоискатель, или попросят предъявить паспорт и билет.
Тем более, когда слоняешься по гулким залам, так как мы, то есть, практически без дела.
Хотя дело у нас, как раз, и было.
Мы ждали Патрика.
Приятель нашего Моры Симаморы должен был появиться с минуты на минуту и удивить нас какой-нибудь совершенно фантастической программой, рассчитанной на сегодняшний и завтрашний день. Доверившись его телефонным обещаниям, мы отменили поездку в заповедник Уджунг-Кулон, на вулкан Кракатау и еще в пару «раскрученных» туристских мест…
Минутная, а за ней и часовая стрелки часов лениво переползали с цифры на цифру, очерчивали круг за кругом, а Патрик всё не появлялся.
Наконец, когда нервы наши были уже на пределе, а Петрович выкурил почти всю дневную норму сигарет (его любимый «Парламент» был рассчитан на месяц чуть не по минутам) за нашими спинами раздалось вкрадчивое:
- Ну, что, сердешные, заждались, соколики?
Честное слово, если бы мы не сидели рядком на мягком диване как примерные пионеры, попадали бы на пол от неожиданности и несуразности этой фразы, услышанной тут, за тысячи вёрст от дома.
Ещё через секунду нашим очам явился румяный, слегка потрёпанный временем, но активный и бодрый гражданин, в темной футболке, кроем напоминающей пиджак и с удивительной для здешних мест причёской. Нет-нет! Не подумайте дурного! Волосы румяного дядьки были коротко стрижены и аккуратно причёсаны. Единственное «но!» - наш новый знакомец их, скорее всего, подкрашивал басмой: среди веселых черно-каштановых прядей у корней волос явно пробивалась седина.
- Зрю я, соколики, заждались?
На что уж Могилёва была привычна ко всяким сюрпризам дальних странствий, а и она чуть не подавилась лимонадом, который лениво потягивала через трубочку.
- Я – Патрик. А вас как звать-величать?
Чтобы не разводить впредь интриг на пустом месте, познакомим-ка мы вас с Патриком сразу. Хотя это знакомство, возможно, не объяснит вам нашего культорологического шока, испытанного от звуков родной, даже боле того – забыто-книжно-сказочно-родной речи…
Сей индонезийский хлопец в далеком 1982 году приехал в СССР, чтобы получить образование в одном из киевских вузов. Не срослось… То ли барышней какой наш друг увлёкся, а то ли просто «забил» на лекции, но в результате, через год Патрик был почетно-позорно отчислен из института, но не отправлен на родину, на солнечную Суматру, а переведён в края суровые, красноярские. Правда, уже не в институт, а в техникум.
По окончании оного был Патрик направлен на производственную практику, аккурат в то замечательное место, где в реку Лену впадает река Кута. Именно там должны были строить то ли гидростанцию, а то ли какой-то поселок. За давностью лет подробности испарились из памяти нашего нового приятеля. Зато он на всю жизнь запомнил, что главным и единственным его начальником на долгие шестнадцать месяцев стал бакенщик Михалыч – боцман советского флота времен Отечественной войны, дед колоритный и авторитетный. И если до этого момента Патрик учил русский язык с ленцой и растяжкой, то теперь он освоил его в совершенстве. В понимании Михалыча, конечно. Самое смешное, что в обычной жизни Патрик говорит по-русски как все иностранцы: идеально правильно произнося слова, но забывая о падежах и склонениях. Зато стоит ему разволноваться, как он незамедлительно переходит на сленг Михалыча, вгоняя в ступор всех тех русских, с кем ему доводилось работать. (Последними его «клиентами» стала группа НТВ, прибывшая на съемки телепрограммы о крушении нашего «Супер-Джета»).
- Патрик, так что у нас с планами? – Инна отошла от шока первой.
-В корень зришь, девушко! Трешшат по швам наши планы. Смотри сама. Море закрыто. Город почти что закрыт. Там волны. Тут ливни. И что остаётся?
- Что?
- Шоппинг. Покупки цацек заграничных, рестораны вкусные, да и разный
массаж допустимой блудливости….
- Так, братцы, - не выдержал Миша. – Вы как хотите, а я сейчас этого гида очень неинтеллигентно пошлю в определенное место….
- Господи ж ты, боже мой, - со слезой в голосе пробормотал Патрик. – Да я ж разве что? Я ж - за! Ну, не хочете массаж, так придумаем что-то на завтра.
- А сегодня? Мы что, должны терять целый день из-за твоей безалаберности?
- Не ту истину глаголишь, друже! Ну что тебе этот день? Ты в корень зри. Нужно мыслить изяЧно! На акклиматизацию время надо? Надо! Мне на дополнительные согласования надо? Надо!
- Какие, к чертям, согласования?!! Ты отговорил нас от наших планов, не предлагая взамен НИЧЕГО!
- Так, братцы, брэк! – Петрович резко развернулся к Патрику и следующую фразу проговорил, чеканя каждое слово:
- Значит так, Патрик..еевич! Извиняет тебя только одно, то, что ты хороший друг Моры. А друг нашего друга – наш друг. Понятно излагаю?
- Ну, да..
- Сегодня день ты нам испоганил, конечно. Но мы люди взрослые и бывалые. Сейчас чего-нибудь сами сообразим. А ты…, - Петрович повысил голос, – ты нам завтра обеспечиваешь визит в самую-пресамую Тмутаракань, в самую забытую богом деревню… Лучше, если она будет на острове… Дополнительно, как хочешь, узнаешь о том, планируются ли в той деревне, или где-нибудь по соседству свадьбы, смотрины, крестины, именины и обеспечиваешь нашу туда явку!
Андрей говорил так веско и тяжело, что улыбка, гостившая до этой минуты в плутоватых глазах Патрика, мгновенно куда-то испарилась, а сам он вытащил из папки карандаш и начал торопливо что-то записывать. Забегая вперед, уточним, что Патрик был совсем не таким уж плохим, каким показался вначале. Просто поколения русских туристов, с которыми ему доводилось сталкиваться, приучили мужчину к мысли, что из всевозможных интересных мест Джакарты, о которых изначально ведется разговор, в конце концов все выбирают одно и то же: хороший рыбный ресторан, хороший торговый центр и какой-нибудь престижный СПА-салон. Впрочем, такое мнение о русских сложилось не у одного Патрика.
Проводив посрамленного гида, все мы уставились друг на друга. Первой не выдержала Анюта:
- Ну и что? Так и будем в отеле торчать? Смысл тогда вставать в шесть утра? Может, есть какие-нибудь предложения?
- Есть! – Инна достала свой кондуит. – Вызываем такси и едем в Богор. Если повезет, то успеем прорваться в парк Таман-сафари. А если повезет вдвойне, то получим замечательные фотографии.
- Что значит «прорваться»? – Миша в недоумении приподнял бровь. – Этот парк у них что, под военной охраной?
-Хуже, Мишань. Он у них под бдительной охраной турагентств. И дикарем туда попасть сложно. А только в этом и смысл. Короче, долго объяснять. Путь неблизкий. Если стартовать прямо сейчас, то мы попадем в Богор примерно к часу дня. А это для полноценных съемок не самое идеальное время, сами знаете… Потом еще три-четыре светлых часика, и всё… Плакали фотки…
- Погоди, я не понял? Вы там уже были раньше?
- Ага! Скажу больше. У нас там остались свои любимцы… да что рассказывать. Я тебе в машине слайды покажу.
Не теряя времени, мы направились к службе «гест-сервиса» и заказали машину до Богора. Стройный и невозмутимый юноша лишь слегка приподнял бровь (совсем как Миша минуту назад) и поинтересовался:
- Ночевать тоже там будете?
- Да с какого рожна? Это у вас в Индонезии, всё что дальше трех часов пути требует непременной ночевки. А в нашей Рассеюшке – бешеной собаке сто вёрст – не крюк. Так что не надейтесь. Ночевать мы вернемся под ваши ласковые своды. Только вот машину-то вызывай, СЕРДЕШНЫЙ.
- Нау?
-Угу. Нау! Сейчас. И квикли-квикли.
Через три минуты мы уже катили в сторону Богора. Сегодня - на «Серебрянной птице».
Для полноты картины нам просто необходимо вам рассказать, что же представляет из себя Богор, но не с точки зрения путеводителей, а с изнаночной, так сказать, стороны.
Богор для индонезийца – аналог Одессы для любого гражданина СССР. Ну, что вы вспомнили? «Вся контрабанда делается на Малой Арнаутской»… «Ах, Одесса, жемчужина у моря»… Привоз. Дерибасовская. Ланжерон. Что там ещё?
В Богоре моря нет. А вот горы, наоборот, есть. Зато все остальные одесские «прибамбасы» присутствуют в полом объеме. Скажем, если вы захотите утром вызвать в Джакарте таксиста, с которым накануне обменялись телефонами, то непременно услышите: «Я тут сейчас добираюсь от Богора, сплошные пробки»… Складывается ощущение, что Богор – эта такая огромная конюшня всех джакартинских такси. При этом, если вы реально решите отправиться в Богор, то выяснится, что далеко не каждый таксист вообще представляет, как можно попасть в этот город. Не доехать до него, а именно попасть внутрь.
Та же история с любой, мало-мальски нетрадиционной просьбой. Скажем, вы решили заказать некий редкий сувенир. Что услышите в ответ? Правильно! «Тут, в Джакарте, этого нет, но возможно в Богоре…».
Даже исторически Богор давно зашифрован. Особенно интересным считается здесь летний президентский дворец Сукарно с всемирно известным ботаническим садом Кебун Рая, на территории которого собрано более 11 тысяч различных видов тропических растений и более 3500 цветов. Дворец является одной из основных достопримечательностей Богора, хотя первоначально он строился как летняя резиденция губернатора Индонезии барона Ван Имхофа. Не повезло барону. Понравилось его именьице старине Сукарно….
Однако, недолго музыка играла… И вместо того, чтобы предаваться всяческим запланированным для себя любимого плотским утехам и отдыху, господин Сукарно здесь жил под арестом долгие четыре года (с 1967-го по 1970-й).
В настоящее время Дворец доступен для посетителей (индонезийцев) исключительно во время общенациональных праздников или для нас, иностранцев, в составе какой-нибудь организованной, желательно, правительственной группы.
Пока Инна всё это рассказывала своим друзьям, руководствуясь знаниями, полученными от Моры и статьями, почерпнутыми из Интернета, наша «Серебрянная птица» неумолимо приближалась к нужной точке. Хотя слово «приближалась» можно взять в кавычки несколько раз. Ну, где еще, кроме московского МКАДа в час пик и западного шоссе из Джакарты, вы будете вынуждены преодолевать 35 миль почти за четыре часа?
Когда до вожделенного парка оставались считанные километры, шоссе встало намертво. То есть, абсолютно! Машины притирались боками, безбожно гудели клаксонами, водители и пассажиры раздували щеки, выскакивали наружу, но вся эта суета казалась совершенно бессмысленной. За двадцать минут мы не сдвинулись ни на сантиметр.
Внимание Ани привлекли молодые люди, которые бегали вдоль длинного ряда машин, ничего не продавая (во всяком случае, в руках у них ничего не было), но, тем не менее, они явно занимались какой-то коммерцией. Потому что после недолгих переговоров, то одна, то другая машина, в раскоряку, выбиралась из пробки, и, развернувшись, уносилась назад, к Джакарте.
- Шеф, чем промышляет эта молодежь? – поинтересовался Михаил у нашего водителя.
- Они предлагают провести машины через закрытые территории Богора, в обход государственной трассы.
- Ой, миленький, если б ты знал, как мы любим всё закрытое и труднодоступное! – взмолилась Инна. – Чего мы ждём? Зови парнишку!
- Но это стоит 200 000 рупий. Больше двадцати долларов! Вы лучше снимите этот огромный серпантин из мертвых машин…
- Да что ты торгуешься? Мы же тебе заплатили семьсот тысяч, чтобы постоять в глухой пробке. Думаешь для нас это «острые ощущения»? Ха! Мы с таким экстримом каждое утро до работы добираемся.
Водитель вздохнул и окликнул проводника.
А теперь начинается самое интересное. Этот вид местного бизнеса вряд ли приживется в столице, хотя каждый из нас дорого бы заплатил за подобную услугу у себя на родине…
Мальчишка вскочил на подножку нашей машины и мы неуклюже вытиснулись из пробки. Примерно через полкилометра, проехав почти до блок-поста платной дороги на Богор, машина вновь развернулась и, следуя указаниям паренька, протиснулась в какую-то щель бесконечного бетонного забора, идущего вдоль трассы. С обратной стороны дыры ждал новый проводник, который оседлал мопед и приказал следовать за ним. Мы пробирались по каким-то сельским улочкам, заросшим лопухами и заваленным мусором, пока не выехали на относительно ровное место, с которого открывался великолепный вид на долину, лежащую под нами и холмы, возвышающиеся впереди. Тут проводник сменился очередной раз. Еще через пару километров начался сам Богор. Теперь-то мы понимаем, почему этот город имеет такую колдовскую привлекательность! Но в первый момент мы были просто ошарашены увиденным…
Вы катались когда-нибудь на «американских горках»? Помните все эти стремительные взлеты, спуски, немыслимые виражи и повороты, подъемы почти с отрицательным градусом? Вот это и был Богор! Спуски, подъемы и повороты чередовались каждые двадцать-тридцать метров, при этом наш автомобиль вслед за проводником постоянно поднимался все выше и выше на гору. Скоро слева по борту стали возникать кучевые облака тумана, плотно заполонившие долину. Мотор ревел, виражи становились все круче, а дорога все хуже. Куски асфальта сменились булыжной мостовой, потом гравием, потом вообще проселком. Вдобавок ко всему пошел сильный дождь. Казалось, он проникает даже в наглухо задраенный салон автомобиля и обильными струями скатывается по лицу нашего водителя. Да что там водителя! Мы тоже хлебнули адреналин в полной мере, и лишь абсолютное неумение наших дам соотносить степень опасности этого пути и их игривое взвизгивание на особо «крутых» отрезках, заставляло мужчин как-то держать себя в руках и даже скупо улыбаться сквозь стиснутые зубы.
- На такой дороге лучше бы самому быть за рулём! Согласен, Миш? - пробормотал Петрович.
- А то! Я, пожалуй, пассажиром теперь долго ездить не захочу.
- А что? У нас плохой водитель? – тут же дисциплинированно переполошились девушки.
- Нормальный. Судя по тому, что мы еще не кабызнулись ни в какой овраг и не покатились назад… Но когда ты сам водишь машину, сразу оценить это не просто…
Аттракцион «дорога в Богоре» длился примерно минут сорок. Наш таксист так взмок и так устал, что закурил в салоне, даже не спрашивая разрешения пассажиров. Наконец, к общему облегчению, дорога снова стала ровнее, а затем и вовсе вынырнула к тому месту, где улочки Богора плавно перетекали в государственную трассу, ведущую к заповеднику.
- Слушайте! А может плюнуть на сафари? – азартно раздул ноздри Михаил. – Мы такие красоты только что видели. Заметили? Такой колорит! Вот где нужно снимать и где надо знакомиться с реальной жизнью.
Однако внешний вид нашего водителя красноречиво сказал о том, куда он нас пошлет, если мы решим прокатиться по «американским горкам» еще раз…
- Ладно, Бог с ним! – Петрович принял решение. – Сегодня едем на сафари, а завтра, если наш Патрикеевич опять подведет, мы знаем, где искать приключения!
- Осталось только отбиться от тургидов и как-то проникнуть в парк самостоятельно! – резюмировала Могилева.
Стоит добавить, что навязчивый сервис по сопровождению на сафари – это единственное, что может испортить удовольствие от посещения парка Таман. Особенно активизируются всевозможные турагентства в период всевозможных праздников. А сейчас как раз было время каникул. Де юре, они не имеют права ничего навязывать. Но де факто, скупленные билеты и автобусы, перегородившие подъезды к воротам парка, подчас делают самостоятельное передвижение по парку практически невозможным. Пробовать договориться с прожжёнными деятелями культуры и гостеприимства или переубедить их – верх наивности. Зато отлично срабатывает способ, которого мы лично терпеть не можем, но к которому вынуждены периодически прибегать. Называется он – игра в олигофрена. Если вы УПОРНО делаете вид, что НИ НА КАКОМ языке, даже паче чаяния, на русском, не понимаете, что вам втолковывают, и с вековым упорством пня пробираетесь к кассе, остановить вас не сможет даже самый хитромудрый турлидер.
Но сегодня нам повезло. Мощный ливень разогнал не только гидов, но и туристов. А гонять из-за нашей четверки целый огромный автобус никто не захотел. Поэтому в парк мы проехали спокойно и даже не заплатили обязательного отката туристической мафии.
Правда, ливень был не только спасением, но и помехой. Кто знает, не спрячутся ли наши любимцы по уютным норам и схоронам, спасаясь от дождя. Но и тут нам повезло! Животные, словно сговорившись, выходили прямо к нашей машине, с удовольствием принимали гостинцы, позировали на камеру и играли.
А теперь пару слов о том, как устроен парк Таман.
Представьте себе огромный участок гористого тропического леса внутри которого проложена причудливая, извивающаяся, многократно пересекающаяся асфальтированная дорога. С обеих сторон дороги расположены вольеры с животными, при этом защитное ограждение (тщательно замаскированное, правда) имеют только вольеры для опасных хищников. Да и вообще слово «вольер» применимо к этому парку очень условно. Скажем так: это просто отдельные участки дикого леса с кормушками, к которым приучены те или иные обитатели заповедника. Есть слоновья кормушка, антилопья, есть для носорогов и бегемотов, есть для обезьян, крокодилов, тигров…
Автобусы или (как в нашем случае) автомобили медленно катят по извилистым тропкам, а посетители сафари могут вдоволь любоваться животными. Есть лишь два запрета: на длительную остановку и на открывание окон.
Но разве ты будешь выполнять эти инструкции, если проезжаешь не мимо хищников, а мимо безобидных и прекрасных жирафов, или лам, или даже буйволов? Тем более, когда в пределах видимости нет ни других туристов, ни даже секьюрити?
Вот и мы не удержались!
Инна недаром говорила, что у нас в этом парке остались свои любимцы, с которыми мы познакомились несколько лет назад, когда они были еще детенышами. Конечно, наивно было полагать, что чья-то, даже фотографическая память позволит определить тех зверят, с которыми мы подружились раньше, но так хотелось чуть-чуть сказки…
Сказки не случилось. Но случилось добротное, полное внутренних и даже внешних эмоций приключение, которое обязательно случается тогда, когда из мира корысти и зависти (иными словами из бездушного, по большому счету), мира людей ты попадаешь в удивительное царство благородных животных. Конечно, и в нем присутствуют боль, страх, смерть, испуг, азарт охоты, и в нем есть жертвы и хищники, но в нем, слава богу, никто не делает этого из-за денег или лишнего куска мяса. Тут правит бал сама природа и гармония в их тесном единении и максимальном естестве….
В Джакарту мы возвращались поздно вечером.
Общение с обитателями Таман-парка как-то всех нас сблизило, сравняло, и даже наш настороженный водитель чуть-чуть обмяк, разулыбался, и всю обратную дорогу сыпал шутками-прибаутками, рассказывая нам о своей семье и своих ребятишках.
Правда, слушали его, в основном, женщины. Мужчины благополучно уснули, так как именно им пришлось неоднократно выходить из автомобиля, запрыгивать на кочки и валуны, пробираться к водоемам парка, чтобы сделать наиболее эффектные снимки.
Пусть спят!
Завтра у нас трудный день. И с Патрикеевичем. И без него. Завтра у нас запланирован подвиг.
Утром Оксана получит второе письмо:
«Привет, родненькая Ксю! Только-только вернулись в отель. Я не помню, успела тебе написать о нем вчера? Он такой старый и смешной….Сегодня ночью, так как возвратились поздно, заказали ужин в номера. Официанты торжественно прикатили столик Родину, а потом поступил наш заказ.... А потом из Анюткиного номера… Видела бы ты, как они, бедные, испереживались…. Столик-то сервировочный у них один на весь отель, похоже.... Когда они поняли, что ужинать мы будем в одной комнате и все вместе, то чуть не прослезились от счастья...
Вернулись мы с хорошими кадрами, но без приключений не обошлось. Патрик нас кинул и никуда не повез. Дескать, сорри, но я думал, что вы такие же, как все… Глупышка! Пришлось искать другую машину, и стартовали мы по здешним меркам поздно. Попали в жуткую пробку, но благодаря ей, а точнее, благодаря подросткам, которые взялись за вознаграждение показать нам окольный путь к сафари проехали через удивительный городок Богор. Это сплошные перевалы и перекаты в горах, самобытные домишки, самобытные люди. Ну а потом, уже ближе к 3 часам дня, дорвались до зверушек. Уж мы их и кормили, и ласкали, и трепали по мордам. Обнаглели настолько, что не закрывали окна даже когда тигры шли рядом с машиной. И если бы не сильнючий ливень - было бы вообще все классно. Завтра пробуем попасть в рыбацкую деревню. Во всяком случае, я надеюсь, что Патрик в этот раз не подведет. Правда, в городе ливни, порты закрыты, рыбаки вряд ли пойдут в море. Это опасно. Но, нам же это и нужно? ))))
Напиши мне, солнышко, как у вас дела? Что-то мне неспокойно за вас. На всякий случай – ни за что НЕ УНЫВАЙ. Январь - последний сложный месяц в твоей жизни. Помни об этом!. Целую крепко и люблю! Держись! Низкий поклон тебе ото всех».
Глава 3.
Петрович плохо спал ночью, то и дело просыпаясь под раскаты грома и сверкание молний. Это была одна из тех ужасных ночей, когда хочется закутаться в одеяло, высунув нос для притока свежей прохлады, и представлять, что ты в шалаше, в дикой степи за сотни километров до ближайшего города, а сухой кондиционированный воздух отельного номера – это не более, чем ночной кошмар..
Спать бы и спать…
Но не случилось. Буквально через минуту в номере зазвонил телефон. Точнее, во всех трех номерах он зазвонил практически одновременно, вызвав среди экипажа «Третьей индонезийской» легкую панику. Судя по тому, что небо за окном было еще густо-лиловым, без намека на утреннюю серебристость, часы могли показывать не более пяти утра. А то и меньше. В «Шератоне», как в каком-нибудь лас-вегасовском казино, часы отсутствовали напрочь, а свои собственные (на мобильниках), мы, конечно же, поленились синхронизировать с местным временем, решив, что всегда сможем прибавить или отнять нужные пять часов. Но попробуйте вспомнить спросонок, подремав всего три или четыре часа, что всё-таки с этими «поясами» нужно делать: прибавлять или отнимать? Да и вообще, какого чёрта! Патрик назначил встречу на восемь утра, а в восемь (это мы запомнили по вчерашнему дню) в Джакарте уже вовсю сияет солнце и даже при наличии плотной облачности на дворе всё равно белым-бело…
Поплутав по закрученным, бог знает как, коридорам отеля, мы по очереди вынырнули в холле, где у стойки рецепции нервно прохаживался Патрик.
- Родненькие! Что ж долго-то так?
- Что случилось? Который час?
- Пять. Точнее, три минуты шестого.
- И какого хрена?...
Патрик принял позу, в которой великий Щепкин наверняка бы достойно прочел знаменитый монолог Фамусова, и трагическим шепотом произнес:
- Всё кончено. На море шторм…
- И что?
- Как что? Лодки на Кракатау не пойдут. Катера, кстати, тоже. Так что, робяты, можете возвертаться в нумера и досыпать.
Патрик картинно наклонил голову, приложил руку к сердцу, браво развернулся через левое плечо и собрался ужом выскользнуть в разъехавшиеся бесшумно входные стеклянные двери.
- А ну, стоять! – Миша Родин рыкнул ласково, но сурово. А Андрей просто придержал Патрикеевича за лямку рюкзака. – Какой Кракатау? Ты что несёшь? Мы куда сегодня должны ехать?
- Куда? – удивленно захлопал наш гид глазами, да так натурально, что ещё чуть-чуть, и мы бы точно поверили, что никакого разговора о рыбацкой деревне вчера не было. – Ах, вы о деревне…..
- О ней, родимый! – Инну, как не странно, всё происходящее только веселило, в отличие от Анюты, которая впервые столкнулась с реалиями экспедиционной жизни. Поэтому одна из женщин радостно притоптывала вокруг несуразной троицы, взъерошенной, не выспавшейся, напоминающей задир-воробьёв, скачущих в предчувствии стычки, а вторая ужиком скользнула на диванчик, стоящий в холле, и провалилась в сладкую дрёму.
- Господя!!! Далась вам эта деревня!
- Далась, Патрикеевич, далась!
- Ну, далась, так будет… Идите, вона, завтрикать… А я пока думу буду думать, машину вызывать. Это ж вы мне какую задачу заковыристую поставили! Другой бы гид и не взялся… Один я, на всё готовый из любви к России. Только чур, миллион мне и миллион водителю. На целый день!
- ЗавтрИкать, ты, друг любезный, пойдёшь вместе с нами. Из ресторана и позвонишь – Миша никак не мог успокоиться. – Что за мода такая – давать обещания и не выполнять? Ребята, это у них всегда так?
- Да, ладно, Мишич! Отпусти его Христа ради. Ничего Патрик не забыл и никуда он не денется. Всё это шоу нужно было для того, чтобы продемонстрировать нам, как он виртуозно решает СЛОЖНЕЙШИЕ задачи… Я права, Патрик? - Инна улыбалась почти ласково.
- Откуда знаешь? – надул губу Патрикеевич, но покорно потопал за остальными в зал ресторана, набрал на тарелку ароматной свежайшей выпечки и демонстративно отодвинул свой стул от остальных. – Звонить буду. А это (кивок в сторону пирожков) с собой возьму. Водителю и деревенским деткам.
- Да ладно тебе. Ешь! А деткам мы и сами что-нибудь по пути купим….
Через двадцать минут авто (на этот раз «Золотая птица») стояло у крыльца. Небо уже посерело, и хотя дождя не было, рассвет всё равно казался каким-то дождливым и сумрачным.
- Куда путь держим?
- Э-э-э-э… - Патрик замялся, - Словом, едем мы в провинцию… Даже не в провинцию… Словом, туда, куда, как вы просили, туристов не возят.
- Это далеко?
- Нет. Но там ничего нет, кроме рыбацких деревень.
- То, что надо! Название-то у них есть?
- Может и есть. Я знаю? Деревни и деревни. – Патрик замялся, - Это место только местным известно. Там островок есть, Пилау Унтунджьява, туда некоторые наши на выходные ездят, типа на курорт. Мы посмотрим в деревне. Если море успокоится, возьмем лодку и тоже съездим.
- Нет, мне всё-таки нужно название. Мы же будем книжку писать, фильм делать, нам конкретика нужна! – не успокаивался Михаил.
- А ты по жизни кто? – с тоской взглянул на нашего друга Патрик. – Писатель?
- Ага! – хохотнул в ответ Андрей. – Прозаик. Родин…
Мы так и покатились со смеху. Надо ли вам говорить, что после этой фразы в нашей команде появилась первая кличка. В Муару (мы все-таки выяснили название посёлка у водителя) ехали русские путешественники во главе с прозаиком Родиным. (В московской жизни Михаил Родин успешный предприниматель, занятой донельзя бизнесмен, специализацией которого являются котлы отопления и водонасосные станции).
Заметив, что настроение у всех потихоньку улучшается, Патрик приободрился, успокоился и НАКОНЕЦ занялся тем, что мы ждали от него всё это время. Он начал нам рассказывать о Джакарте, об острове, о провинциях Явы, да и о стране вообще.
Машина наша тем временем выбралась из города и довольно прытко катила по узенькой, но пока еще вполне проезжей пригородной трассе. Единственной помехой нам служили многочисленные скутеры и мопедики, сновавшие туда-сюда и перевозившие зачастую от двух до четырех пассажиров одновременно.
- Мы въезжаем в район, где живут только мусульмане. Есть тут и китайцы, правда, но они тоже мусульмане, - комментировал Патрик. – Видите, сколько на улице грязи? Это такой местный менталитет. Совсем не хотят убирать, хоть как не заставляй!
- А ты – христианин?
- Ну, да.
- И что же, в христианских кварталах чище?
- Ну, нет… Говорю же, менталитет такой… Яванский, - выкрутился Патрикеевич и вдруг закричал – Смотрите! Свадьба! Свадьба! Вы же хотели свадьбу!
Мимо нашей машины действительно пронесся, обгоняя, мопед, который вел симпатичный парень в белой рубахе (бадже) и черной мусульманской феске, сшитой, похоже, из бархата и украшенной брошью. Позади него сидела красавица-невеста, в расшитой кремовой блузе –кебаяке и нарядном плечевом платке – сленданге. Лицо девушки было прекрасно, правда, по меткому выражению Петровича чем-то напоминало безупречно разукрашенный манекен: неправдоподобно светлый тон пудры, огромные подсурьмленные глаза и подведенные алой краской щеки и губы.
Пока мы, разинув рты, любовались парочкой, мотоцикл новобрачных успел уехать далеко вперед, а за ним, плотной чередой, порыкивая моторами и позвякивая клаксонами протиснулись еще десятка три мопедов и пару миниатюрных грузовичков, доверху набитых разряженными гостями свадьбы.
- Ну, что же ты?! Догоняй! – взмолился Андрей, обращаясь к водителю по-русски. Как ни странно, тот всё понял, и споро прибавил газ. Но попробуйте маневрировать на улице, где с трудом могут разъехаться две легковушки, особенно, если вам на встречу то и дело выскакивают мотоциклеты. Через пять минут стало ясно, что свадебный кортеж упущен безвозвратно. Скорее всего, он нырнул в одну из боковых улочек, втекавших в головную «магистраль» слева и справа через каждые двадцать метров.
Настроение опять испортилось. У нас, но не у Патрика.
- Видите, я же обещал вам показать свадьбу. И показал! Патрик, родимые, коли что обешшает, то выполняет со всем изяччеством.
- Дырку ты нам от бублика показал, - фыркнула Инна. – Мы даже фотоаппараты достать не успели. Эх, а такой шанс был! – женщина вздохнула.
Окна в автомобиле были приоткрыты и по мере продвижения вглубь кампонгов (поселков) вонь городских улиц постепенно сменялась запахом сырой рыбы. Мы очевидно приближались к морю.
Вдруг Патрик вскочил и заорал так, что у нас чуть не полопались барабанные перепонки:
- Вонааааа!!! Слеваааа! Свадьба наша!!!
Разбрызгивая колесами жидкую грязь сточной канавы, машины вильнула влево и резко остановилась. Действительно, чуть в глубине от основной дороги виднелся домик, украшенный палкой с резным бумажным шаром, связкой бананов и каких-то цветов. Мы уже знали, что жители деревень этим нехитрым способом оповещают своих односельчан о том, что в их доме намечается торжество. Да и наличие толпы гостей перед домом говорило само за себя.
- Сидите пока здесь! – глаза Патрика азартно заблестели. – Я пойду, узнаю, можно ли нам попасть на свадьбу.
Но разве можно усидеть взаперти, когда рядом происходят такие события? Мы распахнули дверцы и с трех сторон прыгнули на землю…, прямо по щиколотку угодив в зловонную жижу.
- Ф-ф-у-у! – вздрогнула Аня. – Ну и запашок! Меня сейчас стошнит. Вы как хотите, а я туда не пойду!
- Эх ты, чудачка, - ласково пробормотал Петрович, - Лететь за тысячу верст, чтобы испугаться какой-то мусорной кучи? Да, тут тебе не Мальдивы и не Париж, но это же реальная жизнь, Ань. Ты как её себе представляла?
- Не знаю, но не так. Зачем нам изучать ТАКУЮ жизнь? Наверняка тут есть нормальные дома и чистые улицы. И там тоже живут люди…
- Эй! Идите сюда! Я договорился! – Патрик стоял у крыльца дома и радостно махал нам рукой.
Оставив Анюту в кондиционированном салоне авто (действительно, тяжко ей без привычки) мы втроем направились к гостям. И угодили прямо под обстрел многочисленных вспышек фотоаппаратов, нацеленных на нас мобильных телефонов и просто любопытных взглядов. Это не только нам всё было в диковинку. Диковинкой оказались мы сами!
Жених с невестой – Акке и Ласрен – стояли на маленькой веранде, предельно серьезные и страшно смущенные. Рядом с дочкой пританцовывал совсем древний старик, радостно улыбаясь абсолютно беззубым ртом. Как позже выяснилось, Ласрен была семнадцатой и последней дочкой старого рыбака, и теперь он мог быть абсолютно счастлив и спокоен: все дети пристроены! Стола с угощением не наблюдалось. Перед молодыми на просторной лавке стояло несколько пластиковых бутылок с питьевой водой, груда одноразовых стаканчиков и почти опустошенный поднос с остатками каких-то серых, на вид сыроватых печенюшек.
Посовещавшись, наши мужчины быстро достали из кошелька какую-то пустяковую сумму (мы еще не очень быстро ориентировались в номинале местной валюты) и торжественно вручили её жениху. Долларов тридцать-сорок, не больше. Но вы бы видели, как радостно вспыхнули глаза свекрови, как довольно улыбнулась тёща и зачмокали губами гости. Наверное, это была очень бедная деревня и таких дорогих подарков тут никто не делал. Мама невесты взяла поднос и протянула его нам с низким поклоном.
- Ну что застыли, как мумии? Ешьте! – зашипел Патрик. – Ешьте, а то обидите хороших людей.
Петрович и Миша, как нарочно, были заняты съемкой торжества, поэтому сделали вид, что не слышат замечания нашего гида. Отдуваться пришлось Могилёвой. Мысленно перекрестившись, она взяла липкий десерт и, стараясь улыбаться, откусила кусок. Кушанье напоминало нашу поминальную тюрю и, скорее всего, делалось из разваренного риса, чуть подслащенного и посыпанного каким-то сероватым порошком. В общем, ничего смертельного. (Если, конечно, не принимать во внимание то количество мух, которое вилось вокруг свадебного угощения).
- Не вздумай всё съесть, - прошипел Иннин муж, продолжая фотографировать, а Михаил, тем временем, уже вовсю общался с молодыми и их родителями, поочередно пожимая десятки рук, которые тянулись к нему со всех сторон. Родственники молодых были счастливы, а соседи завистливо вздыхали. На их памяти ни у кого из сельчан за последние лет пятьдесят не гуляли на свадьбе иностранцы. Эх, и повезло же этой Ласрен и её папаше!
Минут через сорок мы снова уселись в машину и двинулись дальше. Туда, где в просветах между домами и почти не различимое по цвету с серым небом виднелось море. Еще минут двадцать – и мы на месте.
Рыбацкая деревенька оказалась в точности такой, как мы и ожидали: скромные, сделанные из самых неожиданных материалов домики, тесные улочки, почти полное отсутствие зелени и огородов. В отличие от России, в странах Азии деревни имеют четкое «профессиональное» разделение. Рыбаки никогда не станут возиться с огородами, а крестьяне не будут ловить рыбу, даже если море или река всего в паре километров от поселка. Главная «площадь» деревни, занимающая в пространстве от силы метров двести, была украшена небольшим павильоном (навес над покрытым кафелем полом) возле которого толпилось человек пятьдесят рыбаков. В центре павильона на верху садовой лестницы сидел молодой мужчина и что-то выкрикивал. Толпа реагировала громким гулом, свистом и улюлюканьем.
- Патрик, что это?
- Рыбный аукцион. Это центральная деревня, в которую съезжаются окрестные рыбаки с уловом и торговцы из пригородов Джакарты. А, может, и из самой Джакарты. Я не очень понимаю местный диалект, так что не могу с ходу сообразить, кто есть кто…
- Ладно, пока суд да дело, давай сходим во-о-о-н в те крайние домики, попросим разрешения пофотографировать и поговорить за жизнь… - Наши мужчины просто рвались в бой, настолько всё вокруг выглядело колоритно и необычно.
- Ну, пошли…
Возле площадки аукциона осталась только Инна. Сначала она пыталась снимать действо, а когда пленка закончилась, оказалось, что её друзей уже и след простыл. А главное правило «потеряшки» в поездках – стой, где стоишь! И она осталась на торгах. Разобраться в правилах местной торговли с наскока было сложно. «Аукционист» монотонно и громко что-то выкрикивал: «Дуа-дуа-дуа-тры-тры-сойок-сойок-дуа!!!», а его помощник тыкал палкой в кучки рыбы, разложенные на полу. При этом тыкал он в одну кучу, но после того, как вскидывались вверх руки с поднятыми пальцами (одним, двумя или тремя), выхватить крюком, закрепленным на конце палки, он мог и совершенно иную связку рыбы.
Постепенно Инна и сама начала притоптывать и прихлопывать в такт толпе, повторяя эти непонятные «дуа-дуа-тры-сойок», а потом, расхрабрившись, тоже вытянула вверх руку с растопыренной пятерней. Как ни странно, это мгновенно засёк аукционист, указал на женщину и толпа радостно заулюлюкала. Помощник сделал ей непонятный знак, потом похлопал по плечу пожилого мужчину, который прямо светился от удовольствия и торги продолжились. Окрыленная удачей и подбадривающими криками рыбаков, втолкнувших путешественницу в самый центр площадки, Инна еще несколько раз выкидывала вверх ладонь, срывая бурные овации присутствующих…
Стоит ли говорить о том, что вернувшиеся за подругой Петрович и Миша с удивлением узнали, что огромная куча рыбы, сложенная на задворках павильона… теперь принадлежит им. Но разразиться праведным гневом на транжирку-жену Петровичу не удалось. Оказалось, что за весь купленный улов свежайшей и разнообразной рыбы, заплатить придется всего долларов двадцать.
- На острове пожарим! – решил Михаил, большой любитель свежей рыбки.
- Ага! И местных угостим! – тут же подхватила Аня, понимая, что даже при большой любви к морепродуктам нам ни за что не осилить килограмм двадцать морских деликатесов.
Эта идея была всячески одобрена Патриком и нашим водителем, который тут же отправился на поиски добровольцев, которые согласятся нас отвезти на остров. В любой другой день долго ему бы искать желающих не пришлось, но сегодня на море был шторм…
Тем не менее, через час-полтора лодка нашлась, а пока шли переговоры, мы успели вдоволь набродиться по деревне.
Традиционный дом рыбака – это и дом и двор в одном флаконе. Более того, дом от дома (или двор от двора) здесь практически ничем не отделяются. И только узенькие улочки, разделяющие деревню на разновеликие квадраты (примерно соток по двадцать каждый) как-то упорядочивают этот хаос. Так, например, мы познакомились с местным пареньком, который согласился показать нам свой домик. Но прежде, чем мы попали в гости к СонЧу (так его звали) мы прошли насквозь через несколько домов его соседей: прямо через кухни, спальни, столовые и гостиные. Всё это – крохотные, не больше двух-трех квадратных метров помещеньица, но очень четко разграниченные по назначению. В каждой кухне стояла плита и маленький столик, в спальне лежал матрас, а в гостиной были замечены диваны и даже миниатюрные телевизоры. Правда, мы не очень поняли, зачем они нужны, ибо электричество в виде столбов и проводов присутствовало только на главной площади с павильоном и на той улице, которая примыкала к «большой» дороге. Большая же часть домов освещалась керосиновыми лампами, а обогревалась дровами. На дровах готовилась и еда.
Наш поход «в гости» оказался забавным. В каждом доме к нашей процессии присоединялись дети, женщины или старики, так что к СонЧу мы привели уже половину деревни. И тут остолбенели от удивления. Оказалось, что СонЧу – родной брат Акке, нашего сегодняшнего жениха. И пока мы крутились в деревне, развлекались на аукционе, свадьба приехала из дома невесты в дом жениха. Новобрачные удивились не меньше нашего, зато родня Акке сочла такое совпадение добрым знаком, тем более, что мы купили пару килограмм конфет, которые тут же были подарены детворе и прочим гостям свадьбы.
Думаем, что еще одним подарком для молодоженов станет эта книга с их фотографиями, если мы, конечно, решим еще раз слетать в замечательную страну – Индонезию!
Однако, день еще не закончился. И пока вы всё это читаете, наш раздолбанный рыбацкий баркас кувыркается, переваливаясь с одной огромной волны на другую, направляясь к таинственному острову.
Честно говоря, если бы даже никакого острова не было, день всё равно был прожит не зря! Это мы так думали, пока не попали на остров. И только оказавшись там, после утомительной часовой качки, вымокнув с ног до головы и перестав удивляться тому, что в глазах двоится, а в ушах гудит, мы поняли, что самое замечательное еще впереди.
Да-да! Это был совершенно фантастический остров! Остров, где все улыбаются….
Из письма к Оксане:
«Привет, моя Синеглазка! Сегодня получила от тебя два письма сразу... Правда, коротеньких, но зато одно с чудесными фотками! Класс!
Отчитываюсь по прожитому дню. Сегодня у нас все пошло с утра кувырком, на океане огромные волны и на улице дождь…. Но мы довольно быстро все переиграли и направились в маленькую рыбацкую деревушку. И совершенно неожиданно угадили прямо на... свадьбу. Жениха звали Акке, невесту Ласрен, а ехали они с венчания на мотоцикле. Мы погуляли немного на их свадьбе, перецеловались со всей родней, а потом пошли гулять по селу, откуда родом Акке-рыбак. И тут мы угодили на рыбный аукцион. Это когда рыбаки вываливают улов, а городские продавцы его скупают. Все было здорово, пока мне не захотелось тоже принять в нем участие. Переводчика рядом не было, я не очень понимала, что происходит, только слышала быструю скороговорку и выкинутые вверх пальцы. Все поднимала два, или три, или четыре, а я - сразу пять. В результате, под хохот местных жителей, мы стали обладателями огромной кучи свежей рыбы, которую решили зажарить на соседнем острове. Жители повели нас гулять по деревне, показывали свои нехитрые хижины, приглашали пообедать с ними. Фотки получились улётные! А потом мы на рыбацком баркасе поехали в шторм на остров. И попали еще в одну сказку. Это была замечательная деревенька, где ВСЕ до ЕДИНОГО жителя нам улыбались. Мы так поняли, что белых они не видят почти никогда, и поэтому не известно, кто кого больше фотографировал - мы или они. Мы играли с мальчишками в футбол, катались по острову на велорикшах, жарили рыбу и угощали всех желающих. Сейчас еле живые добрались до отеля. Завтра улетаем на Бали. Там нас ждет наш драгоценный Мора - тот самый первый гид, с которым мы покоряли Папуасию еще в 2006-м!
P.S.: А еще я сегодня выбила безымянный палец, когда играла в футбол. И теперь он синий и опухший!)))».
Глава 4.
Утром мы с удовольствием и лёгким покряхтыванием вспоминали вчерашний день. После футбола болели ноги, после вытаскивания рыбацких сетей – руки, а от безостановочных четырехчасовых улыбок на острове во все сорок четыре зуба – еще и лицевые мышцы. Да-да! Оказывается не так это и легко отвечать широкой искренней улыбкой на улыбку, и так сто пятьдесят тысяч раз…
Но больше всех нас поразил Патрик….
Признаемся: в начале знакомства мы его встретили чуть не в штыки. И не важно, что наш хитрован Патрикеевич сам был в этом виноват. Точнее, виноваты бациллы «гидства» или «турлидерства» (если говорить по-модному), которые зачастую поражают людей его профессии. Действительно, на одного «путешественника» в году гиду достается девятьсот девяносто девять «туристов», интересующихся достопримечательностями страны не больше, чем прошлогодним снегом. Им нужны цацки, шмотки, прикольные сувениры и крутые рестораны. Всё! Достаточно. И гиды очень быстро это понимают. Зато тех, кто зацепил людей, вроде нашего Патрика, за живое, гиды помнят годами. Буквально вчера Патрик рассказал нам несколько забавных и поучительных историй, которые, без сомнения, можно было бы издать отдельным сборником из цикла «Русские на отдыхе».
Первый случай произошел с его клиенткой, молодой супругой одного оче-е-е-ень («очень-очень-очень») известного и высокопоставленного московского политика, которую муж отправил познакомиться со страной, потенциально интересной для бизнеса их семьи. Дамочка оказалась капризной, взбалмошной и крайне невоспитанной. Патрик почти неделю терпел все её фокусы, чуть не спиртовой салфеткой протирал приборы в самых дорогих ресторанах и каждые тридцать секунд переключал кондиционер в машине, пробуя угадать, как и с какой силой тот должен «дуть именно сейчас»… Наконец, его нервы не выдержали. Как-то за ужином, на котором присутствовал деловой партнер мужа дамочки, индонезиец, Патрик заметил, что мадам с ужасом смотрит в рот гостю, который только что аккуратно слизнул с вилки креветку. «А-а-а-а! – завизжала дамочка, - Патрик, смотри! Он съел таракана. Вон и усы торчат изо рта!». Гость, хоть и не понял ничего, но чуть не поперхнулся от визга.
«Извините, мадам. Но спасти животное я уже не смогу», - чинно ответил Патрик и скорбно поклонился. Барынька, которая до этого только прикидывалась испуганной (она прекрасно видела креветку) и хулиганила по привычке, вдруг неожиданно мгновенно поверила Патрику. Её замутило и… Словом, весь съеденный ей ужин, вместе с фешенебельным видом был оставлен прямо в ресторане. По этой ли, или по какой иной причине сделка политика с индонезийцами не срослась, чем Патрик был страшно горд. Он считал, что правильно проучил вредину.
Зато другого своего гостя, то ли майора, а то ли подполковника подмосковного ОМОН по имени Анатольич, Патрик вспоминает с глубочайшей нежностью. Приехал сей русский богатырь в Индонезию на месяц, и все тридцать дней с Патриком с удовольствием колесил по стране, впитывая впечатления с детской непосредственностью широко распахнутыми глазами. То, что Анатольич не знал ни одного слова на английском, даже «да» и «нет», его не смущало. Он легко завязывал контакты с местным населением, быстро находил себе друзей и всегда пребывал в отличном настроении. Было только одно «но»: после визита на остров Флорес, где почти невозможно купить спиртное, Анатольича страшно мучала жажда. И когда, наконец, они возвратились в Джакарту, где ОМОНовец арендовал на месяц виллу, первым желанием русского гостя было «остограммиться». Патрик попытался вызвать такси, объяснив, что в поздний час в магазинах спиртного уже не купить, да и рестораны закрыты, зато в двух кварталах от виллы есть подпольная лавочка…
- Фигня вопрос! – отрезал Анатольич. – Твоё такси ждать – жилы тянуть. Ты мне на бумажке изобрази, как к этой лавочке пройти. Я и пешком дойду!
Сам Патрик, по понятным причинам, идти не мог. Если бы полиция обнаружила его рядом с подпольной «точкой» он мог бы навсегда лишиться лицензии. Но и отпускать русского гостя было опасно. Район этот имел дурную славу. Да и английским Анатольич, как было сказано, не владел. Но под напором бравого вояки пришлось чертёж изобразить.
Каково же было удивление Патрика, когда минут через сорок русский вернулся в сопровождении трёх типов маргинальной внешности, под завязку груженных спиртным, и владельца лавочки, освещавшего путь всей честной компании большим фонариком.
- Ну, а теперь зови полицию! – хохотнул Анатольич, выгрузив из пакетов бутылки в бар.
Как потом оказалось, наш ОМОНовец быстро нашел нужную торговую точку. Вошел, произнес интернациональное слово «Виски!», изобразил интернациональным же жестом (щелчком по кадыку) требуемый продукт и достал из кошелька толстую пачку ассигнаций. От жажды он даже не заметил, что продавец стоит с белым лицом, а возле него крутятся три отвязных бродяги, с кипой грязных дредов под цветными шапками и нацеленным на продавца пистолетом. Зато бродяги хорошо рассмотрели ассигнации и быстро сориентировались, развернув дуло к Анатольичу. Тот даже икнул от такой наглости. Играючи забрал пистолет, накостылял по шее (легонько, без души), затем связал всех за космы одним мотком веревки и предложил вызвать полицию. (Конечно же, предварительно купив алкоголь). Но вот как раз спиртное при полиции показывать было нельзя. Пришлось переиграть. Бродяг, чтоб не шли порожняком, нагрузили покупками, хозяин, на радостях, согласился быть провожатым. А полицейские, приехавшие чуть позже, на виллу к Анатольичу, были просто счастливы, так как оказалось, что эту банду «Бобов Марли» (так они себя называли) они ловят уже полгода...
Мы пили кофе, вспоминали все эти вчерашние рассказы и с легкой грустью ожидали появления нашего нового приятеля, чтобы попрощаться. Наверное, если бы мы остались в Джакарте еще на несколько дней, мы бы могли сказать, что прощаемся не с приятелем, а с другом…
- Ребята, а как называется та голубоватая рыба, которую мы вчера ели на острове? Сладкая такая? – Аня мечтательно закатила глаза.
- Фиш! – не задумываясь ни на секунду, ответил Петрович.
Инна хрюкнула:
- Дорогой, фиш – это общее название рыбы на английском.
- А вот и нет! У нас в Москве, еще на Таганке, была соседка, Мара Ароновна, которая частенько приглашала родителей к ужину специально на рыбу «фиш».
- Ну, да… Действительно… Хоть и смешно, но у евреев есть такое блюдо – «рыба фиш». Иными словами рыбная рыба… Но с точки зрения лингвистики…
- А я тебе, как лингвист, ответственно заявляю: вчера мы ели фиш!
- Ура! – захохотал довольный Миша Родин. – Теперь у нас в отряде есть прозаик Родин и лингвист Шереметьев.
Теперь смеялись уже все. «Не обилеченными» кличками пока оставались только дамы…
Несмотря на сильнейший ливень сплошным потоком льющийся с небес на землю, наш самолет взмыл в небо в положенное время, взяв курс на столицу острова Бали – город Денпасар.
- Прощай, солнечная Джакарта! – весело и беспечно прощебетала Аня.
- Не прощай, а до свиданья! – поправил её Михаил, памятуя, что нам сюда еще нужно будет вернуться на один день в самом конце экспедиции.
- Патрик классным оказался, правда, ребята? И так прикольно теперь вспоминать его «сердешные» и «изячно», - не приняла серьезного тона приятеля Анечка.
- Дай-то Бог, чтоб на Бали погодка была получше, - зябко поёжилась Инна, глядя на залитый водой иллюминатор.
- Да такой дождь – только в радость! Тёплый, не противный. И жара не так чувствуется, - пробормотал Андрей, натягивая на глаза очки для сна.
В тот момент мы даже не подозревали о том, что этот «славный» дождик вызовет одно из самых мощных наводнений на Яве за последние несколько лет, унесет жизни людей, оставит 120 тысяч человек без крова, затопит улицы от полутора до трех метров, не пощадит даже Президентский Дворец. Это уже потом, в Джаяпуре, оказавшись случайно у включенного телевизора, мы сможем увидеть и оценить весь размах катастрофы, учиненной этими «теплыми», приглушающими жару струями. Трансляции из Джакарты будут идти круглосуточно, в режиме онлайн, а все силы страны будут брошены на борьбу со стихийным бедствием.
Наверное, как люди с совестью и сердцем, мы бы отменили дальнейший маршрут, чтобы остаться и помочь хоть чем-то… Но, повторим, в минуту отлёта мы ничего не знали и даже не предчувствовали никакой беды.
Через полтора часа самолет приземлился в аэропорту Денпасара. И тоже в дождь.
- Ну что ты будешь делать? – расстроился Михаил. – Все же планы полетят к чертям!
- А какие у нас планы? – поинтересовался Петрович.
- Инна настаивает на каком-то слоновьем санатории. Но я бы, если честно, взял тайм-аут и мотанул на нырялку.
- Вот и глупости! – тут же вмешалась Могилева. – Нырять можно где угодно. Зато увидеть, как выхаживают больных слоников – только здесь.
- А ты, случаем, не забыла про бешеных «слоников»? – ласково поинтересовался супруг. – Или, может, ты уже не помнишь, как мы в Таиланде чуть не попали на бивень к одной такой закапризничавшей слонихе?
-Ну, это же была случайность… Чистой воды совпадение.
- А что произошло? – заинтересовался Михаил.
- Да мы как-то давно, году в 2000-м, наверное, поехали в одну слоновью деревню. Миша Кравченко, кстати, тоже с нами был. Всё чин по чину. Приехали, арендовали на пару часов по слону и отправились в джунгли. Возвращаемся: рёв вокруг, плач, женщины испуганные бегают, от деревни ни следа, все дома, по досточкам разобранные, на земле валяются. А в джунгли ведет огромная просека, словно туда паровоз проехал. Оказалось, пока нас не было взбесилась старая слониха. И весь этот разгром учинила. А поскольку слон умное и хитрое животное, то в бешенстве он старается не просто сбежать от людей, но всячески уничтожить всё живое вокруг: растоптать, догнать, раздавить.
- Что, и жертвы были? – в ужасе прошептала Анюта.
- Говорят, были. И среди жителей и даже среди слонов, точнее, слонят…
- Нет и ещё раз нет! – решительно заявила девушка. – Пусть Инна как хочет, а мы лучше на дайвинг поедем. Правильно?
- Правильно-то оно правильно, но погода…. Сама видишь!
В отель «Кератон» мы добрались, когда уже почти совсем стемнело.
Что-то ёкнуло в груди у Инны и Андрея, когда звучный гонг, висящий при входе, огласил окрестности… Что-то предательски защемило…. Но усталость и проливной дождь сделали своё дело: разбираться в ощущениях было некогда.
Мы быстро разобрали ключи от номеров и разбрелись на ночлег. Правда, как потом выяснилось, неугомонные мужчины потихоньку съездили ночью в ближайший дайвинг-центр и договорились об утренней поездке на красивейший сайт (место для погружений), до которого нужно было добираться пару часов на катере. О своей вылазке они рассказали только Анюте, правильно предположив, что Могилева их самоуправства не одобрит.
Поэтому, когда наступил рассвет следующего дня, в «Кератоне» его встречала одна Инна.
«Вот чудаки, - посмеивалась она. – Провести меня – это утопия! Петрович даже не сообразил, что плавки в рюкзак и крем от солнца ему кто-то должен был положить»…
Ксюша читала в Москве очередное письмо:
«Привет, Ксюнь! Спасибо за поздравления с Рождеством. Мы, если честно, о нем совсем забыли. Даже не поздравили никого… Но почему ты ничего не рассказываешь о себе? Я волнуюсь, как ты там? Мы прилетели на Бали, завтра решим, точнее, решу оргвопросы и… летим дальше. Тут ливни и грозы. Остановились в том же отеле, где последний раз были с Мишкой Кравченко. Настроение - не очень. Позвонить тебе, наверное, смогу только завтра. Правда, я никак не пойму разницу во времени. Она опять изменилась.
Обнимаю. Пиши, звони. Твоя И.»
Глава 5.
Самые простые, незамысловатые, обыденные вещи непременно обретают экзотический, романтический, диковинный привкус необычайного – если заниматься ими в местах, скажем так, для того не предназначенных. Будь мы, например, бригадой горных спасателей, мы бы обязательно протащили в альпийский лагерь любимый музыкальный инструмент Петровича - скрипку. И это были бы минуты незабываемой, удивительной несуразности: когда ты, оказавшись на высоте пяти тысяч метров, среди голых безжизненных скал и снегов, где далеко под тобой валко поворачиваются, паря, тяжелые облака вдруг достаёшь миниатюрную лаковую скрипочку и постукиваешь по струнам обветренными, обмороженными пальцами...
На Бали, где всё, что тебя окружает – от зданий, лиц, растений, красок и запахов – уже само по себе экзотика, совершенно сюрреалистично выглядел кусок вяленой щуки, привезенной Мишей Родиным из Москвы. Поначалу его хотели съесть с пивом, как полагается… В результате, даже не дождавшись ячменного холодного золота, обглодали, обсосали каждую малюсенькую косточку, закатывая глаза от блаженства.
А потом наши дайверы – то есть, великолепная тройка в составе Анны, Андрея и Михаила укатила куда-то в порт, чтобы на стареньком круизном катерке проплыть километров сорок до того дивного места, где покоилась на дне океана затонувшая в ветхозаветные времена голландская шхуна… А Инна осталась в «Кератоне». И вот уже битых три часа она маятником слонялась по огромному помещению лобби-бара (единственному месту в отеле, где можно было поймать незримые волны интернета), то отвечая на 180 писем, пришедших на почту, то, устав сидеть в скрюченной позе за низким столиком, лениво фотографируя всё, на что натыкался взгляд: пальмы, резные скульптурки, смешные лица соотечественников и заносчиво-безобидные лица иностранных туристов. Последних, к слову, в «Кератоне» было меньше, чем земляков, и все они, как один, тоже дисциплинированно сидели в баре, пялясь в свои айфоны, айпады и ноутбуки…
Легко опознав в Инне свою (нюх у нас, что ли на соотечественников), к ней подбежал паренек, лет восьми-девяти от роду.
- Скучаешь? – не особо церемонясь, спросил он.
- Ага. Ты кто?
- Антон. Из Киева. А ты?
- Инна. Москва.
- Москалька, значит?
- А ты что-то имеешь против?
- Та не… Это мамка с папкой всё про вашу оккупацию говорят, плюются, а мне – однофигственно.
- А мамке сколько лет?
- Тридцать один.
Вот чего Инна никак не могла простить Ельцину и бывшим его соратникам по расчленению страны Советов, так это «потерянности» того самого поколения, к которому относится мама Антона. Те, кто перешагнул сорокапятилетний рубеж, прекрасно помнят, что жили мы в общем доме СССР дружно, и никаких, собственно, претензий друг к другу не имели. Те, кому как Антону, еще нет десяти, тоже привыкают воспринимать мир адекватно: ну какие претензии у чужих людей друг к другу? Зато те, кому сейчас от двадцати до тридцати пяти всё кипятятся в бессмысленной ярости: то ли они украли, то ли у них украли, но обида и злость, точнее, «осадок» не дают им спокойно жить рядом с соседями…
- А шо это у вас за книга?
- Эта? Это о нашем путешествии в Индонезию семь лет назад.
- Ух ты! Можно позырить?
- Зырь. Можешь даже почитать….
Антон уткнулся в книжку, Инна застучала по клавишам маленького компьютера.
- А можно спросить? – подал голос мальчик через час. – Какой смысл в этих ваших путешествиях? Вот если бы вы, там, на гору какую-то влезли, самую высокую, или на Северный Полюс и стали знаменитыми героями, то ладно… А так… Поехали к каким-то неграм..
- Папуасам..
- Ну, папуасам… Погостили у них. Это ж безопаснее, чем ночью в балку на Днепре сходить, где бомжи…
- Согласна. В наших приключениях нет ни пиратов, ни акул, ни разбойников. Но, понимаешь, дружок, все те страны, в которых мы бываем, все те люди, которых мы встречаем, живут в точке «здесь и сейчас». А завтра, вероятно, никаких людей на деревьях или в хижинах уже не будет. И в Папуасии, и в джунглях Африки всё станет похоже на Москву или Киев. Так что наши книги и путешествия - это последний шанс всё увидеть и описать в нетронутом цивилизацией виде… Хотя бы для таких пацанов, как ты. Чтобы вы знали, как оно было раньше.
- А наврать слабо?
- В каком смысле наврать?
- Ну, как в кино. Там же все врут, но всё равно интересно…
- Да уж, замечательная философия. Даже не знаю, что сказать.
- А ты подумай!
Антон, слегка обидевшийся на слово «философия», которое он воспринял как ругательство, спрыгнул с кресла и убежал по каким-то своим, неотложным мальчишеским делам. Инна осталась сидеть, задумчиво прикрыв глаза рукой, так и не захлопнув книгу. Ну, с чем тут поспоришь? Ты выбрал делом жизни изучение осколков цивилизаций, ты считаешь правильным и нужным делиться этим сокровенным знанием с человечеством, с человеками… А потом какой-нибудь пострелёнок, вроде этого Антошки, скажет: «Зачем? Кому это надо? Есть американское кино и супер-герои, и динозавры, и прочие чудеса». Сегодня, прямо сейчас, прямо сию минуту интерес к истории, к литературе стремительно падает. Наши дети не привыкли засыпать с томиками Жюля Верна под подушкой. В лучшем случае они читают хрестоматии и комиксы. В худшем – играют в героев Жюля Верна в компьютере, даже не задумываясь о том, кем был «пра-пра-дедушка» их любимого квеста или стрелялки…
- Простите, мэм… - услышала она тихий голос.
Перед ней стоял пожилой и осанистый управляющий отеля «Кератон»:
- Вот это фото, мэм, в книге… Это ваш друг?
- Это? Ах, да! Это Миша Кравченко. Майкл. Мы были здесь, семь лет назад.
- О, мэм! Можно я вас обниму?! – рослый индонезиец прикоснулся рукой к плечу женщины. – Боже, боже! Я же прекрасно помню вашу группу! Вас было так много! Вы приехали сюда как раз в тот год, когда я стал здесь директором. И этот парень, Майкл, всё время бил в наш гонг…
Индонезиец засмеялся, да так, что слёзы выступили у него на глазах.
Еще не очень понимая, в чём дело, Инна вдруг почувствовала, что тоже начинает что-то припоминать… Что-то тревожно-радостное, что-то из самых-самых потаённых уголков души… Мужчина легко вскочил с кресла и танцующей походкой устремился к бару. Через пару минут он вернулся с двумя бокалами свежего сока и продолжил рассказ:
- Когда я стал здесь директором, то первым моим нововведением стал этот огромный гонг, который висит у входа в отель. Я решил, что в экстренных ситуациях с его помощью можно будет быстро созывать всех сотрудников. Территория у нас, сами видите, огромная. Так что не докричишься. А гонг слышат все. Но я и подумать не мог, что гонг привлечет к себе чье-то внимание. А ваш Майкл его нашел! И стал в него бить. Тут же прибежали все служащие…. Потом Майкл решил показать гонг кому-то из вашей группы, и мы снова собрались по тревоге. Когда он решил показать гонг пятому или десятому человеку, мне пришлось вмешаться… И хоть у нас не принято делать замечания гостям, я был вынужден…
- Да-да! Теперь я тоже вспомнила. Миша нас звал к этому огромному гонгу, и мы все там фотографировались по очереди,- Инна улыбнулась.
- Но я не в обиде. Ваш друг продемонстрировал мне, что идея с гонгом не самая правильная. И мы поступили проще: купили сотрудникам рации. А гонг с тех пор стали использовать для того, чтобы ударом в него салютовать появление нового гостя. Вы заметили?
- Да, да..
- А еще здесь заснула ваша подруга, помните?
- Ну, конечно! Анечка Амелина! Она повесила на себя все венки из магнолий, которыми тут нас приветствовали и… провалилась в сон.
- Ха-ха-ха! Помню-помню. Только это была не магнолия, а плюмерия, по-нашему – франжипани. Цветы франжипани, действительно, обладают слабым снотворным эффектом. Но когда их много, или когда у человека аллергия…
- Помните, как мы переполошились? Мы носили нашу Анечку, словно спящую царевну, сажали в кресла, ставили на ноги, щипали и щекотали, а она все никак не могла проснуться…
- Да уж, хлопот вы мне доставили тогда уйму… Как я мог предположить, что франжипани окажется столь коварной? Аромат этих цветов напоминает запах жасмина, цитрусовых, гардений и специй и мы часто его используем во всяких ритуальных церемониях…
- Но вы на нас не в обиде?
- Что вы! Вы были нашими первыми русскими гостями, и с вашей легкой руки отель стал немыслимо популярен именно в России. Так что спасибо вам!
- Это вам спасибо!
Мужчина снова поднялся и кивнул головой в сторону книги:
- А вы мне не подарите?
- С удовольствием!
- Передавайте Майклу привет! Пусть приезжает обязательно!
Инна почувствовала, что рука, выводящая автограф, предательски задрожала, а на глаза навернулись слёзы.
- Я передам… Обязательно! – прошептала она, - Эй, Мишань, ты слышишь нас? Тебя тут помнят и ждут… Ты залетай к ним с небес сюда иногда, ладно? Погремишь, если что в гонг…
Словно в ответ на слова приятельницы, гонг у главного входа оглушительно загремел, а от стойки портье раздалось очень знакомое, такое долгожданное:
- Добрый день! Как мне увидеть Инну Могилеву?
- Мора!!!!!!!!!!!! – завопила женщина и со всех ног припустила навстречу маленькому, немножко смешному, похожему на Кролика из «Винни-Пуха» человеку в очках и кепке с надписью «Мебельные фабрики 8 Марта».
Друзья обнялись, (при этом щуплый индонезиец почти утонул в добродушных, медвежьих объятиях своей крупной русской приятельницы), и одновременно расплакались.
- Я всё знаю про Мишу, - шмыгнул носом Мора, - прими мои самые искренние соболезнования.
Прерывая поток слёз, гонг загудел снова и, повторяя, в точности картину минутной давности, под гулкими сводами «Кератона» раздалось:
- Как нам увидеть Инну Могилеву?
Друзья обернулись. У стойки рецепции стояла колоритная троица. Лица самого высокого парня мы пока не видели – он стоял спиной. Зато улыбчивое лицо его спутника, с прищуренными, посаженными чуть наискосок, словно у гюрзы, глазами и радостную широкую улыбку девушки мы рассмотрели сразу.
- Саша, Вика! Мы здесь!
Теперь обернулся и третий мужчина. С простодушного открытого лица смотрели с извечным мужицким лукавством ярко-голубые, как бирюзовые шарики, глаза. Физиономия у парня была невероятно благообразной – но отчего-то сразу верилось, что с любой коварной коброй этот симпатяга-змеелов справится играючи, словно бы нехотя, изображая всеми морщинками печаль и тягостную необходимость поскорее покончить со столь неприятным делом. Это был третий серпентолог – Владимир.
Когда со знакомством и приветствиями было покончено, а вся честная компания расположилась за столом, ожидая возвращения Михаила, Петровича и Ани, разговор сам собой зашел о планах на следующие дни. Правда, любопытную Могилеву, которая впервые вот так, запросто, общалась со змееловами, людьми априори отважными и безрассудными, не оставляло желание побеседовать именно об их профессии:
- Сань, Володя, Вика, это ж какую храбрость нужно иметь, чтобы идти на ядовитейшую тварь практически с голыми руками.
- Змейки не твари, а самые замечательные существа, - ласково, но твердо произнес Александр. При этом интонации его голоса чем-то неуловимо напоминали интонации профессора Дроздова. – А храбрость… Позволю себе процитировать Монтеня: «Храбрости, как и другим добродетелям, положен известный предел, преступив который, начинаешь склоняться к пороку. Вот почему она может увлечь всякого, недостаточно хорошо знающего ее границы, – а установить их с точностью, действительно, нелегко – к безрассудству, упрямству и безумствам всякого рода». Говоря проще, убивать и вообще вступать в драку со змеёй следует только тогда, когда это действительно необходимо. Теоремочка – проще пареной репы. Трудность тут в осуществлении ее на практике: поди вычисли, когда возникает НАСТОЯЩАЯ необходимость.
- Ты, Инн, не поверишь, но мы змей не ловим… Мы их просто ищем и изучаем, - вмешался Володя. – А рассмотрев, сфотографировав, запомнив как следует – мы наших ядовитых красавиц отпускаем. И пока особо страшных или опасных ситуаций у нас почти не было. Вот у вас работа опасней. Вы всегда идете в неизвестность…
- Да это не работа, - хобби!
- Не важно… Расскажи, как оно там было, когда первый раз к папуасам пошли? И что это вообще за край такой – Ириан-Джая.
- Сейчас Ириан из соображений толерантности называют Западное Папуа.. Но не в этом суть. Новая Гвинея – это абсолютно иной мир. Деревень в тех местах почти нет. Чтобы попасть в более-менее цивилизованные места (где на тысячу квадратных километров приходится аж пара-тройка населенных пунктов и энное количество лагерей миссионеров), придется отмахать по джунглям километров триста. Это если стартовать из Вамены. Можно управиться за неделю – если не зарядят дожди, да если удалось подобрать перед стартом ИДЕАЛЬНУЮ обувь. Километров триста строго на юг, еще километров сто по тем самым «цивилизованным местам», – району Янирумы, Вонгомало или Декая и будет самый настоящий рай для этнографа – люди, живущие на деревьях. Словом, комбаи и короваи – стратегическая цель, мечта и земля обетованная. Теперь – помехи и препятствия... Их много. Главная – отсутствие запаса времени. Оптимизма ради следует сразу надеяться на самое худшее, так гораздо легче...
- А вы туда самолетом добирались?
- В прошлый раз – да. В этот – не знаю, как будет.
- А может было бы правильнее на лодке? В крайнем случае, к ней всегда можно вернуться.
- К лодке вернуться не получится, - Инна улыбнулась, - И не потому, что её на прежнем месте может уже не оказаться. Просто-напросто все водные пути для короткой вылазки бесполезны – течение всех без исключения тамошних рек направлено на юг, а все племена живут на восток и на запад.
- Нет-нет, Инна, есть исключения! – вмешался Мора, - Я узнал! Там есть одна «секретная» река, о которой знают местные, и на ее берегах тоже есть и комбаи и короваи. Правда, больше всего там асматов.
- А как там ориентироваться? По компасу? – спросила Вика, на счету которой была уже не одна экспедиция, правда, не в столь дикие и дремучие места.
- Компас желателен, но обойтись можно и без него. А вот без проводника – никак! И без ножа, кстати, пусть плохонького, тоже не обойтись – самый скверный ножичек открывает массу возможностей….
В этот момент, прерывая интересный разговор, гонг загудел снова и в холл ввалилась наша троица – нанырявшиеся, обгоревшие на солнце (и как только умудрились при тотальной пасмурности), но со счастливыми лицами Петрович, Аня и Михаил.
- Привет всей честной компании! – басовито хохотнул прозаик Родин. – А ну-ка, заказывайте шампанское!
- За встречу?
- За встречу выпьем за ужином, в ресторане. А сейчас у нас Анютка будет проходить обряд посвящения в дайверы!
Миша выдернул из рюкзака запотевшую маску для подводного плавания и до краёв наполнил её шипучим напитком:
- Ну, что, красавица, с первым тебя погружением! Пей до дна.
У Ани было страшно деловое, до смешного, лицо. Она, не чванясь, выпила шампанское, слизнула капельки с резинового края «рюмки» и тут же уселась в сторонку заполнять личный дневник погружений, старательно вписывая в него все детали сегодняшнего дайва.
- Ох, как знакомо! – хохотнул Петрович. – Были когда-то и мы рысаками, правда, Миша?
Через пять минут все уже беззаботно болтали, и складывалось полное ощущение того, что наша команда знакома не какие-то полчаса, а много-много лет. И с Морой мы словно и не расставались. И с Володей и Сашей протопали десятки километров. А Вика, заботливо предлагающая всем влажные салфетки для дезинфекции рук, казалось, всегда присутствовала в наших экспедициях. Наверное, это и называется «родством по духу».
Переждав очередной ливень, мы пешком направились вдоль берега океана, чтобы подыскать какой-нибудь простенький ресторанчик для ужина, а там, за поеданием всяческих морских деликатесов, обсудить программу действий на ближайшие три дня. Ведь впереди нас ждал легендарный остров Флорес!
Да простит нас Мора, житель славного острова Бали, но этот популярный у россиян курорт, мы рассматривали только как необходимый перевалочный пункт перед началом основных приключений и не собирались здесь задерживаться дольше одного дня.
- А вот и зря! – не поддержал нас Мора. – Бали – изумительный остров. И хоть сам я по происхождению суматранец, но влюбился в эту землю навсегда. Знаете ли вы, например, что в конце марта, только здесь, на острове Бали, традиционно отмечается хиндуитский праздник — День тишины? Индонезийцы верят, что в этот день для нечистой силы открыта дверь в мир людей, и духи под руку с демонами без зазрения совести творят свои черные дела. Опасаясь демонов, мы проводим этот день дома, в полной тишине, пытаясь свести вероятность встречи с нечистью на нет. Улицы населенных пунктов пустеют, в городах на это время отключают уличное освещение, практически не работает транспорт, а единственный аэропорт острова в этот день закрыт. Многие туристические компании предупреждают туристов, что в этот день им, скорее всего, не удастся выйти из отеля, так как полиция попросит их вернуться обратно.
- Эх, вот бы мне попасть в этот день сюда с Могилевой, - притворно вздохнул Петрович. – То-то бы счастье было! И жена вроде рядом, и тишина….
- А еще Бали, по мнению знатоков, - продолжил Мора серьезно, - это родина самых красивых рисовых террас в мире. Запомните название – Джатилувих! Там эти террасы особенно бесподобны. Кроме того, мы еще в прошлый раз собирались съездить с вами к Ганинг Кави, но так и не съездили.
- Ганинг Кави? - остановилась Инна, - Напомни мне, что это?
- Ганинг Кави является одним из наиболее древних памятников острова Бали. Составлен он из 10 фигур, высеченных в скале, которые находятся в семиметровых нишах. А пройдя вдоль рисовых полей, можно очутиться у еще одной статуи, которая находится примерно километром южнее. В легендах рассказывается, будто этот ансамбль их статуй высек за одну ночь своими когтями великий и могущественный дракон Кебо Ива. Выдвигается также теория, что весь этот комплекс посвящен королю Анаку Вангсу, его женам и любовницам. И только 11 статуя королевскому министру.
- Да уж… Если бы дракон решил выскоблить такой памятник в нашей столице, то у него бы получилось наоборот. Одна статуя короля и пятьсот пятьдесят пять статуй его министров, - хохотнул Миша Родин.
За разговорами, шутками, прибаутками мы не заметили, как наступил вечер. Завтра нам предстояло улетать самым ранним рейсом на Флорес. Правда, наши змееловы должны были прилететь на день позже. Они случайно приобрели билеты другой авиакомпании. И это было печально. Потому что за несколько часов, проведенных вместе, все уже сдружились так, что расставаться никому не хотелось.
Ночью в Москву полетело новое письмо:
«Ксюль! Получила от тебя письмо, где ты сообщаешь о том, что простудилась. Эй, ты там держись, дружище! Здесь на Бали, в нашем отеле есть специальный Будда - исполнитель желаний. Я вчера ему долго терла третий глаз, чтобы ты поправилась. Уверена, ты это почувствовала и сегодня болячка начнет отступать! Мы его тебе сфоткаем, он и на обложку книги пойдет в память о тебе (точнее, в знак любви к тебе), и у тебя будет в виде фото, чтобы ты ему тоже могла тереть этот третий глаз! Вчера, по приезду, Аня спросила: «А на Бали наводнения бывают?». Мы посмеялись. Но зря. Ночью оно было. В отеле повыворачивало деревья с корнем. ... Кстати, хотела тебе написать слова поддержки в ФБ и поздравления с Рождеством всем одноклубникам, но фейсбук считает меня иностранной шпионкой и не дает ничего писать в статусе. Так что потерпим до возвращения. Мы тоже всех помним и всех любим.... Хотя кто б знал, как тяжко сейчас мне быть в этом отеле. Тут помнят всё: и нашу группу, и уснувшую сном Спящей Красавицы Аньку Амелину, и Мишуню, с его гонгом, по которому ему страшно нравилось колотить, созывая по тревоге весь персонал отеля ... Я даже нашла надпись на двери 221 номера про то, что «этот номер навечно абонирован Таней Зуевой и Анной Амелиной для друзей» (это так я опробовала новый несмывающийся маркер в той, первой экспедиции). Поскольку совести мне хватило, и я ее сделала в самом низу двери, индонезийцы не стали ее закрашивать... А еще тут помнят нашу Олю Третьякову, которая просила «приблизить океан».... То ли мы оказались «странными», а то ли у служащих память феноменальная, но они нас узнали даже спустя семь лет. И сегодня все, начиная с директора, подходят с обнимашками. И светло и грустно, до слез....»
Глава 6.
Столица Флореса - Лабуанбаджо. Как передать его колорит? И запахи? И звуки?…
Ну, звук-то здесь один – кудахтанье кур. Из Денпасара на нашем самолете доставили пару сотен коробок с подросшими наглыми цыпами, которые опровергли все пословицы про то, что куры не летают. Летают, да еще и как – восемьсот километров за шестьдесят минут! И орут по прилёту громко и победно!
С запахами дело обстоит хуже. Мы их не чувствуем, потому что над Флоресом висят грозные сизые тучи, из которых с равными промежутками времени вниз устремляются ливневые потоки теплой воды. А поскольку влажность тут и так – будь здоров, - то воздух кроме как сыростью и не пахнет ничем.
Зато люди, буквально, первые встречные, радуют. Они не смотрят на нас испытующе, или пренебрежительно. Нет в их взглядах и алчности, дескать, прибыли белые фаранги нам на поживу…. Прибыли и прибыли. Милости просим! Мы грузим багаж под проливным дождем, мимоходом улыбаясь реплике водителя: «Ко мне в машину – только вещи! Я – водитель багажа. Водитель людей подъедет позже!».
Небольшой круг по острову – и мы на месте. Кстати, этот круг нам предстоит проделать не один десяток раз. Дорога вокруг Лабуанбаджо одностороння и устроена так хитро, что вы будете снова и снова проезжать мимо одного и того же места, куда бы вы ни вознамерились попасть. Но пока мы этого не знаем, и поэтому радостно таращимся каждый в свое окно, пытаясь рассмотреть в непроницаемой толще дождя очертания чего-то необыкновенного или хотя бы запоминающегося. С трудом различаем далеко внизу по склону порт. И даже умудряемся рассмотреть огромные серые волны с барашками пены, разъяренно бьющиеся о берег.
- Водитель мне сказал, что в порту – штормовое предупреждение. Волнение – 4-5 баллов, - грустно объясняет Мора.
- Это что значит? – настороженно интересуется Анна.
- То, что остров Комодо может накрыться медным тазом, - авторитетно добавляет Инна и, не удержавшись, тоже вздыхает.
- А что мы тогда тут будем делать?
- Господь милостив, - философствует наш индонезийский приятель. – Доберемся до отеля – там и решим.
В отеле кроме нас постояльцев нет. Точнее, есть всего одна семейная пара из Австралии, которая с обреченностью и дисциплинированностью, присущей всем жителям этой страны в дождь никуда не рвётся, приключений не ищет, сидит себе чинно на веранде и попивает пиво.
- Значит так, - азартно заявляют наши дамы, едва оглядевшись и обустроившись, - Ныть не будем. Если море закрыто, то есть два варианта: суша и, на крайний случай, отель.
- И что в отеле? – фыркает Михаил, который уже попробовал пробраться по топкому болоту до бассейна и даже рискнул поплавать в нём среди сбитых дождем веток, листьев, травы, а так же ужиков и лягушек.
- Как что? Ну не пиво же пить! Проверим технику, перекачаем фотографии и видео, зарядим аккумуляторы…
- Офигительно интересное занятие, особенно с учетом того, что мы это с Петровичем сделали еще на Бали.
- Тогда сварим борщ!
- О! Вот это уже более интересная идея. Хоть какое-то дело.
- А еще, - с азартом добавила Инна, - Мы могли бы съездить на раскопки «человека флоресийского». Я много читала о том, что здесь, в деревнях и по сей день бытуют страшные предания о маленьком кровожадном человечке ибу-гого («бабушке, которая ест все подряд») - бабуля ходила сгорбившись и тихо бормотала что-то себе под нос. До недавнего времени ученые считали, что прототипом ибу-гого был макак. Но в 2004 году группа австралийских и индонезийских исследователей, проводивших раскопки в одной из островных пещер, обнаружила останки жившего18 тысяч лет назад лилипута, чей рост едва достигал метра! Никто до этой находки и представить себе не мог, что у наших предков был маленький и внешне примитивный современник, череп которого не превышал размеры грейпфрута. Однако по своим умственным способностям крошка не уступал современному человеку!
- Инна совершенно права! – Мора протер очки и полез в свою знаменитую записную книжку, состоявшую из чудом державшихся замусоленных листочков, - Вот, смотрите, что у меня написано: «Находка подтверждает давно известную истину, что на островах животные нередко превращаются в карликов или гигантов. Изменение размеров тела – адаптивный процесс, позволяющий животным приспособиться к ограниченным пищевым ресурсам. Колонизировав остров Комодо, например, древний варан увеличился до размеров гребнистого крокодила. Зато другие виды, например, Homo floresiensis стали миниатюрней и снизились до размеров трехлетнего ребенка».
- Прикольно! – улыбнулся Миша. – Так что? Едем смотреть на крошку бабу Ягу?
- Далековато туда… Дня три придется потратить. – Мора почесал переносицу. – У меня возникла другая идея. Давайте съездим в поселок манггораев. За сутки обернемся.
- А кто такие манггараи?
- Местное племя, осевшее здесь почти тысячу лет назад. В аэропорту висели фотографии их конусообразных хижин. Не заметили?
- А это не «потемкинская деревня»? – с подозрением покосилась на приятеля Инна, которая терпеть не могла туристической показухи.
- А я знаю? – простодушно пожал плечами Мора.
- Но борщ мы сварим всё равно… - нахмурилась Анечка, соскучившаяся по привычной московской кухне.
Конечно же, утром все проспали. Точнее, не так…
В шесть утра путешественники собрались у лобби отеля. Дождь, не переставая, лил всю ночь, шторм не утих, поэтому поездка к Комодо была невозможна. Остались манггараи, но требовалось найти толкового водителя, который сможет доставить в деревню нашу группу. Этим занялся Мора. Инна, которая «по жизни» являлась жаворонком, собралась на рынок, чтобы закупить необходимые продукты для вечернего пиршества под названием «борщ». Остальные, покрутившись немного во влажной утренней сырости, предпочли разбрестись по номерам, да и уснули…
Печальным было и известие, пришедшее от троицы наших серпентологов – Саши, Вики и Володи: из-за непогоды их самолет не смог улететь с Бали, и неизвестно, разрешат ли вылет сегодня….
Мора и Инна вернулись довольные. Мора с нужным водителем, а Могилева не только с требуемыми для борща продуктами, но и с отличным настроением:
- Морчик, а что такое «стоп, ты билят, кири»? – смеясь, спросила она.
- Не очень понимаю твой индонезийский, но похоже, что «остановись слева».
- А «Мудах! Мандах! Идитунах!» ?
- Ну, это рекламный призыв одной партии. Правда, читается он несколько иначе.
- А я уж подумала, что наш русский мат – это просто испорченный индонезийский язык, - хохоча от души, прорыдала женщина.
- Да, - хихикнув в такт, согласился Мора, - Меня тоже удивляло, что мой вопрос «каму сука ибу?» вызывает у твоих земляков такой хохот.
- Боже, а что это?
- Ты любишь маму? Это я так часто у детворы спрашивал, когда они с родителями приезжали. Потом перестал, потому что взрослые обижались. А еще обижались, когда я деткам говорил детскую суматранскую считалку: «каки-каки-какаку»… Это про то, что ноги моей сестренки очень быстрые… У вас тоже есть: «быстрые ножки бежали по дорожке», но я же не смеюсь!
- Хорошо, что мамы тебе по лбу не давали за такие считалочки!.... А я, представляешь, еще утром в порту увидела туристическое агентство «SRI-SUTRA», рекламирующее, как я поняла, туры на Ломбок и собственный фирменный отель «EBANO BUNGALO».
- Но это же всё прилично, Инна! Что смешного?
- Мора, не для русских. Поверь, честно! Увидишь, как наши мужчины сегодня на всё это прореагируют, когда покажу…. Хотя, нет. Не покажу! Пусть муж продолжает считать меня интеллигентной барышней.
В общем, пока смеялись, пока разгружали одну машину и загружали другую (для поездки в деревню) дождь потихоньку стих. Разбуженные стуком портье, прозаик Родин, лингвист Шереметьев и пока еще не имеющая прозвища Анюта, лениво позевывали на крыльце, и по всему было видно, что манггараи не вызывают у них желания немедленно покинуть отель и нестись к черту на куличики.
- А далеко туда? – лениво поинтересовался Миша, прикидывая, что при утихнувшем дожде вполне можно попробовать поплавать в океане.
- Сто километров.
- А… Ну это ерунда. Мигом обернемся. И племя посмотрим. И понырять успеем.
В тот момент мы еще не знали, что сто километров по Флоресу занимают ни много ни мало, а пять часов совершенно «хичкоковской» дороги… Помните, мы вам рассказывали о серпантинах Богора? Так вот, тот серпантин в сравнении с нашим нынешним передвижением – просто детские горки.
Едва выехав из города и взяв курс в сторону гор, мы практически вжались в сидения. Если вы когда-нибудь распутывали рыболовную леску, то представляете, сколько там петель понаверчено, как причудливо одна нить цепляется за другую. А теперь вообразите, что эта «леска» и есть наша дорога (к слову, почти везде добротный асфальт, правда шириной в полторы полосы), только поставленная «на попа» и резво устремляющаяся от нулевого уровня над морем, до почти двух тысяч метров. Из-за ливней то тут, то там на трассу наползали огромные кучи скользкой глины, падали вековые деревья, которые тут же распиливались местными жителями и растаскивались на дрова. Километров через двадцать мы въехали в такой плотный туман, что Мише с Андреем пришлось выбраться из машины и идти впереди, размахивая банданами, словно флагами: фары этот плотный белый кисель почти не пробивали. Страшнее всего, конечно, были гудки встречного транспорта. Было совершенно непонятно, что вынырнет из-за абсолютно слепого поворота в следующую секунду – мотоцикл, или большой лесовоз. Но женщины сильнее всего боялись даже не этого. Прямо по дороге, возникая, словно призраки за глухой петлей серпантина, рваной цепочкой шли дети. «Это они из школ в свои деревни возвращаются», - прокомментировал Мора.
- Я пока доеду – поседею! – не выдержала впечатлительная Анюта и, натянув на глаза кепку, прикорнула на заднем сидении. А Инна, с надоедливостью дятла, близоруко щуря глаза в сторону панельной доски приборов, всё пытала водителя: «Ну, сколько еще?», и страшно огорчалась, узнав, что за двадцать минут пройдено всего три, четыре или даже два километра.
Примерно через три часа картина сменилась. Мы миновали перевал и теперь неслись в долину почти с шумахеровской скоростью. На спидометре было аж тридцать километров в час!
- Еще одна гора и мы на месте! – весело заявил водитель.
- Шо? Еще одна? – в шутливой панике переспросил Миша.
- Ну, да. Только мы её обогнем. Через перевал не поедем. Правда, дорога будет уже и хуже, без асфальта. Зато по ней никто не ездит. И мы не будем пережидать встречного транспорта.
В общем, долго ли, коротко, а аккурат через пять часов показалась в зыбкой дали островерхая хижина манггараеского домика, точь в точь повторяющая фото на рекламном плакате.
- Моя родная деревня! – прокомментировал водитель, и мы вынырнули из душного нутра авто в пелену вновь обрушившегося с небес ливня.
А теперь самое время рассказать вам о том, что мы успели узнать о манггараях, пока нас укачивали бесконечные километры дороги.
По преданию, в древние времена собрались на Флоресе три могущественных короля, приплывших туда со своими войсками – король макасар, прибывший с Сулавеси, король бима с Сумбабвы и, собственно, король мангарраев, теоретически прибывший то ли с Суматры, а то ли вообще из Малайзии.
Вы думаете, что из-за дележки территории возникла война? А вот и нет. Рыбак-макасарец решил, что все бухты и гавани Флореса будут закреплены за его народом. Кочевники-скотоводы бима занялись разведением буйволов и на стационарные поселения не претендовали, а вот манггараи заняли самую выгодную в стратегическом плане позицию – в горных районах Флореса. Их дома почти никогда не затапливали тропические ливни. Им были не страшны цунами. Зато террасы флоресских гор были пригодны для возделывания любимого риса. Манггараи исторически делились на три сословия: аристократы (краэнг), крестьяне (ата-леке) и рабы, не имеющие даже собственного названия. Что удивительно, сословия сохранились до сих пор. Во всяком случае, нынешний «король» той деревни, куда мы приехали (на манггарайском языке «король» – «вау») уверен, что его род идет от самого первого правителя мангарраев. Кстати, сообщать собственное имя чужеземцам у манггараев – табу, к нашему собеседнику следовало почтительно обращаться – «Вау». Дескать, зовите меня царь, просто царь….
Зато королевский церемониал встречи на высшем уровне мы прошли чин по чину. Сначала нас угостили очень крепким и очень сладким кофе, выращенным на плантациях общины. Отказаться его пить – большой грех и смертельная обида. И мы пили, хоть стаканы для напитка мыли, наверное, лет двести назад. Затем на нас торжественно надели саронги. Это такие хлопковые мешки разной расцветки, которые носят в виде юбок и мужчины и женщины. Только у мужчин саронги крепятся на талии путем сворачивания в валик, а у женщин – завязываются узлом. Ну и…. трам-та-та-там!!!!! (тут должна звучать барабанная дробь), нам рассказали о легендарном барабане манггараев, который хранится исключительно в этой деревне, и который имеет почти сказочное происхождение. Если коротко изложить суть, то сделан он из кожи полуженщины-полубогини, которую три короля (макасар, бима и манггарай) убили в знак вечной дружбы между народами и отсутствию претензий друг к другу.
Однако нам больше приглянулась история, рассказанная нашим простодушным водителем еще по пути в деревню. По преданию, в которое свято верит Регги (водитель), древние манггараи, пришедшие на остров Флорес, первую хижину – царский дом – построили в его деревне в 1111 году. Бревна этого дома до сих пор можно найти в основании уже более нового Главного дома. Правил тогда племенем мудрый и сильный вождь, который сделал так, чтобы манггараи приумножились, расселились по острову и заняли на нём, среди враждебных иных племён лидирующее положение. Как водится, было у отца два сына. И довелось тем сыновьям однажды влюбиться в самую красивую девушку острова, чья семья приплыла на Флорес с Сулавеси и, как все макасары, занималась рыбной ловлей. Красавицу с русалочьими глазами, волосами ниже щиколоток и очень светлой кожей тут же заметили все жители острова. Правда, как звали её – история уже не помнит. Но то, что красота девушки была божественна – сомнений не вызывает ни у кого.
Влюбившись, братья крупно повздорили. Они никак не могли решить, кому красавица достанется в жёны. Мнения самой девушки никто не спрашивал. Не положено! Её просто сосватали в деревню манггараев, а там, хоть трава не расти…. И вот, когда ссора достигла высшего накала, когда дело чуть не дошло до братоубийства, мудрый вождь приказал убить девушку и…. сделать из неё барабан. Кожу со спины красавицы натянули на одну сторону барабана, а с живота – на другую. Из волос сделали традиционную оплётку и веревку для подвешивания барабана. «Теперь вы можете оба играть с вашей возлюбленной! - сказал отец сыновьям. – И оба будете получать от этого удовольствие. Ваша красавица стала принцессой дважды!». ..
Сегодня барабану больше 1000 лет. Он до сих пор висит под крышей главного дома Манггараев. Говорят, если ударить по нему, его звук слышат в одном из монастырей Сулавеси, в той земле, откуда была родом несостоявшаяся принцесса.
А еще говорят, что сфотографировать барабан – нереально. Мешают духи и мыслеобразы, которые фотоаппарат фиксирует моментально. Мы посмеялись над этим, пока не посмотрели фото…
В доме мангарраев, куда нас привели, чтобы показать барабан, сегодня живет девять семей. Когда-то их было значительно больше. Войти туда можно через низенький дверной проем, согнувшись в три погибели: хочешь не хочешь, а местным божествам поклон отдашь. Обувь, кстати, тоже нужно снять. Даже носки. То, что по полу во множестве бегают насекомые и даже огромные тараканы – никого не останавливает. Гостям предлагают присесть на тряпичный ковер и ждать спуска реликвии. Кстати, далеко не всегда барабан разрешено опустить из-под потолка, где он закреплен на десятиметровой высоте. Счастливый Регги нам сообщил, что на его памяти это было сделано только один раз, когда самому парню исполнилось года три, не больше.
Правда, потрогать барабан или ударить по нему великий и суровый Вау так и не разрешил. Он вообще зорко следил за тем, чтобы гости сидели смирно и слушали его длинную речь очень внимательно. И напоследок предупредил, что малейший скепсис в отношении реликвии – и не сносить нам головы. Духи начнут мстить.
Мог бы и не стращать. Не в наших правилах брать под сомнение то, во что верит не одно поколение людей. Что бы оно из себя не представляло, а всё равно оно намолено, наплакано, выстрадано и бережно сохранено.
Скажем по секрету, мы тоже попросили у реликвии чуда. Не глобального, нет… Но оно случилось! Стоило нам попросить помощи у девушки-барабана, как штормовая погода на Флоресе мгновенно сменилась полным штилем, а мы, соответственно, наконец-то смогли попасть на закрытый из-за непогоды остров Комодо. Но это уже другая история…
Вечером мы, наконец, встретили измученных ожиданием вылета наших приятелей. А еще Инна нашла в окрестностях отеля интернет и отправила Оксане Ковалевой очередное письмо:
«Ксюленька, родненькая моя, привет!
Наконец отыскала интернет и могу с тобой поговорить, читая взахлёб твои письма! Вы не просто умницы, вы спасители рода человеческого! СПАСИБО! То, что вы делаете для клуба и для памяти Миши Кравченко – выше всяких похвал. А у нас сегодня был чумовой день, но зачетный! Точнее, вчера тоже такой, но описать все это трудно. Мы видели племя манггараев, сидели и пили кофей с потомками древнего королевского рода в хижине, возраст которой составляет тысячу лет с лишним. Она построена в 1111 году! Нам (по милости божьей) даже опустили из-под потолка, принесли и открыли ларь с древним барабаном, сделанным из человеческой кожи. Звучит жутко, но легенда очень красивая. Расскажу потом )))). Сейчас я сварила наш традиционный борщ, мы поужинаем вместе с «потеряшками», которые, наконец, долетели до Флореса, и завтра в 6-30 старт на Комодо! Порт открылся!»
Глава 7.
Утро выдалось сказочным. Не успели мы высунуть заспанные физиономии из сухой прохлады кондиционированных отельных комнат, как свежие струи вкусного, тёплого воздуха, дразнясь, защекотали наши носы. Небо еще нигде не румянилось, но уже что-то засеребрилось, забелелось там, где скрытый пока лиловыми сумерками дышал океан. Фонарики пришлось погасить: все и так уже стало видно, хотя смутно, но видно. Бледно-сиреневое небо светлело, бледнело, туманилось. Звезды то мигали слабым светом, то исчезали мгновенно. Земля была сырой, но теплой, такими же теплыми и мокрыми были листья и травинки, липнувшие к ногам, пока мы шли к парковке, грузиться в джипы. В тропиках редко можно почувствовать ветер, но этим утром он порхал и бродил над островом и разнеженные после сна тела отвечали ему лёгкой, весёлой дрожью. Весь персонал отеля, кроме зевающей поварихи, еще спал. Да и она взглянула на нас с тоской, просвечивающей через обязательную улыбку: «Неужели в такую рань завтракать будете?». «Не будем!» - успокоили её мы, и проворно нырнули в машины.
Спал не только отель. Спал еще весь остров. Мы ехали вдоль тихих улочек, над которыми дымился утренний туман. Кроме утробного рычания моторов в распахнутые окна доносились редкие взбрёхи псов и одинокие вопли петухов…
Однако, не успели мы проехать и половины пути до порта, как вокруг нас, по заболоченным давешними дождями лугам, по вынырнувшим из темноты ночи зеленым холмам, по влажному асфальту дороги, словом, сразу и отовсюду полились сперва багряные, потом оранжевые, и сразу же золотые потоки молодого, горячего света… Все зашевелилось, проснулось, запело, зашумело, загомонило. В одночасье поползли вверх ставни на лавчонках и магазинчиках, забубнили гортанные крики муэдзинов из громкоговорителей мечетей, засновали юркие мотобайки…. Утро наступило.
- А принцессин барабан-то работает! – счастливо улыбаясь, сообщила Аня.
- И это значит, что мы всё-таки увидим драконов! – подхватила слова подруги Инна.
- Вы не поверите, - вмешался Саша, - но мы тут давеча уже отчаялись дождаться солнца, а потому узнали у местных, что драконы живут не только на Комодо и Ринча, но и на западном побережье Флореса. Думали, если порт не откроют – прямиком туда…
- А, кстати, Мора, мы сегодня отправляемся на Комодо или на Ринчу?
- До Комодо идти на два часа дольше. Так что - Ринча.
- А какую лодку ты арендовал? – подозрительно прищурилась Могилева.
- Нормальную, - отрезал наш приятель и указал пальцев куда-то влево, - Вот он - порт Харбор.
- И всё-таки, - не унималась женщина, - Это будет скоростной катер или шлападла?
- Что такое «шлападла»? – захохотал Володя.
- Лодка по-польски. Точнее, лодчёнка.
- Это будет нормальный корабль, Инна, - уперся Мора, который считал делом чести заботиться об экономии наших денег больше нас самих.
Конечно же, «нормальный» корабль оказался старым, но вроде пока еще крепким рыбацким баркасом, переделанным под нужды туристического бизнеса. Обычно такие суда арендуют скуповатые немцы, жалеющие потратить лишние десять евро на более комфортабельное путешествие. Тем не менее, переигрывать что-либо было поздно, да и оптимизм, навеянный солнечным утром, отбил у нас охоту бурчать и капризничать. На суденышке была малюсенькая, крытая матерчатым тентом палуба, где буквой «п» расположились два плетеных из лозы лежака и пара таких же кресел. Там все и разместились: в тесноте, да не в обиде.
Пока наше плавсредство будет чапать до заветного острова, населенного доисторическими ящерами, позвольте вам кратко рассказать и о самом парке Комодо, и о наших планах на сегодня.
Острова Комодо и Ринча входят в группу Малых Зондских островов и находятся на самой границе слияния двух океанов. Купаясь в прибрежных водах, ты никогда не сможешь с уверенностью сказать, чьей волной тебя накрыло – тёплого Индийского, или хулиганистого Тихого океана. Но, конечно же, не изолированность или тропическая экзотика здешних мест привлекает сюда путешественников со всего земного шара. А загадочные обитатели этих двух изолированных островов. Кстати, об их существовании мир узнал не так уж давно. Всего сто лет тому назад.
Однажды туманным утром на заре двадцатого века голландский пилот Хендрик ван Боссе отправился в полет с Явы на один из островов архипелага. Внезапно налетевший тропический шторм подхватил легкий самолет и швырнул его в бушующий океан, к счастью, неподалеку от необитаемого островка, куда пилоту чудом удалось выбраться. Придя в себя и оглядевшись, герр Хендрик так и застыл от удивления: прямо на него шествовал диковинный дракон…. Целый год пилот провел на острове в компании с парой сотен гигантских ящериц (одну из которых, поговаривают, Хендрик назвал Пятницей), после чего сконструировал плот и отбыл на нем в цивилизованный мир, в котором, вот беда, никто не поверил россказням помутившегося рассудком Робинзона, даже не смотря на то, что он привёз в Бутензоргский ботанический сад шкуры реликтовых ящеров. И тогда пилот пошел на хитрость: стал расхваливать островок, живописуя прямо-таки райские кущи, реки амброзии и обнаженных гурий. Алчное человечество не замедлило последовать в сей земной парадиз... и воочию убедилось в существовании фантастических драконов.
А что же местные жители?
Неужели они тоже ничего не знали о комодских драконах?
Знали, конечно. Но значительно больше, чем гигантские ящеры их пугали воды пролива Сейп, окружающего острова. Рыбаки до сих пор уверены, что с наступлением темноты в море выходить нельзя категорически! Что лодки завертят, закрутят глубинные чудища и текущая в разных направлениях вода. Действительно, всевозможной морской живности, даже огромной, тут предостаточно. Есть и киты, и кашалоты, очень много дельфинов. Кстати, дружелюбными их тут не считают даже дети. Расшалившиеся гиганты не раз переворачивали утлые рыбацкие суденышки, а перемежающиеся струи холодного и теплого течений не позволяли даже опытным пловцам добраться до берега, постоянно крутя их на одном месте, отбирая силы и жизни…
Что же касается самих варанов, то они, действительно, мало кого оставляют равнодушным. Некоторые считают драконов безобразными животными, но они по-своему даже красивы. Их бугорчатая кожа несколько напоминает кольчугу. А вот пасти гигантских ящериц действительно ужасны. Они наполнены рядами острых зазубренных зубов. Вараны Комодо, которых местное население называет «Ора» - это просто машины для переработки пищи. Ора единственное (кроме черепах) пресмыкающееся, которое перед тем, как съесть свою добычу, рвет ее на отдельные куски. Их зубы, величиной около трех сантиметров, прекрасно приспособлены для этой цели. Каждый зуб похож на загнутый скальпель с десятком зазубрин. Вараны придерживают добычу своими мощными лапами и отрывают от туши огромные куски мяса вместе со шкурой, костями, рогами и копытами. В дело идёт всё! Широкая морда позволяет им ежеминутно откусывать примерно по два-три килограмма мяса. Чтобы было наглядней, поясним, что нам с вами, например, чтобы слопать вараний эквивалент пищи пришлось бы за один присест употребить семь с половиной килограмм каких-нибудь сосисок или яичницы. «Скромно» позавтракав, с наступлением жары, вараны начинают искать себе тень и погружаются в дремотное состояние. Спят они в зарослях кустарников, под деревом или выкапывают норы. У взрослых животных имеются собственные территории. И посягать на них – не дай бог! Ни человеку, ни другому варану. Напомним, что комодские драконы – каннибалы. И в отсутствии дичи замечательно утоляют голод, пожирая друг друга. ..
За такими оптимистичными беседами мы и не заметили, как прошли два с половиной часа нашего неспешного плавания. И только самые нетерпеливые – то есть, Саша и Инна – завидев приближающийся остров, то и дело выбегали на нос корабля и вопрошали: «Ну что? Это уже и есть Ринча?».
Оно и не удивительно. Ринча ничем не отличался от десятка островов, мимо которых мы проплыли за это время: скалистый, обрывистый берег, ощутимо небольшое количество растительности (то есть, относительно буйства зелени на Флоресе), узенькие и шаткие мостки причала. На Ринче, как и на Комодо, никто не живет. Здесь нет отелей или бунгало. Здесь вообще никого кроме зверья и егерей нет. Правда, в последние годы местным рейнджерам разрешили построить себе небольшие дома, и теперь на Ринче образовалось что-то вроде малюсенькой деревушки, домов на десять. Мужчины не только следят за варанами, но и рыбачат, а женщины занимаются примитивным домашним хозяйством, не показываясь никому на глаза. Ребятишек, кстати, предпочитают отправлять в более цивильные деревни к бабушкам и дедушкам. Потому что жить бок о бок с драконами, которые не делают различий между человеком и оленем – не очень приятно и очень опасно.
Нашу лодку уже ждали. И, похоже, с нетерпением. Но не потому, что мы были какими-то «особенными» гостями. Просто за время десятидневного шторма, когда ни один корабль или даже катер не выходил из порта, рейнджеры соскучились по людям. А мы оказались самыми первыми посетителями. (Ну, еще бы! Ведь официально объявление об открытие «воды» в порту будет дано только в девять утра. А мы, наглым образом подкупив «дежурного», или как он там называется, стартовали в шесть).
Выбравшись на земную твердь, но слегка покачиваясь от пережитой болтанки, наша группа направилась вглубь острова. Мы заранее договорились, что изо всех возможных маршрутов, выберем тот, который займёт часа три, не больше. Ведь, как уже говорилось, на сегодняшний день у нас были грандиозные планы…
Обычно путешественников сопровождает один проводник. С нами отправилось сразу трое. Старший и самый опытный тут же принялся что-то рассказывать Море, активно жестикулируя руками и вращая большими карими глазами. Два его коллеги помоложе, скромно замыкали шествие.
- Наш проводник говорит, что его пять месяцев назад укусил варан! – оптимистично заявил Мора.
- И что? – задали мы естественный вопрос, так как буквально час назад спорили о том, насколько ядовит и опасен такой укус.
- Говорит, что успел добежать до деревни, где у них есть противоядие, и потому выжил. Но шрам остался большущий.
- Мора, а выясни всё-таки, кто из нас прав, - попросил Александр. – Укус варана токсичен сам по себе, или заражение крови возникает из-за наличия в зубах остатков разложившейся падали?
- О! Мы как раз говорили на эту тему. Оказывается Сайди – наш проводник – три года учился в университете и хотел стать ветеринаром. О варанах он знает всё. Действительно, питание падалью приводит к появлению в слюне варана до шестидесяти штаммов различных бактерий, вызывающих общее заражение крови жертвы. Оленю или козлу, чтобы умереть от укуса, требуется дня три, человеку – пять, буйволу – почти две недели. Но Сайди так же знает и о том, что в слюне комодского варана, как, впрочем, и иных представителей этого класса, были выявлены подлинные токсины, натурального, так сказать, происхождения. При укусе эти токсины вызывают свёртывания крови, снижение кровяного давления и паралич мышц, ведущих к шоку и потере сознания у укушенной жертвы.
- Совершенно верно! – обрадовался Саша. – Это я и утверждал! Только ядовитая железа варанов устроена более примитивно, чем у змей. Она расположена на нижней челюсти прямо под слюнными железами, её протоки открываются у основания зубов, а не выводятся сквозь особые каналы в ядовитых зубах. Вероятно, в ротовой полости яд и слюна смешиваются с разлагающимися остатками пищи, образуя смесь, в которой размножается множество различных бактерий. Так что прав и я, и Андрей, и Миша…
- И чему ты радуешься? – буркнула Аня, зябко передергивая плечами.
- Истине! Только истине! – улыбнулся Саша и тут же споткнулся, налетев на спину застывшего впереди Владимира:
- Тс-с-с… Смотри!
Возле огромного раскидистого дерева, рядом с каким-то мемориальным камнем (или просто камнем) сидел он – трехметровый красавец из детской сказки. Или из фильма ужасов. Выглядел гигант миролюбиво – слегка поворачивая головой влево-вправо, он словно сам себя убаюкивал.
- Смотрите, сейчас курицу съест! – запаниковала Аня, заметив, что в непосредственной близости от варана беспечно прогуливается какая-то птаха, похожая на нашу куропатку.
- Нет…, - улыбнулся Сайди. – Не съест. Этот варан - самка. И сытая, к тому же. Она охраняет гнездо, а вараны возле своего гнезда не охотятся.
- Но курица же об этом не знает! – продолжала нервничать девушка. – Зачем она ищет приключений на свою…. голову?
- Наоборот. Эти лесные куры откладывают яйца практически в нору варана. Они знают, что дракониха никого к гнезду не подпустит. И даже рискуя попасть варану на зуб, отважные наседки таким образом защищают свое потомство.
- Инна, можно тебя на минутку… - понизил голос Мора. – Знаешь, что это за камень? Я прочел надпись … Тут похоронен в 2009 году Медресе Мухаммад Анвар, 32 лет от роду, рыбак, скончавшийся от укуса дракона. Только ребятам ничего не говори. И ещё… Я тебя очень прошу, не отходи далеко от проводника. Это, правда, очень опасно.
- Ладно, ладно, - согласилась женщина и, не удержавшись, чмокнула приятеля в маковку его кепки, - Я буду паинькой….
За время трекинга мы еще раз семь или шесть сталкивались с королями острова – комодскими драконами. Некоторые из них спали, кто-то возвращался с удачной охоты, кто-то караулил жертву в засаде. Постепенно все успокоились, а ребята-змееловы освоились настолько, что стали переворачивать подгнившие коряги и большие сухие ветки и пальмовые листья в надежде обнаружить обожаемых ими змей. Правда. Увидеть удалось всего одного змеёныша, уютно свернувшегося под большой трухлявой палкой. Но беспокоить его не стали…. Миша и Петрович уже нетерпеливо перетаптывались с ноги на ногу, подгоняя всех к причалу. Они-то точно знали, где змееловы смогут отвести душу. Осталось только уговорить капитана нашей лодки добраться до этого места….
Вечером в Москву полетит очередная весточка: «Ксюнь, привет, я коротко сегодня, потому что валюсь с ног, да и компьютер зарядить забыла… Мы нашли варанов! Мы их столько нашли – жуть! Они ужасны, но и прекрасны одновременно. Представляешь, эти зверюги – людоеды. Точнее, каннибалы. И друг друга хомячат, и даже деток своих. А еще чаще они просто дерутся друг с другом. Правда странно, что укус варана не является смертельным для представителя его вида, то есть другого комодского варана. Они часто ранят друг друга во время боев. Те, которых мы встретили, все в шрамах, как гладиаторы… Говорят, что ученые обнаружили особые антитела в крови варанов, которые, по-видимому, спасают их, поэтому ранения им не страшны. А еще после еды живот варана сильно увеличивается в размерах, но в случае опасности они могут опустошить желудок, чтобы им было легче спасаться от врага. Вот бы мне так научиться! А то как пообедаю, даже шевелиться лень…
Но вараны – не главное приключение сегодняшнего дня. Я тебе завтра все обязательно напишу, пока будем сидеть в аэропорту, ожидая вылета в Макассар. Да-да. Завтра у нас уже по плану Сулавеси! Целую тебя, моя родная. Жми лапу пёсам, кошкам, целуй мужа и Ник Ника. Я – спать»
Глава 8.
Солнце уже перевалило за полуденную отметку, тени резко сократились, воздух стал липким и словно целлофановым… А мы так и не договорились с командой нашей непотопляемой «поБеды» о необходимой швартовке возле Пулао Калонг – острова Летучих Лисиц.
- Никак не могу! – стоял на своём капитан. – Вон, кушайте лучше бананы-ананасы, рыбку-курицу-всякую-лапшу, и не вносите в меня смуту своими денежными предложениями…
- Мора, дорогой, ну объясни же ты ему, что мы точно знаем, что если он соизволит причалить возле во-о-он той рыбацкой деревушки, то мы там сами наймем лодку и махнем к манграм. Мы, собственно, ради этого и ехали сюда.
- Сюда едут смотреть варанов, - благоразумно поправил Мора, обсасывая куриную косточку. Но мы-то отчетливо видели, что и сам наш маленький индонезийский друг загорелся идеей пересечь мангровый остров насквозь, сфотографировать почти в упор колонию гигантских летучих мышей (точнее, лисиц), которые в это время суток спят сном мёртвой царевны. Кроме того, Володя, Саша и Вика были уверены в том, что в манграх мы обнаружим большое количество самых редких змей. А Мора, хоть и побаивался ядовитых гадов, совсем не прочь был понаблюдать за ними в естественной среде обитания.
- Поступим так, - наконец решил господин Симамора, - Если островитяне согласятся нас отвезти на остров Калонг – хорошо. Если нет, то капитан вернется в Лабуанбаджо. Договорились?
- Так о том и речь! – радостно закивали мы, приканчивая остатки обеда.
Как убедить островитян мы знали прекрасно. И для этого нам не нужны были деньги…
Кстати, большая ошибка полагать, что любые вопросы можно решить с помощью дензнаков. Многие – да, но не любые. Для решения особо деликатных вопросов у нас было самое «термоядерное» оружие на свете – наши улыбки и искренний интерес, который мы проявляли ко всем встреченным в поездке людям.
Сработало оно и на этот раз…
Мы помнили эту малюсенькую деревушку еще со времени прошлого приезда. Тогда она представляла собой всего десяток хлипких домишек, в которых жило около сотни рыбаков и членов их семей. Сегодня картина резко изменилась. Поселок вырос необычайно и даже обзавелся тремя основными признаками цивилизации в местном понимании: магазином, мечетью и школой.
Наш баркас причаливает к шатким мосткам, мы видим в конце причала довольно большую группу детворы, но только два самых храбрых мальчишки рискуют отбиться от стаи и подойти к нам поближе. Это уже удача!
- Держи шоколадку, моряк! – улыбается Аня и протягивает младшему пацаненку половинку «Сникерса». Тот робко берет и убегает. Вторая половина конфеты минуты на три застывает в протянутой к старшему мальчику руке. Наконец он решается, выхватывает угощение и со всех ног улепётывает от нас.
- Есть контакт! – довольно улыбается Петрович.
Мы приближаемся к островитянам, натыкаясь на пока еще хмурые и вопросительные взгляды, в которых нет и тени радушия или гостеприимства. Чужаки здесь швартуются редко. Практически никогда.
- Пошли в магазин! – машет рукой Инна и достает из кармана брюк две смятые стотысячные бумажки. Рублей шестьсот по-нашему. На эту сумму в местном магазинчике можно купить много всякой всячины. Но нас интересует только тот товар, вокруг которого, облизываясь, ходит деревенская детвора, и который, судя по его залежалому виду, тут никто и никогда не покупает. Конечно, вы догадались, что это конфеты, чипсы, какие-то местные сласти, жевательная резинка, воздушная кукуруза и прочие детские радости. На свои двести тысяч рупий мы скупаем почти весь запас магазина. Продавщица (она же владелица) с удивлением и подозрением смотрит на странных визитеров. Обычно в ее лавочке берут только рис, пальмовое масло и соль. Остальной товар выставлен, так сказать, для ассортимента.
Набив карманы и пакеты, мы смело направляемся к местным жителям. На лицах всё та же настороженность и даже недружелюбие. По всему видать, не жалуют труженики-рыбаки прздношатающихся и неизвестно зачем явившихся иноземцев.
- Спокойной ночи! – говорит Инна по-индонезийски, и тут же поправляет сама себя, - то есть, добрый вечер!
В ответ – смешки и первые улыбки…
- То есть, доброе утро!
- Добрый день, - смеясь, и уже более дружно поправляют чудачку самые смелые женщины.
Кстати, в Индонезии очень четко соблюдают в приветствии именно временные уточнения.
- А кто хочет конфет? – вмешиваются Саша, Володя и Михаил и протягивают в сторону детей горсти угощений.
Первый пакетик взят, второй, третий… Дальше наши гостинцы сметаются с такой скоростью, словно на нашу группу налетела саранча. Дети бедняков, которые пробуют сладости от силы раз в году, счастливы и возбуждены. Но еще больше радости на лицах их мам и даже суровых пап. Мы потихоньку пробираемся вглубь острова, обрастая оравой осмелевшей ребятни, делаем фотографии и тут же демонстрируем их всем желающим. Детскому восторгу нет предела. Тем временем Петрович и Мора быстро устремляются в сторону рыбацких лодок, скучающих на песке: время сейчас для рыбной ловли не подходящее. Нашим товарищам нужно договориться с рыбаками о том, чтобы они отвезли нас в мангры. На все дипломатические церемонии и переговоры уходит почти час. Наконец мы замечаем, как Мора машет издалека красной кепкой. Всё! Цель достигнута. Можно прощаться с жителями. Но не тут-то было! Детишки освоились настолько, что буквально гроздьями виснут на нас, дерутся за право сопровождать нас по острову за руку, хохочут, рассматривают наши сумки, простенькие украшения и свои рожицы в дисплеях фотоаппаратов. Поняв, что мы всё-таки покидаем деревню, огромная гурьба детворы устремляется за нами к кораблю. И в этот самый момент…
В этот самый момент, прямо у причала, красуясь и фасоня, поблёскивая синеватой кожей, из воды выпрыгивают и начинают играть метрах в десяти от берега три огромных красавца-дельфина.
- Долфин! Долфин! – в полном восторге кричат дети, хохочут, обнимаются и машут руками. Одна малышка от восторга даже падает на дощатый помост и машет в исступлении не только руками, но и ногами.
Эта детская радость неподдельна. Мы уже говорили, что к дельфинам, китам и прочим гигантам в этом районе сложное отношение. Их просто боятся. Но если дельфины подошли так близко к деревне – это прекрасный знак. Это значит, что они не собираются причинить вред никому из местных жителей.
- Боже мой, я никогда не видела такой неподдельной детской радости, - шепчет растроганная Анюта и украдкой вытирает навернувшиеся на глаза слёзы. – Теперь я, наверное, буду понимать, как выглядит настоящее ДЕТСКОЕ счастье.
- И, главное, знать, что счастье есть НА САМОМ ДЕЛЕ! – машет детворе рукой Александр Подшивайлов.
Мы уплываем. Но наши приключения только начинаются.
Примерно в ста метрах от берега наш корабль останавливается и к нему причаливает моторная рыбацкая лодка. На ней предстоит подойти к манграм. На корабле останется только команда и Инна. «Буду заложницей!», - смеётся она, хотя на самом деле женщина отчетливо понимает, что просто не выдержит сложности намеченного маршрута.
Рыбацкая лодка не торопясь подбирается к манграм. Минут через десять мотор, работающий с перебоями, словно сердце гипертоника, удивленно чихает и замолкает. Лодка еще некоторое время бесшумно скользит по водному зеркалу, потом замирает и начинает медленно дрейфовать вдоль стены мангровых кущей в обратном направлении, отыскивая удобное место для причаливания. Остров скрыт от глаз зарослями то ли высоких кустов, то ли низкорослых, корявых деревьев, вставших плотной стеной прямо из воды. Где начинается суша (и начинается ли она вообще) - не понятно. Но вплотную к зарослям подойти на лодке невозможно — прямо перед нами, довольно широкой полосой, растянулся частокол, как будто кто-то специально натыкал в дно океана прямых, остро заточенных палок, торчащих на полметра из воды. Это — дыхательные корни авицений.
Хозяин лодки возится с двигателем, мы обсуждаем возможные перспективы. Вдруг, из глубины острова раздается дикий, пронзительный хохот и сапфирово-синяя длинноклювая птица опускается на голую ветку неподалеку от нас. Некоторое время она рассматривает непрошеных гостей, а потом вдруг бросается в воду и тут же снова оказывается на ветке, но уже с маленькой рыбкой в клюве. Однако, есть ее в нашем присутствии она все-таки не решается, вспархивает и улетает.
- Ну, что? По коням? – спрашивает Андрей, высматривая корягу, на которую было бы удобнее всего перебраться.
- По манграм! – улыбается Володя, но тут же становится предельно сосредоточенным, помогая выбраться из лодки Вике и Ане.
- Эх, пусть нам повезёт! – просит у неведомого островного бога помощи Саша и приспосабливает в карман брюк не только гидропакет с фотоаппаратом, но и специальный крюк для отлова змей.
Мангры — очень специфические экосистемы, и специфичность эта определяется, в частности тем, что илистый грунт и вода в нём и над ним, бедны кислородом. Во-вторых, соленая вода ставит перед растениями ряд серьёзных проблем связанных с регуляцией водно-солевого баланса. Представители животного мира также сталкиваются с ней, поэтому всё мангровое «население» нельзя назвать по-настоящему морскими или пресноводными. Большинство деревьев и кустарников здесь характеризуются наличием ярко выраженных приспособлений к бедному кислородом грунту, —как правило, различного типа дыхательными корнями, которые и придают растительной формации своеобразный внешний вид. Пример тому — частокол вертикально растущих корней авицении, о котором мы уже упоминали, но есть и другие. Так, например, бругиера, по которой нам, словно макакам, предстоит пробираться вглубь острова, является довольно высоким деревом. Но, наверное, самыми известными растениями мангров, их лицом, являются ризофоры, имеющие, так называемые, ходульные корни. Когда смотришь на заросли ризофор, кажется, что эти невысокие деревца, растопырив многочисленные ноги-щупальца куда-то собрались дружно идти….
Всю эту информацию нам поочередно выдают ребята-змееловы и Мора.
Но их хватает минут на пять. Не больше….
Липкий зной накрывает нас почти мгновенно. Тени нет совсем, зато есть какой-то странный купол из невидимого, но ощущаемого переплетения тонких ветвей над головой, не пропускающий ни малейшего ветерка. Мы перебираемся с ветки на ветку, с коряги на корягу, словно мартышки. Опускаться вниз нельзя, да и почти некуда… Там, внизу – просто вода, в которой кишмя кишат те самые «лапушки», ядовитейшие мангровые змеи, ради которых и был предпринят этот поход. Островки суши (топкой, илистой, не твёрдой) встречаются крайне редко. Футболки и штаны мгновенно пропитываются потом и сковывают движения. Затылки источают жар. Да что там затылки! Кажется, что всё тело превратилось в огромный раскалённый камень сауны, на который безжалостный банщик льёт воду. А ведь прошло всего восемь, или десять минут! Мы продвинулись вглубь острова, возможно, метров на сорок. Но, поверьте, эти сорок метров, проделанные по веревкообразным и местами колючим, скользким от мышиного помета и вечной влаги веткам деревьев – дорогого стоят.
Мы пытаемся перевести дыхание, осмотреться и как-то адаптироваться к этому аду, казавшемуся с берега таким миролюбивым.
Вдруг под кем-то из ребят обламывается сук и слышится утробное «бу-у-ульк»… Дальше, короткий русский мат, как выстрел. «Эй! В поряде?» - разносится под гулким куполом. «Вроде… Камеру намочил, мать её!».
Казалось бы – треск, падение, пара громких криков… Но это сигнал к началу конца! Слепые, сонные и почти беспомощные летучие лисицы, гроздьями, как огромные кисти черного винограда, висящие у нас над головой, разом просыпаются и проявляют первые признаки паники. Малыши-лисята, обнимающие мамаш тонкими когтистыми пальчиками, разжимают объятья и шлепаются в воду. Лисицы камнем падают за своими детками и, вымокнув до последней шерстинки, возвращаются к «гнезду». При этом все дико кричат, визжат и плачут… Их пронзительный, на грани ультразвука, писк сотнями иголок втыкается в наши раскалённые мозги.
- Боже мой, я этого не выдержу!
Кто это сказал? Аня? Вика? Или кто-то из мужчин? Наверное, это произнес каждый. Кто-то вслух, кто-то про себя. Но в эту минуту на смену отчаянью приходит настоящая злость и какой-то сумасшедший азарт: «Мы здесь! Мы в этой чёртовой дыре на краю мира! Так чего ныть? Надо брать фотоаппараты и снимать, снимать, снимать… Надо показать этим заколдованным манграм, кто в природе начальник и царь зверей… Боже! Что за бред мы несём? И почему ноги сами, по паучьи перебираются по веткам вперёд, опережая голову и руки? Зачем Миша полез вверх, ведь нужно просто вперед?... И куда делись Саша с Володей?»….
- Ребята! Тут суши чуток! Ползите на голос! – раздаётся откуда-то спереди и слева знакомый баритон Александра.
- Саня! Стой!!!! Ни шагу вперёд. Сетка!!!!
Мы, словно, словно те самые слепые летучие мыши, толпимся за спиной Саши. Какая сетка? Рыболовная? Откуда она здесь, в этой непролазной чаще?
- Твою мать… - шепчет Михаил и непроизвольно делает шаг назад, стараясь прикрыть спиной Вику и Аню. В двух шагах от замерших змееловов лежит, свернувшись кольцами, совершенно невидимый в опавшей листве и грязи огромный сетчатый питон.
- Ух ты! Ух ты… - издаёт восторженный полувздох-полувсхлип подоспевший Петрович, - Как вы его заметили?
- Случайно, - спокойно отвечает Владимир. – Саша оступился, бревно оказалось трухлявым, треснуло, а Сетка лежал фактически под бревном.
Александр в это время вытащил из кармана специальный телескопический крюк, раздвинул его и прижал голову питона:
- Вов, подержи фотик, я попробую сейчас эту лапушку рукой взять… Смотри, да он сыт! Видите, ребята! Вон, в брюхе – очертания лисицы, а может и пары…
И, действительно, в раздувшемся пузе змеи отчетливо просматривались (даже, казалось, шевелились) выпуклые, «распинающие» тело питона изнутри контуры крыльев, лап и тушек летучих лисиц.
Александр осторожно перехватил питона возле головы, с трудом приподнял почти трехметровую змею, стараясь рассмотреть её «морду».
- Ой, да у него зуб поврежден! – огорченно воскликнул Саша. - Чёрт, кажется, это я виноват… Сучком его резануло что ли? Это бревно само трухлявое, а щепа словно железная…
- И что тут страшного? – поинтересовался любознательный Мора.
- Дело в том, что из-за того, что зубы питона приспособлены лишь для удержания добычи, но не ее расчленения, змеи вынуждены свою жертву заглатывать целиком. Для этого у них сильно растягивается кожа пасти и горла, а кости челюсти, соединенные подвижно, разводятся в стороны. Посмотрите, посмотрите! Видите? Кроме того, у питона особенный механизм проталкивания пищи в пасть путем поочередного движения подвижных правой и левой нижних челюстей. В целом процесс заглатывания можно сравнить с механизмом продвижения ткани в швейной машинке - нижнечелюстная кость с загнутыми назад тонкими зубами отводится вниз, продвигается вперед, поднимается, втыкая зубы в жертву, и подтягивает ее назад в глотку. Верхняя челюсть служит «лапкой», лишь фиксируя объект в пасти. При взгляде сверху (а мы именно так чаще всего видим змей) создается впечатление, что змея добычу «засасывает», так как не видна работа нижней челюсти. Несмотря на столь совершенный механизм заглатывания, имеется оборотная сторона, где питоны проигрывают всем другим наземным животным. Дело в том, что они вынуждены убивать добычу, не повреждая ее целостность, иначе сломанные кости могут поранить нежную слизистую пищевода. Поэтому этот болтающийся и острый шип зуба может довести нашу Сетку до смерти….
- И что же делать? – огорчилась Анюта.
- Что будем делать, Вов?
- Что-что?... Работать дантистами, - улыбнулся Владимир, и ребята принялись что-то обсуждать на непонятном нам птичьем языке.
Жара тем временем наступала. Казалось еще чуть-чуть и всех хватит тепловой удар. Александр, Владимир и Вика, которая всё это время не выключала видеокамеру, попросили Андрея и Мишу придержать гигантского пациента. Вначале всё шло удачно. Саша достал перочинный ножик, продезинфицировал его и поднес к распахнутой пасти змеи, которую двумя руками держал Володя. Мгновение – и зуб оказался вырван. Но именно в этот момент, ошалевший от боли (или ужаса?) питон, рванул из всех сил, бросился сначала на объектив ближайшего фотоаппарата, а затем, резко изогнувшись, мазанул открытой пастью по ноге Владимира. Кожа мгновенно вздыбилась сотнями крошечных капелек крови. «Словно тёркой прошелся, гад ползучий», - слегка скривился змеелов.
Решив, что приключений достаточно, мы оставили огромную змею на клочке суши, а сами, кряхтя, перебрались обратно на ветки, чтобы продолжить путь. Нам казалось, что выход с островка уже совсем рядом…
Тем временем корабль, на котором скучала в одиночестве Инна, пришвартовался у небольшого островка с совершенно диким пляжем.
- А можно поплавать? – спросила путешественница у капитана.
- Да, конечно.
- А как мне спуститься вниз?
(Дело в том, что высота бортов нашего плавсредства возвышалась над водой на добрые полтора метра).
- Прыгай! – лениво ответил капитан и занялся починкой старенького дизель-генератора.
- Легко сказать. А как обратно?
- Не прыгай…
Да уж…. Команда корабля особым гостеприимством не отличалась. Впрочем, откуда ему взяться? Местные рыбаки не так давно «переквалифицировали» свои шхуны в такси для туристов, поэтому специальным политесам их никто не учил…
Инна немного побродила по палубе, сделала несколько снимков острова, затем прилегла на лавку, пытаясь хоть как-то укрыться от всепроникающего палящего солнца, и уснула. Разбудил ее грубый окрик капитана:
- Эй, где твои друзья?!
- Что? А? Сколько времени?
Судя по расположению светила на небосклоне, проспала женщина часа полтора.
- Уже три часа! Мы вот-вот должны возвращаться в порт!
Английский у капитана был плохим. Резким, отрывистым, каким-то лающим. Да и употреблял моряк, в основном, существительные, с редкой примесью глаголов «хочу» и «надо». Но хуже этого было то, что друзья Инны, действительно, сильно задерживались. По расчетам Моры они должны были вернуться на корабль примерно в 14-00.
Вдалеке, возле малюсенького Каланга, виднелась рыбацкая лодка, которая челночила вдоль внешнего периметра мангровых зарослей, периодически заныривая в кусты. И эти манёвры рыбаков, судя по всему, очень напрягали капитана.
- Ты должна позвонить им!
- Куда? Все телефоны оставлены на борту. Да и связи тут у вас нет совсем… Давайте лучше подойдем ближе к манграм и поищем ребят.
- Нет! Ближе нельзя. Там рифы.
- Тогда остается ждать!
Следующие тридцать минут тянулись мучительно долго. Правда, капитан, заметив, как нервничает женщина, собственноручно сварил ей кофе, но когда стрелка часов приблизилась к четырём пополудни, снова стал суров и непреклонен:
- Мы уходим в порт!
- Нет!
- Да! Позже идти опасно!
Капитан и два матроса, переругиваясь с Инной, занимались любопытным делом : соскребали старую белую краску с палубы, и поэтому сейчас выглядели довольно забавно. Ошмётья масляной краски расцветили обнаженные торсы смешными веснушками.
- А я могу вам помочь?
- Что?
- Краску удалять?
- Женщины этого не умеют!
- Это ваши женщины не умеют! – сказала Инна и, схватив большой острый нож, сняла великолепную, длинную, похожую на кожуру яблока пружину краски. Откуда было знать бедным индонезийцам, что во времена Инниной молодости именно эта работа считалась у пионеров субботниками. И именно так они подготавливали школьные парты к реставрации.
Через пять минут моряки окружили русскую путешественницу, зачарованно наблюдая, как быстро и качественно освобождается от вспухшей старой краски левый борт корабля. При этом на самой женщине не было ни пятнышка.
Сама же Инна продолжала работать, всё тревожнее всматриваясь в абрисы островка. Солнце очевидно пошло на закат. Небо было еще светлым, но уже наполнялось вечерней сизой сочностью.
Половина пятого.
Пять.
Четверть шестого….
- Есть!!! Во-о-он они! – Инна вскочила и отшвырнув в сторону нож, принялась размахивать платком над головой, симафоря рыбацкой моторке.
- Как ты это сделала? – пожал плечами капитан, осматривая дочиста «ошкуренный» борт. Два его матроса за это время очистили примерно метровую доску по правому борту.
Международный скандал был замят. Но недовольное, даже слегка испуганное лицо капитана свидетельствовало о том, что он не капризничал, а действительно опасался позднего возвращения…
Впрочем, мы сами в этом убедились уже буквально через полчаса.
Пока на палубе шло общее братание, обнимание и переодевание – все приплыли насквозь промокшими – солнце почти совсем спряталось за горизонтом.
- Ну. Как оно было? Как? – приставала Инна ко всем по очереди.
- Ты совершенно верно решила ждать нас здесь, - тяжело дыша, улыбался Саша. – Это был просто ад какой-то. Под конец я уже просто матерился во всё горло, посылая по известному адресу и мангры, и лисичек, и сестричек, и даже любимых змей.
- Мы слегка заблудились, - коротко резюмировал Андрей. – И в результате прошли остров почти по диагонали. Перегрев был существенный. Думаю, у большинства на грани теплового удара.
- А почему вы такие мокрые?
- Мы когда выползли и увидели океан, но не увидели лодки, решили, что будем добираться хоть вплавь. Настолько сильно хотелось охладить голову! – объяснила Аня. – И пока лодка нас нашла, мы минут тридцать плыли вдоль острова.
- А помнишь, ты спрашивала, будут ли на острове продавать сувениры? – весело поинтересовался у приятельницы Михаил.- Ну что, удался твой мангровый шопинг? Я бы даже сказал, гм-м, пардон за мой французский, жопинг….
Все весело захохотали. И не потому, что шутка была самой остроумной на свете. Просто Миша очень точно описал их сегодняшние приключения. Тем не менее, ни один из участников этого «шопинга» не променял бы ни секунды из прожитого дня на, допустим, ленивое валяние на пляже.
В этот момент лодку опрокинуло на корму, она задрала нос вверх и в следующую секунду уже летела почти отвесно, соскальзывая в пасть отхлынувшей волны. Женский визг на сей раз не был притворным. Свой поганый характер путешественникам во всей красе начал являть коварный Сейп – пролив, в котором в один компот смешиваются сразу несколько течений.
- Всем заткнуться, схватиться за столбы и канаты или привязать себя к ним! – рявкнул капитан, и мы молча послушались.
Лодка неслась раза в три быстрее, чем утром, но от этого нам было только страшнее. Если вы ни разу не бывали на океане, то вам сложно будет понять, насколько принципиально отличается океанская волна от морской. Если на море максимальное расстояние между гребнями двух соседних волн метров десять, то на океане – минимальное - все сто! При этом, нет ни барашков, ни пены, никаких иных сигналов опасности. Под тобой просто переваливаются огромные пласты воды, величину которых ты осознаешь, лишь когда лодка ныряет во впадину между двумя волнами: они закрывают горизонт полностью!
- Отче наш, иже еси.. – затянула Инна.
- Охолони! – резко осадил супругу Петрович.
- Ладно. Молчу! Тогда скажи мне, почему вы все вернулись мокрыми, а Мора – сухим и опрятным?
Этот вопрос был таким дурацким, и задан настолько не к месту, что на него отреагировали все. Хохот на палубе не утихал минут пять. Мы даже перестали нервно оглядываться по сторонам.
- Они все пошли в шортах, в бриджах, а я – при всем параде. Даже в спортивной куртке. И что я должен был во всем этом нырять? – Мора был бесподобен в своей уморительной искренности. – Вот мне и пришлось, словно макаке, прыгать вдоль кустов, пока они наслаждались купанием. Зато обратите внимание: на мне ни одной царапины, а остальные выглядят так, словно вернулись с поля боя…
Мора был прав. Ноги, руки, плечи, даже лица нашей команды украсились порезами, царапинами, шрамами и синяками. Страшнее всего выглядела Володина нога. Но что-то подсказывало (точнее, подсказывали сияющие глаза), что эти боевые ранения беспокоят всех в последнюю очередь. Глаза светились так… так… Они светились точно так же, как эти яркие огоньки у горизонта!
Огоньки? Да-да! Огни! Мы уже видели сотни огней Лабуанбаджо, а, значит, берег был совсем рядом.
Слава Богу! Мы дома. Точнее, почти дома.
Странно, но вид приближающегося города успокоил не только нас. Он как-то усмирил и океан. Волны становились все тише и меньше, пока совсем не исчезли. Разве можно считать волной весёлые пятиметровые качели? Вот и мы говорим – нет…
Примерно в девять часов вечера Оксана Ковалева вошла в интернет и прочитала новую короткую записку:
« Драгоценная Ксю! Я тебе обещала рассказать, что мы делали после Комодо. Рассказываю: все (кроме меня) пошли на остров Летучих Мышей в мангры и нашли там трехметрового сетчатого питона. Он, бедненький, повредил зуб (а ребята - профессиональные серпетологи, поэтому обнаружили проблему сразу). Было принято экспресс-решение по удалению больного зуба. Питон цапнул Володю, но зуб пациенту всё же удалили, и теперь он будет жить и толстеть еще очень долго. Фотографии - замечательные. Мы на обратном пути смотрели те, что сделаны на цифру. Ну, а о том, чем занималась я, пока остальные искали приключений на свою голову - расскажу позже. Сейчас мы подогреем наш вчерашний борщ, поужинаем и завтра в 6-30 старт! Так что свяжусь с тобой из аэропорта. В Лабуане или уже в Макасаре – не знаю. Но напишу обязательно! Ох, если б ты видела, как обгорели наши носы…. Ладно, спи спокойно. Кошмары тебе не нужны!))) Привет огромный всем и ото всех! Целую»
Глава 9
Мы томились в зале отлета третий час.
Начальник аэропорта Лабуанбаджо (или начальник нашей регистрационной стойки?) был высок, лысоват и никак не мог похвастать стройностью талии. Он стоял, сложив руки на выдающемся животе, с ехидной улыбкой много повидавшего в этой жизни человека. Зато Мора, потрясавший перед ним кулаками, представлял собой забавную смесь романтической наглости и врожденной интеллигентности, будто породистая миниатюрная комнатная собачонка, облаивающая в парке гигантского мастифа. Чем сильнее Мора волновался, тем спокойнее становился служащий. Речь шла о «выбраковке» нашего багажа…
– Объясните же мне, чёрт подери, каким образом мы могли прилететь сюда с двадцатью килограммами багажа, а улетать должны с десятью? Более того, в транзитном аэропорте, в Денпасаре, нам опять можно иметь багаж весом двадцать кило?
– Можно ровно столько, сколько можно, – смиренно, даже кротко, но по-прежнему ехидно отвечал толстяк. – Я ещё не взвесил и не посмотрел вашу ручную кладь… Так что идите и платите с миром!
Мора вздрогнул, словно получил чувствительный удар электрическим током. И спросил с грозно-визгливой интонацией:
– Вы соображаете, черт вас подери, что это беззаконие? Вы позорите страну перед русскими гостями!
Господин в фирменной рубашке с погонами терпеливо взирал на него с той грустной философичностью, что свойственна всякому чинуше или монополисту, отчётливо осознающему «а куда вы денетесь, голубчики!»….
– О да, разумеется, – сказал он с неким подобием поклона. – Вас это, быть может, и обескураживает, молодой человек, но мне, скромному служащему аэропорта, не раз приходилось разговаривать с иностранцами, поскольку остров Флорес охотно посещается благородной публикой. Мне приходилось, к примеру, говорить с английским лордом, с американским банкиром и даже, хотя вы вправе и не верить, с путешествовавшим инкогнито наследным принцем. И, точности ради, позвольте уж упомянуть, что ВСЕ они без малейшего писка платили мне деньги.
Он смотрел скучающе, говорил лениво, чуть ли не равнодушно – и это, должно быть, бесило Мору еще больше.
– Ну, хорошо же! – воскликнул он, делая шаг вперед и грозно кривя лицо. – Я вам покажу, как творить беззаконие…
На плечо Море тут же легла тяжелая рука Миши Родина. Мора инстинктивно дёрнул плечом и обернулся. Улыбающийся Михаил возвышался над ним, как кряжистый дуб над хлипким молодым побегом.
- Сколько он хочет?
- Десять миллионов рупий. Больше тысячи долларов…
- Но это же произвол!
- А я что говорю!!!
- Давай так… Поинтересуйся у дяди, не утроит ли его несколько иная сумма. Скажем, в миллион?
- Но он же сказал…
- Нет, брат. Ты прекрасный друг, еще более прекрасный гид, но ты совершенно не знаешь правил торговли. Он тебе назвал сумму, а ты что?
- Что?
- Ты отказался платить наотрез. Попробуй назвать ему свой вариант…
Как это не удивительно, но Миша оказался полностью прав. Служитель аэропорта, выслушав названную цифру, охотно и подозрительно быстро с ней согласился, тут же выписал чек и отправил Мору в кассу. А как же? Всё законно. Все штрафы проходят исключительно официально! Более того, догнав нашего приятеля почти у самой кассы, он забрал у него квитанцию и, повздыхав для проформы, исправил миллион на восемьсот тысяч рупий. Дескать, и мы совесть имеем.
В результате, еще через двадцать минут, которые были потрачены на то, чтобы девушка-кассирша сумела отсчитать сдачу с миллиона, пользуясь услугами калькулятора в своём мобильном телефоне, мы всё-таки прошли в зал ожидания. Хотя ждать уже было нечего. Самолет улетал буквально вот-вот.
Да уж… Утро прошло знатно!
Мы проснулись ни свет, ни заря, чтобы проторчать три часа у старенькой алюминиевой стойки. Бодрости духа не терял лишь Петрович, которому «тёрки» с регистраторами позволили почти беспрепятственно выходить на улицу, чтобы покурить. На десятый раз его запомнили все охранники, сурово следящие за тем, чтобы каждый пассажир проходил через металлоискатель, а ручную кладь пропускал через рентгеновский аппарат. К слову сказать, любопытная Могилева заметила, что экран у аппарата погашен, а сумки въезжают «для просвечивания», так сказать, исключительно для проформы. В этом и была вся прелесть здешних мест. Всё «по взрослому» и всё через одно место….
Честно говоря, мы жалели только об одном: о том, что этим пасмурным утром наши дороги с Володей, Викторией и Сашей опять разойдутся. Согласно маршруту, чтобы увидеть и записать, сфотографировать для книги максимальное количество материала по Индонезии, мы улетали на Сулавеси, а наши новые друзья – на Суматру. Оставалась надежда, что они успеют вернуться и присоединиться к нам в Джаяпуре, на острове Новая Гвинея. Но и это было под вопросом. Из-за выборов губернаторов штатов всё шло наперекосяк, билетов и мест в отелях практически не было.
И вот мы уже летим над безбрежными водами Индийского океана, пытаясь заново вспомнить и пережить те замечательные минуты, которые подарил нам красавец Флорес. Совесть наша была чиста, ни у кого не имелось к трем островным дням никаких претензий, мы многое успели, вернулись живыми, относительно целыми и невредимыми – что еще нужно человеку для счастья? Разве что убедиться в том, что все кадры на плёнках и цифровиках вышли резкими и удачными. Словом, наша команда пребывала в блаженном расслаблении, а Миша, во всю длину вытянувшись на неудобном кресле (благо нам достались места у прохода), лениво внимал Петровичу, который комментировал вчерашние приключения.
Женщины были заняты общением с Морой, точнее выяснением того, что же нам предстоит увидеть на Сулавеси.
То, что до Тораджи (главной цели на Сулавеси) от Макасара придётся добираться почти восемь часов, явилось не слишком приятным сюрпризом.
- Но вы сами убедитесь, эта дорога того стоит! – кипятился Мора. – даже если нам не удастся попасть на «Майат Берджалан», мы так или иначе попадем на церемонию тораджинского погребения. Тораджа давно не деревня, а крупный город с населением почти в миллион человек, так что похороны у них проходят регулярно.
- А что такое «Майат Берджалан»? – поинтересовалась Аня, которая нарочно не читала ничего заранее о местах нашего путешествия, чтобы любое событие воспринимать максимально остро и непредвзято.
- Это ритуал зомби.
- Шутишь?
- Ни разу! По поверьям местных жителей, любой человек должен быть похоронен на той земле, где он появился на свет. А поскольку далеко не все умирают в своих родных деревнях, то тораджи давным-давно, лет тысячу назад, а то и больше, придумали ритуал, согласно которому умерший человек должен дойти до места погребения самостоятельно.
- А что, перенести или перевезти его туда им слабо?
- А… Ты совсем ничего не знаешь об обрядах.
- Нет, конечно, откуда бы?
- Похороны у тораждей – это целое действо. Но я не хочу предвосхищать события. Скоро сами всё увидим. Просто поверь, чтобы похоронить человека по всем правилам, некоторые семьи копят деньги по году, а то и больше. И всё это время мумия покойника находится в доме. Потом приглашают шамана, он оживляет умершего, мумия встаёт, родственники её одевают, обувают и зомби сам доходит до своей усыпальницы. Дойдя до могилы, зомби умирает окончательно. Теперь уже навсегда.
- Да ну, бред какой-то. Точнее, просто детские сказки…
Эх, Аня, Анечка, Анюта…. Если бы ты была чуть взрослей и видела столько, сколько нам довелось повидать за годы странствий, ты бы менее иронично и критично воспринимала любую информацию. Вон, посмотри на Могилёву. Сидит, сопит, записывает… А ведь не глупая, в принципе, женщина….
Просто нам, в нашем цивилизованном и информационно замусоренном «умностями» пространстве значительно проще выжить, если принять за аксиому принцип «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Мы, скрипя сердце, соглашаемся с наличием Бога, чтобы не возмущать общественность. Но много ли среди нас истинно верующих?
Мы, прикола ради, смотрим «битвы экстрасенсов», но ведь отдаём себе отчёт в том, что это шоу. Всего лишь телевизионное шоу…
Мы даже не спорим, когда сталкиваемся с непознанным. Точнее, просто оглядываемся в поисках блика объектива с недоверчивой улыбкой ожидая услышать: «Внимание! Вас снимала скрытая камера!».
И лишь такие экспедиции, которые уносят человека не просто в иную точку земного шара, а в иное пространство, в абсолютно иную реальность открывают нам глаза на тот мир, каким он является в действительности, а не преподносится нам СМИ или «умными» книгами. Поезжай-ка сам, посмотри, пощупай – и лишь затем соглашайся или отрицай. Это главное правило нашей команды, к которому мы давно привыкли. Поэтому Могилёва не спорит. Она просто слушает Мору, который и сам не до конца верит в то, что рассказывает и ждёт завтрашнего дня, чтобы во всём убедится самостоятельно. И этот день её не разочарует, уж поверьте…
Впрочем, обо всём по порядку!
Первое, что мы видим, прилетев в Макасар – это портреты нашего любимого Моры, развешенные по всему городу и даже по трассе. На плакатах он снят вместе с каким-то суровым господином в погонах и усах.
- Мора, что это? – спрашивает удивлённый Миша Родин.
Мора хохочет. Он и сам заметил, что один из кандидатов в губернаторы штата Сулавеси (предвыборная гонка в самом разгаре!) очень похож на него самого. Впрочем, портретное сходство замечаем не только мы. Местные жители тоже с недоумением оглядываются на нашу группу, не понимая, почему их знаменитый сановник одет так демократично и что он делает в компании каких-то белолицых путешественников.
- Мора, колись! Если ты станешь губернатором, позовёшь нас в гости?
- О, да! Да! – важничает Мора, смешно надувая щеки и выпячивая нижнюю губу, - Приезжайте все! Я каждый день буду угощать вас бесплатным фрэшем!
- Ай, молодца! – смеётся прозаик Родин, - Вот это по-нашему! Вот это щедрость! Ты, дружище, тоже ко мне в Москву приезжай. Я, хоть и не губернатор, но тоже каждый день буду угощать тебя бесплатным соком.
Мы настраиваемся на бесконечные восемь часов пути, понимая, что от них, как от беды, никуда не деться.
- А вы заметили, что Сулавеси по форме похож на орхидею? – рассматривая карту острова, интересуется Анюта.
- Да-а? Не сказал бы, - фыркает лингвист Шереметьев, - Может, я курю что-то не то?... Кстати, а почему у нас билеты были до Уджунг Панданга, а мы вышли в Макассаре?
- Макассар – это местное название столицы. По имени местного народа. А официально, конечно, Уджун Панданг, - объясняет Мора. – Обратите внимание, здесь, в столице, живут мусульмане. Мечетей тут – на каждой улице по три штуки. А вот доберемся до Тораджи – там христианская вотчина. Я не удивлюсь, если весь город будет в новогодних рождественских ёлках.
- Ёлках?
- Ну, да. Сувенирных, игрушечных, конечно…
Дорога тянется на север, вдоль моря. С другой стороны машины - горная цепь. Море неинтересное, мелкое. Берега галечные, вперемешку с чёрным песком и топями ила. Купаться тут взбредёт в голову лишь сумасшедшему. А вот горы симпатичные. Странноватые по форме, разбросанные отдельными пятнами или, как выразился Мора, «плевками». Словно шёл по острову огромный Гулливер, попавший с страну лилипутов, плевался, ронял из карманов всякую мелочь… Окаменев, всё это превратилось в горы. Гору – носовой платок, гору – старый бумажник, упавший на попа, гору – горстку монет разного достоинства.
Пока за окном не стемнело, мы успели вдоволь налюбоваться на местный способ рыбной ловли сетями в океане. Неподалеку от берега стояло множество сооружений, напоминающих, как бы это мягче сказать, вышки на зоне. Или сторожевые вышки древних крепостей (пусть будет так, интеллигентней). Наверху вышек сидели рыбаки. В руках верёвки. Изредка они их дёргали, приподнимая сети, что тянулись от вышек в море. Видимо, так ловят криля. Поймать что-либо крупное здесь нам показалось нереальным. Да и водитель признался, что морскую рыбу попробовать нам не светит. На Южном Сулавеси и, тем более, в Торажде, предпочитают выращивать и употреблять в пищу пресноводного золотого карпа.
Доехав до грязного городишки Паре Паре, со множеством мечетей, наша машина резко свернула вправо, вглубь Сулавеси, и началось уже знакомое по Яве и Флоресу развлечение: дорога запетляла серпантином по гористой местности.
Дорога сильно утомляет. Но другого способа попасть в Тана Тораджу, кроме как по земле, нет.
- А хотите, я расскажу, как я первый раз попал в Торадже на погребальную церемонию? – интересуется Мора.
- Хотим! – радостно соглашается Инна и тут же поправляет себя – Хочу!
Миша с Петровичем спят рядом с ней, скрючившись на неудобных креслах авто. Сзади, на трех других сидениях, посапывает Аня. Там хоть и трясет в несколько раз больше, зато можно хоть чуть-чуть вытянуть ноги.
- Тогда слушай… - Мора разворачивается с переднего сидения и начинает повествование. В черной тьме за окном мелькают редкие фонари, да покачивается в облаках зловещая полная луна. Самое время для «страшных», ночных историй. Почти как в пионерском лагере.
- Было это года четыре назад. Мы с другом, местным пастором, решили съездить на «Церемонию». Так здесь называют похороны. Длится церемония неделю, но только на пятый или шестой день начинается забой быков. В тот раз хоронили кого-то в деревеньке, довольно далеко от города. Сначала мы долго ехали на машине, потом еще час, наверное, шли пешком. Всё выше и выше в горы. Первым, кого я там встретил, был какой-то американец с фотоаппаратом. «Что это он так странно на нас посмотрел?», - отметил я про себя. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только птичками. И вдруг раздался рёв. Я вздрогнул: было нечто нечеловеческое в этом многострадальном вопле.
«Церемония!» - пояснил мне приятель. Скоро я заметил знаменитые коньки тораджинских крыш. Не успел их сфотографировать - снова рёв.
«Значит, мне не наврали», - отметил я про себя.
Вот и деревня: несколько больших домов: в них живут. И десяток маленьких, точные копии больших: в них хранят рис.
Центральная часть деревни - место проведения церемоний. В промежутках между церемониями, может быть, тут играют детишки... В самой Торадже, как мне рассказывали, для проведения церемоний каждая семья строит свои «временные» деревни с павильонами для сотен участников.
Народ стоял на площади большим кольцом. Мы пробрались почти внутрь, и наконец, увидели: на площади примерно в сто квадратных метров, окружённой террасой со зрителями, лежали и корчились в собственной крови около десятка быков.
Одному горло перерезали буквально минуту назад: кровь текла из раны рваными толчками, орошая землю багровыми пятнами. Толчки её становились всё более слабыми, паузы всё более длительными, по мере того, как из животного уходила жизнь.
Но бык боролся. Цеплялся за жизнь. Он крутил головой, вывалив язык из открытого рта. Вместо мычания доносились только хрипы, а вместо слюны летела кровавая пена и багровые пузыри.
А ещё были мухи. Много мух. Зелёных, черных, разных, но одинаково мерзких, которые плотной повязкой облепили рану животного. Глаза быка ещё открыты. Большие глаза. Скорбные глаза. Представляешь, Инна, я никогда в жизни не видел как забивают животных на бойне. И вот, побывал … на церемонии. Но самое ужасное было в том, что так остро реагировал один я. Все остальные просто выглядели бледными и очумелыми, но сильно возбужденными. И еще раздавался смех. А на некоторых лицах просто светилась откровенная радость. Для тораджей такие похороны – это большой праздник. Моему другу нужно было остаться здесь до конца. Он ведь пастор, христианин, и должен объяснять своим прихожанам, что в тораджинских церемониях есть признаки бесовщины. Меня мутило, но я вынужден был согласиться.
Вдруг толпа оживилась, дети завизжали от восторга, взрослые начали радостно гомонить. Это привели новую партию быков. А чем больше быков, тем удачнее церемония и тем легче переход усопшего в мир иной. Один бык, чуя неладное, вырвался и покатился с горы, ломая себе ноги. Толпа недовольно зашумела и стала швырять в него палками и камнями. Бык умер, корчась от боли, забитый камнями. Это была неправильная и непочётная смерть. Зато другой не подвёл. Его умерщвлял самый уважаемый житель деревни. Был слышен лишь глухой удар ножа о плоть и рёв толпы, заглушающий его предсмертный хрип.
Он лежал на земле. Кровь хлестала из перерезанного горла. А вокруг нас по-прежнему: улыбки, улыбки и улыбки. Очень весело...
- Мора, прекрати! – взмолилась Инна. – Мне сейчас станет плохо!
Словно поняв, о чем говорит русская женщина, водитель свернул с дороги к обочине.
Но нет. Оказалось, что он привез нас в ресторанчик, перекусить. До Тораджа еще три часа пути и неплохо было бы подкрепиться.
Выспавшиеся путешественники выбрались на свежий воздух. Он сухой и тёплый и вкусно пахнет близким лесом.
- А ты чего такая зелёная? – интересуется Петрович у жены. – Укачало?
- Это я её напугал, наверное, - волнуется Мора, всматриваясь в осунувшееся лицо Инны.
- Чем? Призраками?
- Нет. Рассказом о церемонии.
- Кстати, что там с церемонией? Она будет? – подключается к разговору Михаил.
Инна тихо стонет и, пошатываясь, уходит на открытую веранду ресторана, туда, где не так ощутимы запахи пищи и весёлый гомон трапезничающих людей.
Через несколько минут вся наша компания уже сидела вокруг пустого столика, заказав лишь чай и кофе. Вероятно, по настойчивому требованию публики, Мора повторил свой рассказ. В этой связи есть не хотелось уже никому.
- А возьмите сок из тамарилы, - предложил расстроенный Мора. – Это такой местный сорт маленьких баклажанов. Тамарила бывает длинная, размером с короткий огурец, и кругленькая, как мандарин.
- А по вкусу она какая? – интересуется Анюта.
- По вкусу? – Мора задумывается и пожимает плечами, – Одинаковая.
Наконец-то все могут снова улыбнуться без натяжки….
Только вечером следующего дня Ксюша получит новое письмо:
«Ксюнечка, любимая! Надеюсь, ты сейчас крепко спишь, совушка, и видишь сладкие сны. А чтобы утро было для тебя не таким противным, приготовлю тебе десерт - маленький рассказ про Тораджу.
Честно говоря, я и не думала, что такие уникальные места на земле сохранились.... Мы ехали-ехали, точнее, сначала летели-летели в Макассар, потом примерно девять часов тряслись в джипе и вчера заехали в отель ровно спустя 5 минут после наступления Старого Нового Года! Чокнулись пивом и повалились спать. Зато сегодня утром....
Наш отель, построенный в стиле старых тораджей, стоит на самой вершине горы. В шесть утра меня разбудили петушиные крики и звон колоколов. Тораджа - христианский городок. Тут много церквей и все они звонят каждые тридцать минут. Но звон ругой, не наш, католический какой-то. И это удивительно красиво! Мы с тобой обязательно когда-нибудь приедем сюда, ладно? А пока - мы первые русские, которые добрались до этого отеля, да и вообще в Тораджу наш брат почти не долетает, хотя в меню всех ресторанов есть «русский салат». Прикинь?!
Сейчас мы поедем снимать традиционную деревню этого племени (хотя племя - не самое правильное слово).
Теперь отличная новость - (прости, но она звучит кощунственно): завтра здесь начинается церемония похорон кого-то из тораджей, умершего два года назад. Начнется она с загона сорока быков и приезда многочисленной родни. Разрыв между смертью и похоронами заключается как раз в необходимости найти средства на покупку и заклание определенного количества скотины. Копят всем кланом, пока покойник в мумифицированном виде (как наш Ленин) лежит в одной специальной хижине. На третий день церемонии его «оживят», то есть поднимут и поведут в упряжке быков к месту постоянного захоронения. А это - открытая дырка в горе. Закрывать вход в могилу будет только небольшой балкончик, на котором будет стоять скульптура покойного. Сегодня мы как раз поедем снимать этот пантеон. Но ни оживления, ни забоя быков мы, слава Богу, не увидим. Мне хватило рассказа Моры. Больше не хочу. Но начало церемонии, говорят, вполне безобидное… Хотелось бы верить!
А детишек тут хоронят в дуплах деревьев, заделывая входы в дупла досками и глиной. Тораджи верят, что их дитя будет взрослеть и расти вместе с деревом, но только внутри него...
Купили для вас замечательные подарки. Очень надеюсь, что все останутся довольны. А Пашичу и Ник Нику, естественно, вдобавок ко всему привезем из Папуасии катеки. Прикинь, какой у нас карнавал будет на следующий НГ!».
Глава 10.
Оказывается, петухи в разных странах мира «кричат» на своем родном языке. По крайней мере, так нам кажется. К примеру, наш, российский петух кричит «ку-ка-ре-ку», во Франции - «ко-ко-ри-ко», японский – «кокэ-кок-ко», английский – «кок-э-дудл-ду». Болгары, например, уверены, что их петухи кричат «ку-ку-ри-чу», немцы – «ки-ке-ри-ки», итальянцы – «чи-ки-ричи». Китайские петушки издают совершенно непохожие на петушиные крики – «во-во».
Здешние, тораджинские петухи, по всей видимости, были привезены из России, так как кукарекали совсем по-нашему. Но с какой удивительной настойчивостью они это делали!
Только представьте, вы засыпаете в удивительном, райском месте, где боги от души постарались, перемешав южное солнце со свежестью горного воздуха, добавив в необыкновенно вкусный коктейль из тепла и неги ароматы диковинных сосен, магнолий, мелиссы, лимонника и чего-то совсем экзотического – травы с запахом халвы и миндаля… Весь мир с большими и малыми проблемами остался где-то далеко-далеко, почти на другой планете. Точнее, мир никуда не делся, а вот мысли о нём становятся бесконечно-ленивыми и благостными, такими же бесконечными, как океан, обнимающий Сулавеси. Но вы уверены, что именно сейчас любите этот мир, как никогда раньше, впитываете его в себя, любуетесь им не только днем, но и ночью. Особенно ночью! Ах, как же сладко нам засыпалось в Торадже…
И вот, на рассвете, когда сон самый крепкий, раздаётся крик петуха. Сначала одного, потом другого, третьего. В утренней тиши петушиный крик звучит громче, чем самая мощная автомобильная сигнализация. При этом складывается впечатление, что самый горластый петух поселился как раз под окнами наших номеров и вопит он так, что может поднять с постели и мёртвого.
Конечно, нужно было еще вечером закрыть все окна, форточки, балконные двери, но разве в раю можно спать с закрытыми окнами? Вся прелесть здешних мест – это шум пальм, вкусный воздух, пропитанный запахами цветов, пряностей и отутюженного белья, внесённого в натопленную баньку…. Эти совершенно противоположные по своей сути запахи исцеляюще и одурманивающе действуют на организм. Но петухи нас совсем одолели. Пришлось вставать и, чертыхаясь, закрывать окна. Какой после этого сон!
Судя по одновременным хлопкам оконных рам, раздававшихся слева и справа, снизу и сверху «птица солнечного утра» достала всех.
Но мы еще не знали всей мощи акустики загадочной Тораджи. Стоило чуть-чуть затихнуть петухам, как с разных сторон полетели новые звуки. Это зазвонили колокола местных церквей. А мы еще вечером, по дороге в отель, насчитали их не меньше двадцати. К моменту третьего или пятого(?) перезвона стало очевидно, что со сном можно распроститься окончательно.
- Петрович, ты как? – поинтересовалась Инна, позёвывая.
- Я думаю, что баба Люся была абсолютно права, когда сварила холодец с петухом. А я еще есть не хотел! Теперь посоветую ей класть не одного, а сразу с десяток…
- Да ладно тебе, не бурчи. Всё равно вставать надо. Мы же столько всего запланировали.
- Сколько?
- Пятьсот тыщ тыщ дел! Вот сколько. Как думаешь, стоит дожидаться побудки от портье, или мне позвонить ребятам самой?
- Звони, если жизнь тебе не дорога. Я б не рисковал.
- Кто не рискует, то не пьёт шампанского!
Однако прав оказался всё-таки Андрей. Михаил пробурчал что-то невнятное, Анна сонно простонала трубку, а Мора вообще к телефону не подошёл.
- Так что с планами? – выглянув из ванной, ехидно поинтересовался свежевымытый Петрович.
- Похоже, все трое взяли больничный…
- Потому что они умные!
- Да и мне что-то после рассказа Моры уже не очень хочется гулять по Торадже.
- А вот это – дудки! Раз уж ты меня разбудила, пойдёшь гулять как миленькая. И еще фотографировать будешь в наказание на два фотоаппарата – свой и Мишин. Он как раз его у нас в номере оставил.
- Шереметьевский беспредел! – прокомментировала Инна и вышла на улицу вслед за супругом.
Огромный и очень красивый отель, который мы накануне почти не разглядели в темноте ночи, был практически пуст. Во всяком случае, в отельном ресторане, рассчитанном мест на триста, завтракали всего три человека: красавец американец лет пятидесяти и две его спутницы: одна походила на индонезийку, вторая на европейку. Дамы казались значительно старше своего спутника и чем-то смахивали на монашек.
- Доброе утро! Как самочувствие? – поприветствовал нас американец и улыбнулся, показав все шестьдесят четыре зуба.
- Отлично! – попробовала изобразить ответную радость Инна.
- Откуда вы приехали?
- Из России.
- Вау! Я только вчера разговаривал с менеджером отеля, и он сказал мне, что русские туристы здесь еще не останавливались.
- А почему вы говорили о русских туристах?
- Э-э-э… Я попросил для нас с женой, а так же для моих спутников лучшие номера, но оказалось, что лучшие уже отданы русским. Вы всегда хотите урвать лучшее?
- Простите, сэр, но это ВЫ, а не мы ходили к менеджеру. Мы даже не пытались выяснить, какие тут вообще номера существуют.
- Отдыхаете?
- Путешествуем. А вы?
- О!!! У нас великая миссия. Сегодня мой друг, пастор с Бали, прочтет в одной из здешних церквей проповедь. А потом мы все вместе полетим в Вамену, на остров Новая Гвинея, чтобы набрать в наш университет в штате Юта новых студентов.
- Хорошее дело.
- Прекрасная миссия, согласен! Мы несем бедным папуасам демократию и свободу. В позапрошлом году я навербовал 50 студентов, в прошлом 125, а в этот раз планирую забрать уже 250 человек. Через два года они вернуться на родину прекрасными специалистами!
- Через два года? Не маловат ли срок? Я знаю, что в Вамене есть только начальные школы. Вы набираете студентов из молодежи, не получившей среднее образование?
- Нет. Три года назад уже открылась одна общеобразовательная школа.
- Но помилуйте, чему вы сможете научить ребят, едва умеющих читать и писать, даже в самом распрекрасном университете за два года?
- О! Вы можете быть спокойны. Через два года мы привезем в Вамену врачей, инженеров, учителей, журналистов. И они смогут построить в своей стране новое демократическое общество. Они станут проводниками новых идей! Принесут папуасам свободу!
- Такую же, как в Египте, Ливии или Сирии?
Американец покраснел, затем побледнел, почему-то затравленно оглянулся, быстро откланялся и отошел от нашего столика, даже не попрощавшись.
- Чудак-человек! – печально резюмировала Могилева, дожевывая тост с мандариновым джемом. – Разве можно ехать вербовать «новых демократов» и самому не подготовиться к провокационным вопросам? Незачёт ему. Твердая двойка!
В лобби нас уже ждал вчерашний водитель, согласившийся показать самые заповедные и интересные уголки Тораджи и окрестностей. Риччи, так его нам представил Мора, сократив до удобоваримости непроизносимое имя Ричьяндвундехстатомора, не был коренным тораджинцем. Он родился на острове Сокотра. Но лет в восемнадцать, когда умерла его бабушка, ему пришлось приехать на похороны на родину предков. Здесь он встретил любовь всей своей жизни и решил остаться навсегда. Сегодня Риччи двадцать шесть лет и у него уже пятеро очаровательных малышей.
- Сегодня воскресенье, леди энд джентльмены, - обратился к нам парень. – А воскресенье – великий праздник. В этот день у нас не проводят церемоний. Но завтра мы попадём на начало одной из них, и вы сможете всё сами увидеть.
- Не скажу, чтобы меня распирало от нетерпения, - пробурчала Инна. – Давай лучше поговорим о ваших церемониях в теории. Ты нам покажешь кладбища, погосты, или, как это у вас называется? А мы попробуем домыслить остальное….
- Не судите о том, чего вы не видели! – обиделся Рич. – Церемония – это то, ради чего человек приходит в этот мир…
Дальше мы кратко изложим вам версию «культа смерти» в интерпретации самого юноши:
Не смотря на то, что сегодня все тораджи – христиане тех или иных направлений, почти сто процентов из них являются приверженцами и традиционной религии – Алук тодоло. Точнее, из неё в жизнь тораждей входят только церемонии «нисходящего дыма» (главная, печальная церемония похорон) и «восходящего дыма» (церемонии свадеб, именин и новоселья). «Человек рождается, чтобы умереть, стать полубогом и помогать с неба своим родным и близким», - так ёмко и ясно объяснил нам суть Алук тодоло Риччи. Издревле в Торадже существуют три касты: «золотая», «железная» и «деревянная». Не мудрствуя лукаво, Риччи так расставил приоритеты кастовости: с доходом от полутора-двух тысяч долларов в месяц – золотая, от 150 до полутора тысяч долларов – железная. Меньше – деревянная. Заветная цифра в сто пятьдесят долларов – стимул для большинства жителей и знак заветного перехода в высшую касту. Увы, получается не у всех. Примерно 70% жителей так и остаются в числе «деревянных». Правда, есть надежда, что проведение церемонии похорон по высшему разряду автоматически переведет в иерархической лестнице и всю родню на ступеньку выше.
Теперь, собственно, о церемонии.
День фактической (физической) смерти человека ничего не обозначает. В этот день его тело просто начинают мумифицировать уколами формалина и переносят в южную комнату дома. При этом умершему продолжают приносить еду, напитки, продолжают стирать и гладить его одежду, угощать сигаретами (мужчин) или бетелем (женщин). В это же время вся родня начинает готовиться к печальной церемонии. Подготовка занимает от недели (у самых бедных) до трех лет (у представителей золотой касты). В среднем, люди стараются потратить на подготовку от шести месяцев до года, так как от размаха церемонии во многом зависят отношения с соседями, односельчанами и вообще с миром. «Если ты настолько беден, что можешь принести в жертву только одного быка, то тебе никто в глаза никто ничего не скажет. Но в спину плюнут», - так прокомментировал нам традиции своего народа Риччи. А стоимость быков колеблется от полутора тысяч долларов до (внимание!!!) полумиллиона! Розовые быки в конопушках и пятнышках (особая местная порода) стоят именно столько. От непомерных трат тораджей спасает многочисленная родня и друзья. Как правило, у большинства жителей от десяти до пятнадцати детей. Соответственно, от двадцати до тридцати зятьёв и невесток. У тех тоже есть братья, сестры и родители. Не трудно подсчитать, что любой тораджа, умирая в преклонном возрасте, обзаведясь внуками и правнуками, насчитывает до пяти сотен человек родни. И все они обязаны присутствовать на церемонии, приняв в ней посильное участие. Обязательным подарком считаются сигареты, бетель, рис, водка «болок». Желательными – поросёнок, свинья или бык. Все подарки тщательно записываются, потому что в следующий раз (когда тебя позовут на печальную церемонию) ты должен подарить точно то, что получил в дар сам. Круг замыкается. Все связаны священным канатом «последнего долга». Но никто не ропщет. Ведь покойный уже полубог и будет тщательно следить за тем, чтобы твое материальное положение позволило тебе вернуть долги!
Теперь, собственно, о самой церемонии. Как уже говорилось, занимает она 5-6 дней. В первый день усопшего очередной раз переодевают, прихорашивают и «ведут» своими ногами дот гроба. Каким образом мумия умудряется идти сама, поддерживаемая под руки с двух сторон ближайшими родственниками и шаманом не знает никто. Но факт остается фактом. Лишь самых знатных тораджей ведут к гробу не родные, а специальные «розовые быки». После того, как покойник дошел до гроба (кстати, он при этом может вертеть головой, шевелить руками и даже издавать странные всхлипывающие вздохи), гроб укладывают на специальные носилки и привозят на повозке к месту проведения церемонии. Бедняки «арендуют» для этого центральную площадь деревни. Средний класс – берет на прокат построенные общиной специальные «церемониальные» деревни, с традиционными домами, правда в этих домах нет передних стен, и они представляют из себя шатры для 30-50 родственников, расположенные по периметру большой площади. Богачи строят такие деревни самостоятельно и затем оставляют их в дар общине.
Забегая вперед, скажем, что нам предстоит побывать в такой вот «новой» деревне на похоронах сразу двух тораждей. Бабушка Юту-А умерла два года назад, и пока родственники готовили церемонию, умер и её супруг Алабаахна, пережив любимую жену всего на три месяца.
Итак, первый день – это день приезда родни, прихода жертвенных быков и привоза многочисленных свиней для пиршества. От числа жертвенных быков зависит получение разрешения на изготовление посмертной статуи покойного. Она называется «тау-тау» и походит на восковую скульптуру музея Мадам Тюсо, правда выполняется из дерева, но очень талантливыми скульпторами. Заказать тау-тау можно лишь после того, как будут убиты 25 быков.
В первый день в жертву приносят только одного быка и десяток свиней. Зато обязательно нужно курить сигареты, жевать бетель и пить водку. Все гости одеты в черное. Исключение составляют шаман-распорядитель «томадоллоани», женщины-помощницы (на них традиционные яркие накидки из бисера) и группа танцоров. Вот эти ребята выглядят забавно, так как одеты, как правило, в футболки с именем покойного на груди и надписью « Мы приносим вам свои соболезнования» на спине. Это кажется своеобразным кичем, неправдоподобной помесью традиционных верований и стремительностью циничного двадцать первого века.
На второй день пир продолжается. Мясо быков и свиней (иное – не допускается) мелко режут, солят, перчат и набивают им полые стволы бамбука. Затем бамбук запекается на углях. Во второй день может произойти смена гостей, так как число желающих проститься с усопшими иногда достигает полутора тысяч человек, а то и больше. Бессменными на церемонии остаются лишь самые уважаемые (или влиятельные) родственники.
На третий день церемонию посещает местный христианский священник и отпевает покойного по всем церковным правилам. Пасторы делают вид, что не замечают привязанных и приготовленных к жертвоприношению быков, споро отчитывают молитву, собирают милостыню «на храм» и покидают церемонию. Сразу же после их ухода начинается массовый забой жертвенных быков. Зрелище кровавое, варварское и не для слабонервных. Но именно на него, как правило, предприимчивые гиды и привозят туристов-ротозеев, желающих пощекотать нервы.
На четвертый день в костры добавляют влажную траву и над местом церемонии стелется тот самый «нисходящий дым», символ того, что душа усопшего простилась с этим миром и готова отправиться в царство небесное. Пиршество, тем не менее, продолжается. Одновременно начинают делить «имущество», львиную долю которого, как правило, составляют те самые жертвенные, но оставленные в живых быки (эквивалент настоящих денег), которых собрали на похороны. Рога самого дорогого быка идут на украшение дома, в котором жил усопший. А шкуры убитых животных, как и часть мяса, раздаются добровольным помощникам, обслуживающим церемонию.
Пятый или шестой день (в зависимости от размаха торжества) именуют «днем без дыма». В этот день танцоры исполняют прощальный танец, к которому присоединяется вся родня. Люди стараются поплотнее поесть и побольше выпить, чтобы им были дарованы силы для «последнего похода». Этот поход – шествие с гробом до могилы (точнее, дома-могилы). Несут гроб все по очереди в конструкции имитирующей традиционный дом тораджей. А весит она от пятисот килограмм до тонны! Чем дольше человек пробудет в роли носильщика, тем щедрее покойный отблагодарит его с неба.
Могилы сегодня напоминают привычные нам фамильные склепы. Но еще лет двадцать назад считалось обязательным захоронение в скалах, в специально выдолбленной могиле. В скалах хоронят и сегодня, но, как правило, бедняки, у которых нет средств на строительство склепа и изготовление тау-тау. Они обходятся изготовлением небольшой скульптурки, размером от полуметра до метра. Именно такие скульптуры и такие кладбища нам и показал сегодня Риччи.
Нужно признать, что наша экскурсия получилась яркой, насыщенной впечатлениями и довольно познавательной. Единственным огорчительным моментом мог оказаться лишь наш поход к дальним пещерам, во время которого Петрович сильно обжегся какой-то местной травой, похожей на осоку и крапиву одновременно. У него мгновенно заложило нос, заломило виски, а глаза покраснели и опухли. Но тогда мы еще не соотнесли недомогание ни с травой, ни с чем-либо иным и посчитали, что Андрей просто простыл у кондиционера.
Вечером мы сидели в ресторане отеля, пересказывая Мише и Анюте увиденное и радуясь, что к Инне и Андрею на каком-то этапе присоединился Мора (его заметил Риччи у одной из церквей, куда наш приятель ходил на воскресную службу). Безусловно, если бы не Мора, то многое из рассказа Риччи осталось не понятым. И уж, конечно, мы бы никогда не узнали, что можно проверить свою «праведность» в одной из погребальных пещер. Вход в неё – широкий и просторный. Ну а выход – малюсенький, похожий на проём собачьей конуры. Считается, что грешный человек никогда в него не протиснется. «Я не грешная, я просто толстая!» – возмущалась Могилёва, пытаясь отказаться от идеи пролезть в игольное ушко страшной пещеры. Однако она прошла через лаз без труда, к огромной радости Риччи. На его памяти в проходе застревали совсем хрупкие люди, иногда даже совсем молодые, почти дети. «У вас чистое сердце и вы не обидите тораджей!», - сказал он нам напоследок.
Завтра утром нам предстоит отправиться на одну из погребальных церемоний. Что ж, мы, в принципе, готовы. Во всяком случае, сегодня мы изменили свою позицию крайнего нигилизма на более философскую: «Если ЭТО существует веками, как можем мы критиковать или осуждать целый народ?».
А Оксане, в далёкой и вьюжной Москве, предстоит поломать голову над странным Инниным письмом:
«Я всегда подозревала, что религия - это самое мощное оружие на свете. Сегодня убедилась в этом сама, поговорив с местными.
Вот ты только представь... Полтора миллиона тораджей, рождаются, взрослеют, женятся, заводят детей и внуков лишь для того, чтобы в урочный час ДОСТОЙНО отправить на встречу с богом своих ближних. Здесь нет культа жизни, только культ смерти, но именно он заставляет весь этот тораджанский муравейник крутиться, вертеться, обзаводиться огромными семьями (по 9-12 детей), пахать как проклятым, ибо у каждого из них когда-нибудь случится то, что здесь принято именовать ЦЕРЕМОНИЕЙ. Иными словами, кто-то из старших родственников отправится на тот свет.
А то, каким образом человека проводят ТУДА, будет для всей его родни обозначать одно - КАК им потом жить и соседям-землякам в глаза смотреть. Можно, конечно, зарезать и одного быка (это, примерно, 2- 4 тысячи долларов). Но потом вся деревня будет плевать тебе в спину. А можно сделать так, как поступил наш водитель в прошлом месяце, когда хоронил бабушку жены: они приготовили к Церемонии 72 быка! Это на 81 человека прямых родственников. А вообще на Церемонии было около тысячи человек родни. 35 быков они пожертвовали местной церковной общине, а остальных зарезали и раздали мясо соседям.
Зарплата у нашего Риччи (водителя) - 125 долларов. Прикинь, сколько ему теперь придется работать (и как!!!), чтобы расплатиться с долгами. Но парень счастлив. Он верит, и верит свято, что пышные похороны бабули помогут ему прочнее стать на ноги, заработать много денег и родить много детей (пока их у него четверо, пятый на подходе).
Ты бы видела, какие лица были у тораджей, когда они водили нас по своим ритуальным и тайным местам, даже в пещеру Греха завели. А это очень серьезное место. По их поверью, войти в пещеру и пройти через узкий пролом в стене может только достойный человек. Там повсюду лежат черепа и кости их предков, примерно с 13 века. Честно говоря, я думала, что застряну в этом узюсеньком проходе, куда не пролезть и ребенку. Но - прошла! И Петрович прошел (к огромной радости Моры и местных). Правда, Миша и Аня с нами не ездили, остались отдыхать в отеле, но зато за себя мы теперь спокойны!
Завтра нас пригласили на начало Церемонии (я тебе уже писала об этом). Мы посмотрим, сколько быков соберут родные усопшей семейной пары (кстати, усопшей чуть ли не пару лет назад). Они сейчас мумифицированы, и их родным понадобилось чуть больше 20 месяцев, чтобы достойно подготовиться к Церемонии.
А теперь о подарке, который мы тебе с Пашей приготовили. У тораджей есть традиция. На свадьбу молодым они дарят скрепленные скульптурки дряхлой старушки и старичка. Это простой символ: дожить вместе до этих лет и умереть в один день. Но тораджи верят в магию этих малюсеньких фигурок. Вот и нам с Петровичем такую скульптурку подарили в деревне для вас с Пашей.
Правда, мы все равно оставили жителям денежку, потому что это очень небогатые, но очень искренние люди. Так что теперь символ древних тораджей будет и у вас дома!!!!»
Глава 11.
Ночью Петровичу стало плохо. И не просто плохо, а очень и очень плохо. До критической отметки подскочила температура, горло нос и уши заложило, лицо покраснело, а сам он стал удивительным образом напоминать мультяшного Скруджа МакДака: лицо опухло и вытянулось в непонятный широкий утиный клюв.
- Аллергия? – испугалась жена.
- А я знаю? - прохрипел Андрей и из последних сил погрозил кулаком, - Только не вздумай поднимать панику. От насморка и ангины еще никто не помирал. Посмотри в аптечке, что у нас есть от простуды и температуры, ну и добавь какой-нибудь супрастин.
- Может, сразу в госпиталь?
- Ещё чего! Говорю же тебе, всё в порядке. Просто перегрелся вчера на солнце, да и трава эта… Видишь?
На животе, спине, руках Андрея вспухли багровые полосы, словно какая-нибудь огромная дикая кошка, играя, полоснула по телу лапой, не до конца выпустив когти.
Зрелище было страшным. Но еще более страшным мог стать гнев Андрея, если бы Инна попыталась запретить ему вставать с постели. К тому же, вариантов «отлежаться» всё равно не было: в 14-00 мы должны были стартовать из Тораджи в сторону Макассара, а оттуда улетать на остров Новая Гвинея. Ну а до этого, как вы помните, нас ждало участие в Церемонии.
Однако, человек предполагает, а располагает – известно кто! И вот этим высшим силам и именно в этот понедельник было угодно начать последние массовые акции в поддержку кандидатов в депутаты губернатора острова.
Та наша российская оппозиция, которая пишет о своих массовых митингах, отсюда, из сулавесских далей теперь нам кажется просто смешной… Только представьте: миллион с копейками жителей Тораджи, примерно столько же приезжих из окрестных деревень и городишек, четко делятся на шесть лагерей (по количеству кандидатов). Они одеты соответственно цвету партийного стяга (или прихоти предвыборного дизайнера). Они моторизированы: у каждого есть если не мотоцикл, то автомобиль или грузовик. Сбиваясь в стаи, словно гуси перед отлетом на зимовку, «группы поддержки» разбрасывают тонны агитационных листовок, оглушительно скандируют и не очень миролюбиво размахивают древками от знамён. Протолкнуться по улицам сложно даже пешеходу. Если всё это снять на камеру с высоты птичьего полета, зрелище было бы совсем фантастическим. Поначалу, любопытства ради, зажатые с двух сторон грузовиками конкурирующих групп, мы пытаемся узнать, чем же программа одного кандидата лучше, чем другая? «Чем другая!», - рвут на себе футболки агитаторы и начинают вполне конкретно переходить к боевым действиям. Причём, у нас над головами.
- Мора, а что, все эти люди, действительно, так активны в своей гражданской позиции?
- Это деньги, дорогая, - прижимая к груди голову, бормочет Мора. – Для многих, для большинства семей выборы – это единственный способ заработать.
Мы быстро определяемся со своей «гражданской позицией». Кандидат под номером два – однояйцевый двойник нашего Моры – вполне оправданный по нынешним меркам выбор. Да и его желтомаечных сторонников ощутимо больше. А к тому же он еще и действующий губернатор… Вытянув вверх руки с выброшенными двумя пальцами – «номер два!» - мы попадаем в тесное, но уже дружелюбное объятие губернаторских фанатов и медленно едем в окружении большого человеческого желтка в сторону деревни, где будут проводится церемония.
Инна вздыхает. Ей единственной приглянулся «клетчатый» кандидат, который чем-то похож на индийского актера Раджа Капуру, и она тайком посылает воздушные поцелуи его сторонникам.
- Прекрати немедленно! – возмущается Мора. – Иначе они тебя начнут отвоёвывать у нас силой.
- Это сколько же денег на всю эту красоту ухлопано? – присвистывает Михаил.
- Много, Миша, очень много! Но здесь так принято. – Мора не осуждает, просто констатирует факт. – Я думаю, что на те деньги, которые тратятся на выборы, все бедняки штата могли бы бесплатно обедать и ужинать в течение года. И это было бы справедливо. Но, увы…
По мере отдаления от центра города нам стали встречаться колонны сторонников тех кандидатов, что попроще и победнее. Здесь уже не было мотоциклов и скутеров, народ шел монолитными колоннами, размахивая разноцветными синими и белыми флагами, практически не замеченными нами на главных улицах. Проехать в такой плотной толпе стало совсем невозможно, да и наш «желтомаечный» эскорт, едва завидев синие полотнища, в мгновение ока испарился.
- Ладно, дальше пойдем пешком, - решил Риччи. – Вот только оставить автомобиль я не рискну. Вы уж сами как-нибудь пробирайтесь…
И в это время над толпой митингующих трубным воплем пронесся рёв быков, затем еще один, и снова…
Люди шарахнулись в сторону. К колонне приближались грузовики, на которых везли жертвенных животных. Пристроившись в хвост машинам, и затыкая уши руками, чтобы не слышать душераздирающие крики, мы медленно двинулись по улице.
- Меня сейчас стошнит, - тихо сообщила Аня, хотя до деревни был еще добрый километр.
- Не бойся! – успокоил девушку Мора. – Сегодня ты ничего страшного не увидишь. Единственного жертвенного быка зарежут вечером, когда мы будем уже далеко отсюда. А пока хозяева будут подсчитывать подарки, гостей, рассаживать всех по ранжиру… Ну, еще и покойников привезут… Это да…
К месте торжества из незаметных улочек подтягивались группки людей, одетых в черное. Кто-то шел налегке, неся в руках лишь небольшие свертки с угощением (водкой и сигаретами), кто-то вёл за кольцо в ноздре быка, некоторые сбивались в группы по пять – шесть человек и тащили на бамбуковых жердях визжащих свиней.
Рядом с проходом к месту церемонии сидели чиновники.
- Налог, пожалуйста!
Оказывается, с любого подарка государство взимает пошлину. Рядом еще один стол и снова чиновник – только теперь от церкви.
- Ваше пожертвование, сэр, ваше пожертвование, мэм…
Мы платим и проходим.
Чудны дела твои, Господи!
Темная аллея, ведущая к шатрам, представляет собой не менее интересное зрелище. Рядом с высокими деревьями расположились люди, принимающие подарки: отдельно спиртное, отдельно сигареты, отдельно рис. А вот быков можно привязывать почти в любом месте. Так мы и пробираемся, словно по рынку: развалы водки и табака, сладостей, риса и парной (живой еще) говядины. Плотным, непроницаемым облаком надо всем этим висит рой мух. Крови еще нет, и долго не будет, но мухи её чувствуют. Пока они довольствуются лишь коровьими лепешками и свиным навозом. Правда, от этого еще противней, ведь после навозной трапезы мухи садятся на нас.
Шатры почти полностью забиты публикой. В центре огромной площади стоят два постамента для гробов. Это временное сооружение. К нему подойдут гости, чтобы сделать почетный круг возле усопших. Вечером открытые гробы с мумиями прикроют красными саванами и торжественно поднимут на ритуальный холм. Он представляет из себя деревянную башню (примерно в два-три этажа), наверху которой будут установлены гробы, а внизу, на просторной площадке, расположатся распорядители церемонии и музыканты.
На душе становится муторно. Не смотря на то, что почти все присутствующие ведут себя адекватно, а большинство даже улыбается, мы никак не можем абстрагироваться от нашего российского восприятия похорон. Да и обилие черной одежды тому очень способствует. Вот вы? Как бы вы реагировали, встреть вы на похоронах на бабулю в черной вуали, глухом черном платье отплясывающую Комаринского? То-то и оно. Культурный шок!
Распорядитель церемонии, по достоинству оценив наши дары (не пачка сигарет, а пять блоков) пытается увести нас на почетное место. Однако заметив, что рядом с этим почётным местом точит нож мясник, плотоядно поглядывая на сваленных в кучу перепуганных, обделавшихся от страха свиней, мы вежливо отказываемся, сославшись на дефицит времени.
Еще через час, когда в головах уже практически не остается ни одной клеточки, свободной от рёва, плача и стона животных, когда сделано уже достаточное количество снимков (щёлкаем камерами без души, на автомате), мы просим Мору отвести нас обратно к автомобилю.
- А покойников ждать не будем? – удивляется наш приятель, хотя по всему видно, что и он держится из последних сил.
- Нет! Тем более, Андрею совсем плохо.
Но степень этого «совсем плохо» мы осознаем только в машине, до которой Петрович доходит хоть и медленно, но самостоятельно, а вот вваливается на заднее сидение он уже почти без сознания. Лицо его еще больше опухло, покраснело и посинело одновременно, а дыхание вырывается из груди с жутким хрипом.
- Какого черта ты не сказал, что все так плохо? – пугается Инна.- Ты же видел, что мы с Аней хотели уйти раньше!!! А вы с Мишей всё снимали и снимали…. Нужны кому-то эти фото!
- Только без истерик. Я работал. А теперь давайте поедем!
- Мора, тут есть больница?
Но Мору и Риччи не нужно ни о чем просить. Рискуя передавить участников похорон и тех, кто пришел на митинг, Рич срывается с места, а Мора лихорадочно набирает номер за номером на старом мобильнике.
- Сорок минут до госпиталя. Ты как? – он тревожно всматривается в лицо Андрея.
- Голова болит. И жар. Ну, и дышать трудно. А так всё отлично, не волнуйтесь, - пытается шутить Петрович.
Но по мере того, как дыхание Андрея становится всё более прерывистым, а наша машина всё плотнее вязнет в рядах скандирующих лозунги избирателей, настроение путешественников катастрофически ухудшается.
- Что же это за люди? Что же за страна такая?! – причитает Инна.
- Не нужно так говорить! – Мора аккуратно кладет руку на плечо приятельницы. – Вспомни, ты видела и другую Индонезию. Ты видела детей, улыбки, теплое море… Я уверен, что сейчас в госпитале нам обязательно помогут.
Это «сейчас» наступает через бесконечные полтора часа. Риччи несется в приемную огромного госпиталя, где только во дворе сидит и лежит около тысячи человек и быстро возвращается с доктором, одетым в военную форму и носилками-каталкой. Андрея увозят. Наши попытки прорваться внутрь успехом не увенчиваются, но еще минут через тридцать откуда-то из черного хода выныривает Рич и жестом приглашает нас за собой. Мы оказываемся в холле, уставленном железными койками, на которых стонут, плачут и кричат сотни пациентов. Рядом с каждой кроватью беспомощно толпятся родственники. В глубине холла, у окна обнаруживаем Петровича. Он лежит на клеёнке, лицо его закрыто кислородной маской, но глаза – внимательные, цепкие глаза фотокорреспондента – продолжают жить и отслеживать всё, что происходит вокруг.
- Что он ел? – интересуется у нас женщина-врач, тоже одетая в военную форму.
- Ничего особенного. Рис, курицу, фрукты.
- На улице?
- В отеле.
- Аллергия на лекарства есть?
- Нет. Точнее, раньше не замечали.
- Что за следы на теле?
- Не знаем. Трава какая-то.
- Как с сердцем?
- Ну, есть проблемы…
- Всё! Теперь уходите. Мы сейчас сделаем все анализы, кардиограмму, УЗИ и так далее.. Если станет хуже, я вас позову. Если лучше – тоже позову. Находиться здесь очень опасно. Это инфекционное отделение.
Мы выходим на улицу. Двор продолжает гудеть голосами. Странно, но здесь, в этом христианском госпитале, похоже, собрались все мусульмане Тораджи. Они одеты в праздничные наряды и как-то возбуждены. Риччи что-то шепчет на ухо Море.
- Да ладно?! – не верит наш приятель.
Рич хихикает и утвердительно трясет головой.
- Ребята, наш водитель говорит, что позавчера мусульманской общине один из кандидатов выделил средства на обрезание 284 девочек. Это большой праздник для местных бедняков. Сегодня они привели дочерей на операцию.
- Женское обрезание? Ты шутишь? Это же только в Африке случается.
- Увы, нет… Ортодоксальные мусульмане и в некоторых общинах нашей страны уверены, что процедура обрезания делает девушку чистой и достойной миссии материнства.
- Но это же варварство! – возмущается Анюта. – И боль неимоверная!
- Конечно, - соглашается Мора. – Поэтому люди так счастливы, что попали именно в госпиталь. Здесь есть хоть какая-то анестезия и антисептика. Обычно подобные операции проводят на дому чуть ли не кухонным ножом…
В этот момент из двери госпиталя выносят рыдающую малышку, рядом с ней идут улыбающиеся до ушей женщины.
Мы опускаем головы.
- Бред какой-то, - резюмирует Михаил.- Точка Джи… Точка Джи… Эрогенная точка планеты… Инн, тебе не кажется что мы погорячились с названием книги?
Еще через два часа из дверей инфекционного бокса, пошатываясь, выходит Андрей, сжимая в руках кучу листков с бумагой. Мы со всех ног бросаемся к нашему другу:
- Не надейтесь, - ухмыляется Иннин муж, - Жить буду. Чувствую себя относительно хорошо.
- Относительно кого? – уточняет Мора.
- Относительно Бубликова, - шутит Андрей, мы хохочем, а Мора, не смотревший «Служебный роман» решает, что у нас случился приступ коллективного помешательства.
Уже усевшись в машину, затаренную препаратами, которые выписали Андрюше, мы выясняем, что местные эскулапы сделали ему ряд уколов, в том числе от аллергии, от сердца, давления и даже от малярии. Так, на всякий случай. Какой из уколов помог, мы не знаем, но отличное настроение Петровича передается всем остальным и мы, практически с песнями, стартуем в Макассар.
- Замечательная всё-таки у тебя страна, Мора! – задумчиво бормочет Инна, рассматривая окрестные холмы, пальмы и редкие группы митингующих, то ли оторвавшиеся от основных демонстрантов, а то ли уже возвращающиеся после предвыборных баталий.
- Правда? – усмехается в усы Мора и лукаво щурит глаза под большими стеклами очков.
Завтра утром мы прилетим в Джаяпуру. Скорей бы завтра!
В аэропорту Макассара вайфай был, а вот времени – в самый обрез, поэтому, сгрудившись над походным ноутбуком друзья едва успели прочесть письмо из Москвы, а вот отправить ответ – уже нет:
«Привет, моя родненькая, хорохористая Иннуля! Привет всей честной компании! Я так счастлива, что от вас пришло аж два письма. За меня не волнуйся, вчера Пашунчик долго массировал мне спину и кашель существенно ослабел, а ночью я и вообще не кашляла. У меня, конечно, это не грипп, это нервное. Но последние 2 таблетки успокоительного, супрастин, горячее молоко с маслом кедрового ореха плюс виски делают свое дело…)))
Но я дождусь вас, без вариантов. И вообще, по разным признакам чувствуется, что ветер перемен поворачивается в нужную сторону. В ту сторону, которую я ждала долгих пять лет…. Надо просто еще чуть-чуть потерпеть.
За Петровичем следи, пожалуйста,в оба глаза. Ты - стержень, конечно, но он - основной! Если будете общаться с шаманом каким-нибудь, попросите, чтобы он избавил вас от курения! Это моя голубая мечта. Это ОЧЕНЬ нужно вам самим, ну и мне, конечно, так как я реагирую на запахи все острее и острее. А мы ведь скоро мы будем жить рядом и постоянно общаться...
Про церемонию - представляю, как вам было тяжело, у нас ведь другая религия и другое мировоззрение. Да и любые похороны - есть похороны, как не обставляй. К тому же, я посмотрела на маленький кусочек этой церемонии в интернете - ...меня хватило на 2 минуты. Думаю, что и у Петровича, вполне возможно, часть аллергии состояла из реакции на стресс (как и мое удушье).
Иннуля, еще и еще раз заклинаю вас - берегите себя!!! Никакие уникальные кадры и встречи не стоят ваших жизней и здоровья.
И ещё.. Иннуля, не надо покупать так много подарков. Я хоть и сама такая, но...думайте об экономии. Мало ли как там оно будет, в Папуасии… Ладно, пойду, меня зовут вниз обедать. Пашка опять что-то кашеварил в горшочках. Ну как с ним вернешь фигуру?
Целуем, обнимаем вас, держим кулачки, ставим свечки... Попробую сегодня дозвониться Фатиме».
Глава 12.
Самолет приземлился в Джаяпуре аккурат в 7-00.
Первым, кого увидели мы, замешкавшись у трапа, дабы ловчее набросить на плечи и спины многочисленные ремни сумок и камер с фотоаппаратурой, предусмотрительно не сданных в багаж, был огроменный чернокожий детина, иными словами, просто негр:
- Каьу саьу та ни ката? – с вопросительной улыбкой обратился он к нам, бурно жестикулируя, и продолжил речь на абракадабрице, не похожей ни на английский ни на индонезийский. Даже Мора остолбенел.
- Заблудился, сердешный, - хмыкнул Миша, - спрашивает дорогу в Африку. Вот же чёрт! И как нам парню помочь? Где гиды? Где начальство?
- Тип-тип! – объяснил негр и ткнул пальцем в бутылку пива, которую держал в руках Андрей.
- Может, пива хочет? – удивилась Анечка.
- Ну, отдай. Хотя и самим мало. Тут же сухой закон, насколько я помню, - поморщился прозаик.
Анюта тщательно протерла горлышко бутылки бактерицидной салфеткой и протянула её африканцу. Мужчина ловко выхватил бутылку из рук (она казалась в его лапищах просто игрушечной) и в два глотка влил в себя содержимое.
- Ещё хочет, - растеряно произнес Миша и тут же добавил в голос суровости. – Нету, братан, нет у нас больше пива. Ноу бир, андерстенд?
- Оккай! – икнул чернокожий верзила и потянулся правой рукой к заднему карману своих белых штанов. Точнее, это когда-то штаны были белыми, а теперь раскрасились пятнами серой пыли, зеленой травы и неповторимыми кляксами алого бетеля. С величайшей аккуратностью он извлёк на свет божий бумажонку, на которой корявыми буквами было написано: «MOGULEVASEREMETRODINMISSANNASIMAMORA».
- Ба! Да это же наши фамилии, - всмотревшись в записку расшифровала Инна. – А дядечка, я так полагаю, эскорт у трапа. Вот это сервис!
- Ну и где наша машина? – уточнил Андрей по-английски.
- Ноу, кар…
Пребывавший всё это время в остолбенении Мора, все-таки решил взять инициативу в свои руки. Он проигнорировал наш интернациональный русско-английский спич и бойко затараторил по-индонезийски. По мере того, как грустнело лицо нашего приятеля, мы догадались, что возникли непредвиденные проблемы.
- Друзья, дело в том…, - Мора наконец собрался с духом, - что водитель нашей машины повез жену этого парня в Сентани. Я не очень понял, зачем, но он слёзно просит подождать нас час-полтора в тенечке, потому что другое такси нам здесь не поймать. – И Мора красноречиво обвел руками Эверест багажа, высившегося за нашими спинами. – Тут так считают, чем больше вещей, тем богаче человек. А за наш груз таксисты сдерут пару миллионов рупий, не мешьше…
- И что ты предлагаешь?
- Ждать! Мы не можем сейчас рисковать деньгами. Еще не известно, сколько будет стоить аренда чартерного самолета в Вамене.
- Ну а интернет-то тут есть? – вяло поинтересовалась Инна. – Мне пришло сообщение от Саши Подшивайлова, что они уже на Суматре, а подробности он прислал в письме.
- Интернет есть! – радостно захохотал негр и потащил нас в какой-то пыльный угол, на самый солнцепёк, под окно то ли диспечерской, а то ли просто начальства. Во всяком случае, комнатенка была плотно набита всяческой аппаратурой.
- Зис гуд вайфай! Вери-вери гуд!
Маленький белый ноутбук мгновенно посерел от пыли, но весело замигал всеми своими индикаторами, подтверждая слова темнокожего верзилы.
- Вслух читать? – спросила Инна.
- Давай вслух!
«Привет ребята! Надеюсь, у вас всё хорошо. Как минимум, с погодой. А у нас не слишком весело… Эх, не надо было нам разбиваться на группы. Но обо всём по порядку. Так уж случилось, что в этом году нам сильно не повезло с погодой во время всего нашего пребывания в Индонезии. Куда-бы мы не полетели, или поехали, нашими верными спутниками были проливные дожди, тучи и ветра. Так, перелёт на остров Суматра был нашей последней надеждой на то, что остаток нашего путешествия мы проведём, греясь в лучах тропического солнца и купаясь каждый день в океане.
И наши надежды, судя по виду из окошка самолёта, должны были непременно сбыться. Чем ближе мы подлетали к Суматре, тем яснее становилось небо. Полчаса утомительных (ещё бы не утомительных, ведь за один только месяц скитаний по Индонезии, мы перенесли около шести перелётов) таможенно-бюрократических процедур и вот, наконец, мы вышли из здания аэропорта города Паданг.
По дороге в отель мы говорили с водителем о местах, которые нам следовало бы посетить в первую очередь, расспрашивали о традиционной суматранской архитектуре и т.п. Иногда нам самим приходилось отвечать на вопросы таксиста, особенно на любимый: «Откуда вы?». В очередной раз заявив, что мы из Кыргызстана и поняв по задумчивому выражению лица нашего собеседника, усиленно пытающегося вспомнить, где-же он, этот Кырыгызыстан, я окончательно и бесповоротно решил, что впредь буду всегда говорить , что из России, дабы избежать в тысячный раз лекций по географии. За беседой мы не успели заметить, как подъехали к нашему отелю. Было очень странно видеть, как персонал таращился на иностранцев, шушукаясь и хихикая между собой. После заполнения бумаг, мы поднялись в наш номер . Как только мы вошли в комнату , я понял, что моё патологическое стремление экономить в поездках на гостиницах, когда-нибудь для меня выйдет боком… Это был обычный клоповник - старая , разбитая мебель, сломанный кондиционер и самое главное -туалет. Нет, он был, конечно! Но был ужасно грязным, тёмным, как будто специально обвешенным паутиной. К раковине я вообще не рискнул подойти, поскольку к крану не возможно было дотронуться. Было ощущение, что если бы я не мыл свои руки месяц, они всё равно были-бы в разы чище, чем этот кран. Побурчав немного, мы разложили свой багаж и стали ждать приезда нашего друга Резы.
Я познакомился с ним, как я вам уже рассказывал, за полгода до этой поездки через интернет, на одной из социальных сетей. И у меня заранее сложилось о нём мнение, как о чудаке, который вопреки строжайшим запретам родителей постоянно бредит мечтами о голубоглазых , светловолосых девушках (его женой должна стать только славянка), ловит ядовитых змей и яростно отстаивает фашистские идеалы, называя себя неонацистом. А в остальном, он казался мне весёлым, жизнерадостным человеком, страстно увлечённым герпетологией. Его цель и мечта - стать лектором в университете , в котором он сейчас учится.
Мне было трудно ждать Резу в номере, поэтому я, переодевшись в соронг и захватив с собой пачку сигарет, спустился вниз, где и принялся ему названивать каждые пять минут, пытаясь ускорить встречу. Через какое-то время, я услышал рычащий звук мотоцикла, а еще через минуту увидел и самого Резу, сползающего со своего железного коня. Он снял шлем, зашёл в холл, где мы и обнялись , как старые добрые друзья. Первое, что мне бросилось в глаза - это свастика на шее парня, болтающаяся на цепи поверх мятой, чёрной и выгоревшей от солнца футболки. Как описать вам Резу? Это такой смешной парнишка, невысокого роста, полноватый, с чёрным цветом кожи. Его лицо напоминает мордочку мопса или пекинеса с абсолютно плоским носом, совсем не возвышающимся над щеками, зато с огромными ноздрями. Особенно забавный вид ему придают кудрявые волосы, торчащие в разные стороны, как у клоуна в цирке. Ну и глаза…, точнее, тёмно-карие, по-детски хитренькие глазки , которые, кажется, бегают независимо друг от друга как у хамелеона, но не со злым умыслом, а просто, чтобы как можно больше успеть заметить .
Поболтав немного о о делах, о том, что нового происходит в жизни, мы поднялись в номер, где нас уже ждали Володя и Вика. Ребята обменялись приветствиями, а затем мы перешли к обсуждению нашей программы пребывания в городе Паданг.
Я не в претензии, но НЕКОТОРЫЕ, в своём Сулавеси забыли, что у меня в этот самый день, день нашего прилёта на Суматру, был день рождения. Ладно, я вас милостиво прощаю. Но вы должны понять, почему в тот день больше всего меня волновал вопрос о том, где и как отпраздновать моё тридцатилетие. Как выяснилось, из всех ресторанов в Паданге , был лишь один бар «Сафари» , где подавали европейские блюда. Туда-то мы, не долго думая, и отправились. «Сафари» оказалось вполне уютным местечком, с небольшим количеством столиков, приятным, доброжелательным персоналом и вкусной едой. Мы, как водится, выпили пивка, вкусно пообедали и принялись обсуждать программу нашего пребывания на Суматре. Но оказалось, что разгоряченному спиртным Резе требовалось продолжение банкета. Собственно говоря, никто не возражал.
- Есть здесь одно место! – восторженно закатил глаза наш новый суматранский друг, - Мы можем поиграть там в бильярд, а затем , когда наступит 11 часов, пойти в ночной клуб.
Программу приняли единогласно.
В бильярд мы играли часа три, то есть до пресыщения, а когда пробило урочные 23-00, отправились в ночное заведение.
Первое, что мы услышали, подойдя к клубу, было следующее:
- Мы не сможем вас пустить!- обрубил человек на входе.
- Почему???
- Из-за вашей одежды!
- Что с ней не так?
- Прошу извинить, но у нас есть дресс-код . Я не могу вас впустить, поскольку вы одеты в шорты , футболки и сланцы.
Мы чуть не упали в обморок. Ну кому, скажите на милость, придёт в голову тащить в джунгли костюм-тройку, рубашки, туфли, галстуки и запонки?
- Но мы можем дать вам за деньги одежду, в которую вы могли бы переодеться и зайти в наше заведение…
Вот уж, увольте!
Мгновенно вспомнились московские казино эпохи девяностых… Сам я их не застал, но друзья рассказывали, что там тогда тоже предлагали такой вот маскарад для входа в «приличное» заведение.
Настроение испортилось, и мы решили отправиться спать в отель. По дороге в гостиницу Реза спросил, не хотим ли мы, забавы ради, увидеть местных жриц любви?
А это уже был культурный шок!
Дело в том, что Паданг - это город, где проживает около 99% мусульман. Здесь нельзя увидеть днём хотя бы одну представительницу слабого пола без чадры или, как минимум, специального платка. И на фоне всего этого ортодоксального мусульманства услышать такое…
Конечно, мы согласились на «экскурсию», тем более, что для этого, как оказалось, не нужно было делать ничего, кроме как остановиться на одной из центральных дорог и немного подождать. Стоило нам только притормозить на дороге , как начали подъезжать одна за другой машины, битком набитые молодыми девушками. Вика отошла подальше, чтобы не смущать девиц своим присутствием и тихонько посмеивалась в сторонке .
Реза выступал купцом.
Потом он вкратце перевёл нам их недолгий диалог. Примерно, следующий:
- Не желаете?
- Нет, не желаем! - уверенно обрубал Реза, хихикая, - Просто стоим.
- А чего стоите?!!
- Друзей ждём!
Машины, взвизгнув покрышками, срывались в ночь, а из окон неслась обидная брань, в сути которой разобрался даже я.
- Друзей ждём?!! Умнее ничего придумать не мог? – спросил я у нашего индонезийского друга.
- Это первое, что пришло мне на ум, - улыбаясь, огрызнулся Реза. – Не бойтесь, здесь почти нет «друзей» в неправильном понимании этого слова…
Вот так прошёл наш первый день. Ни змей тебе, ни походов в джунгли..., словом, ничего того, что является в любой из наших поездок основной целью.
Эта ночь показалась мне одной из самых ужасных в жизни. Мало того, что спал на полу на засаленном матрасе, так ещё и приходилось всё это время уворачиваться то от полчищ тараканов, то от потоков холодного воздуха кондиционера, который невозможно было направить в другую сторону. В такой непрерывной борьбе с неисправной техникой и наглыми насекомыми, я и встретил утро следующего дня».
- Слушайте, а Саня замечательно пишет! – резюмировал Петрович. – Радуйся, Инка, какая смена тебе подрастает!
- А меня другое задело, - надула губку Анюта. – Ребята могут позволить себе праздник, ресторан, пиво, дискотеку… А мы всё несёмся и несёмся куда-то. Я уже скоро совсем забуду, зачем женщины покупают туфли на каблуках.
- Дорогая, - прижал руку к сердцу Андрей, - Хочешь, я тебе торжественно пообещаю, что ты непременно оденешь свои парадные туфли и даже в самое ближайшее время!
- А если не одену, то их оденешь ты! И будешь ходить в шпильках по отелю, пока у тебя ноги не опухнут, - расхохоталась Анюта.
Нашего такси всё еще не было.
А жара становилась всё более нестерпимой.
По прошлому визиту в Джаяпуру мы помнили, что столица Западного Папуа – это крохотный городок, раскинувшийся на берегах великолепного и коварного озера Сентани и Индийского океана. Почему «коварного», спросите вы? Ну, как же… Уникальное водное пространство, именуемое безликим словом «озеро» - это ловушка для таких праздных туристов как мы. Никому не приходит в голову спросить, почему на зеркальной глади голубоватой воды почти не встретишь рыбацких лодок, катеров или иных плавсредств. Рыбацкие сети здесь расставляют исключительно у берегов, а если, паче чаяния, какой-нибудь отважный моряк всё же рискнёт выйти «в море», то, будьте уверены, сделает это он в строго отведенные часы и минуты, не задерживаясь ни на мгновение дольше необходимого.
Мы не знаем, как с точки зрения геологии называется данное место, но население зазубрило на зубок – Сентани – гиблая вода. Возможно, здесь происходят какие-то особые подвижки земной коры, возникают спонтанные сейсмические расщелины и провалы (при этом поверхность воды остаётся практически спокойной). Но, поверьте, это самое то место, где можно снимать фильмы ужасов практически без спецэффектов. Говорят, что за годы существования поселка вокруг Сентани, люди невооруженным глазом сотни раз видели, как лодки, или пловцы внезапно проваливались в пучину, навсегда скрывались с глаз, хотя зеркало воды при этом оставалось недвижимым.
- Инна, ты помнишь?!! – сурово хмурил брови Мора, когда наш автомобиль (мы всё-таки его дождались) вёз нас по окружности манящих пляжей.
- Эй! Новичкам объясните! – требовал Михаил.
- А чего объяснять? Допустим, пошёл ты поплавать. А дно под тобой ра-а-а-аз, разъехалось, съехалось и всё!
- Что всё?
- Привет родне! Ты даже крякнуть не успеешь, как свалишься куда-то в тартарары, хотя водичка над тобой, заметь, даже не шелохнётся…
- Мора, а не начитался ли ты в детстве фантастики? – хмыкнул Миша.
- Он прав, - на полном серьёзе прокомментировала Инна, и разговор на насколько минут прекратился, хотя взгляд от манящих лазоревых просторов Сентани так и не удалось оторвать.
- Давайте я вам лучше про Джаяпуру расскажу, - решил сменить тему Симамора.
- Валяй! – зевнул Михаил.
- Ну, собственно, чего, валяй… Вы и сами всё видите.
- Пока нет…
- Джаяпуру много десятилетий назад основали миссионеры, а потом передали управление городом самым преданным людям из местных. А те, оказались такими же олухами, как солдаты в анекдоте, который мне вчера рассказала Инна.
- ???
- Ну, это когда генерал отправляет в джунгли двух самых преданных солдат, чтобы те ему принесли крокодилов. Генерал захотел ко дню рожденья жены подарить ей сапоги из крокодильей кожи. Месяц проходит – нет солдат. Второй проходит – снова нет. Наконец появляются: босые, худые, изможденные и с пустыми руками. «Вы где были?» - орёт генерал. «Не сердись, ваше благородие! За эти три месяца мы застрелили 760 крокодилов, но ни у одного не было сапог»! Вот так и здесь. Дано было распоряжение – построили город. То, что этот город – скопище лачуг из бамбука – никого не волновало. Сказали построить храмы – построили…. в больших картонных коробках и с изображением мусульманской луны….
- Мора, а Мора, глянь-ка! – Инна тихонько толкнула раззадорившегося приятеля…
Из-за неглубокой ложбинки, в которую мы влетели на сей скорости, во всей красе предстал огромный красавец-холм.
- Фата Моргана! – ошарашено пробормотал Петрович.
И было, чему удивиться.
Только представьте: мгновение назад вокруг дороги ютились разномастные лачуги, крытые то картоном, то жестью, то кусками шифера, и вдруг, в одночасье, перед глазами возник, словно Феникс из пепла, красавиц-мегаполис. Белые, голубые и розовые небоскрёбы весело приветствовали низкое небо, яркие рекламные щиты радостными заплатками украшали обочины. Слева и справа от дороги читались крупнокалиберные призывы «хранить деньги в сберегательных кассах», и публиковались адреса ближайших из них.
- Ни фига себе, деревня, - прокомментировал Миша Родин, щёлкая панорамы в распахнутое окно машины.
- Ну, да, ну, да…, - бормотал Мора, протирая стёкла очков и не совсем веря увиденному.
Действительно, за семь лет нашего отсутствия Джаяпура изменилась кардинально. Конечно, небоскрёбы нам померещились. Но дома высотой десять – пятнадцать этажей тут уже перестали быть редкостью. Город расцвёл, словно бутон, обихоженный заботливой рукой садовода. На тротуарах не валялись кучи мусора, жители спокойно разговаривали по мобильникам, а у фешенебельных отелей чинно прогуливались облачённые в мундиры швейцары.
(По большому секрету сообщим, что и это впечатление было обманчивым. Швейцары были, но лишь в одном отеле. Население пользовалось сотовой связью, но лишь на одной улице. А чистые улицы можно было наблюдать лишь утром. К вечеру они традиционно наполнялись мусором и объедками).
- Вот вы как хотите, - заявила Инна, заметив рекламу модной в Европе марки «Руби Суарэ», - а я потрачу сегодняшний вечер на то, чтобы подстричь волосы в самом эпатажном салоне.
- Мы тоже с тобой! – хором заявили Миша и Петрович.
- Вам-то зачем? Маникюр решили сделать перед джунглями?
- Не-е… Как бы тебе объяснить… Нам бы стрижку такую, под ноль, то есть наголо, то есть налысо…., - пробормотал Петрович.
- Дружище, чего там! – браво подкрутил несуществующий ус прозаик Родин. – Мы хотим прически «а ля Бэкхем»!
- Ну, да, ну, да, - быстро согласился Андрей. – Глядишь, меньше паразитов на лысую голову нацепляем….
Ксюша в этот день письма не получила. Друзья так утомились за время ночного перелета на Новую Гвинею, что почти без сил свалились спать уже в семь вечера…
Глава 13.
- Грустишь? – Инна подошла к Море, завтракающему в полном одиночестве.
- Заметно, да?
- Ну, да…. Как-то не весело жуёшь ты этот капустный лист.
- Я знаешь, о чём сейчас думал? Семь лет назад, когда вы свалились на мою голову огромной толпой, мне казалось, что это будет самое ужасное путешествие в моей жизни. Вы все были такие непослушные, несобранные, своенравные… просто хулиганы какие-то. На любое «нельзя» тут же поступали наоборот. Особенно этот…. Как его? Володя, толстенький такой…
- Беликов?
- О, да! Мистер Беликов… Сколько же он мне крови выпил. А потом, в один миг, наверное, где-то здесь, в Джаяпуре, я вдруг понял, что вы стали лучшей группой в моей жизни. Что вы считаете меня не гидом, а другом… Впервые в жизни я так почувствовал, представляешь?
- Так ты и был нам другом. С первого дня. Разве ты сомневался?
Мора вздохнул:
- Нет, конечно.
- А сейчас-то чего вздыхаешь? Мы повзрослели, поумнели, стали дисциплинированными. Ну, или почти дисциплинированными.
- Поэтому и вздыхаю. Мы перестали делать глупости, Инна. Перестали дурачиться, нарушать правила. Может быть, это старость?
- Мора, ты самый замечательный человек на свете. И наше путешествие сегодня – лучшее за последние десять лет. Просто пойми, и меня, и Андрея, и других ребят еще долго будет держать в тисках память…. Ты понимаешь, о чём я?
- О Мише?
- Конечно! Мы дали себе слово выполнить все те планы, которые задумали сообща еще прошлой весной. И пока слово держим. Но очень трудно дурачиться, когда каждый остров, каждый отель и даже каждый чертов куст напоминают о том времени, когда мы были здесь вместе. Вот как ты думаешь, что бы сейчас сделал Мишка за завтраком?
- Стырил ложку? – улыбнулся сквозь слёзы Мора.
- Естественно! Только не ложку, а вилку! Миша коллекционировал только вилки, и то не все, а вот такие, с финтифлюшками, или особой формы, словом, вилки с характером…
- А давай и мы стырим!
- Ай-ай-ай! И этот человек запрещает мне проходить на регистрацию без очереди! – Инна захохотала.
В этот момент в ресторан вошла, точнее, ворвалась вся наша малочисленная группа. Правда смеха и шума от пяти человек было столько, что чопорные официанты заулыбались уже не «официальными», а вполне человеческими улыбками и даже принесли на наш столик вазу с цветами.
- Чем вкусненьким угощают?
- О!! Вы не поверите, сэр, - продолжая смеяться, проговорил Мора, - Очень редкое блюдо в здешних местах – балийский рисок!
- Анют, глянь, у меня глаза еще не сузились? – пошутил прозаик Родин.
- А почему они должны сузиться? – удивилась наивная Анечка.
- Потому что я становлюсь китайцем!
- А что это за мясо у Моры на тарелке? Выглядит аппетитно, - заинтересовался Петрович.
- Это знаменитая утка по-балийски, - гордо ответствовал наш маленький приятель.
- Да? А похожа на ту летающую мышь, что мы на Флоресе видели. Кстати, Миш, всё забываю спросить, ты сфотографировал те синие яйца, которые в гнёздах лежали, прямо на манграх, под летучими лисицами?
- Вроде щелкнул пару раз, а что?
- Надо будет у Дроздова спросить, какие птицы такую красоту откладывают. Цвет офигенный!
- Ну, если они лежали под летучими мышами, значит, они их и откладывают! – не переставая жевать, изрекла Могилева с умным видом.
Мужчины зашлись в новом приступе хохота:
- Есть кличка! Есть, Андрюха, теперь и у Инки персональное звание: зоолог Могилева! Это ж надо было додуматься – мыши яйца откладывают! – фактически прорыдал Миша Родин.
- Ну и что? – пришла на выручку к покрасневшей от стыда подруге Анечка. – Мыши же – летучие!!!
Теперь рыдали почти все, включая «зоолога» Могилёву.
Последний день на «большой земле» начинался прекрасно.
Оставалась сущая ерунда – тщательно перепаковать вещи, которые понадобятся в джунглях, за «красной линией», еще раз проверить аптечку и докупить необходимое, ну и, конечно же, попытаться связаться с Исайей в Вамене, чтобы тот озаботился поисками чартерного самолета.
Придирчиво осмотрев свой гардероб и особенно гардероб Анны (впервые в истории наших путешествий к племенам каннибалов отправлялась женщина) мы пришли к неутешительному выводу: нужно докупать обувь, легкие трекинговые брюки и комплекты специальных дождевиков, которые представляли бы из себя не просто плащ, а отдельные штаны и куртку. На будущее наш вам совет: везите всё необходимое с собой из России. Понятно, что у нас далеко не всегда можно найти товары, в которых было бы комфортно во влажных тропиках. Зато у нас есть подходящие размеры! Здесь же, не смотря на изобилие самых замечательных ботинок, кроссовок, хлопковых полувоенных брюк и футболок из тончайшего льна с длинными (то, что надо!) рукавами, стало очевидно – ох, не богатыри совсем наши индонезийские братья! Размер мужской обуви здесь заканчивается цифрой 41. Очень редко, почти никогда можно встретить 42-й размер. Наши же путешественники носили 43-й и 44-й, соответственно. Так что пришлось брать с собой то, что купили в Москве: не самые удобные для ходьбы, скользящие по влажному валежнику кроссовки, кеды, имеющие тот же недостаток и военные ботинки. Вот ботинки, произведенные братьями белорусами, не скользили совсем, зато весили непомерно много, а как показывал опыт наших предыдущих поездок – этот фактор тоже имеет решающее значение.
На «пробежку» по магазинам было отведено ровно шестьдесят минут. В 11 утра за нами должна была подъехать машина и отвезти нас в аэропорт, откуда (скорее бы!) мы улетели в Вамену. Пока вся группа занималась шопингом, Инна сдавала в камеру хранения ненужные в джунглях чемоданы и сумки. С собой взяли лишь рюкзаки, кофры с техникой, аптечку и большой гидропакет с сублимированной едой. Немного подумав, Инна запихнула на дно Анечкиного рюкзака и еще один пакет с «сюрпризом». Как вскоре выяснится, её внезапным порывом руководило само провидение…
В 11-30 мы уже стояли у стойки регистрации. Фривольную одежду праздных туристов сменили почти «военные» комбезы и банданы, лишь щёголь Мора не пожелал расставаться со своей алой кепкой и шейным платком, сувениром, который мы подарили ему еще при первой встрече семь лет назад.
Очередь казалась бесконечной и состояла на 90% из аборигенов острова. Никто из нас, включая Мору, не мог понять, куда летят все эти люди и почему работает только одна стойка.
- Мора, а можно я пойду без очереди? – заныла Инна.
- Нет! Воспитанные люди так не поступают! – отрезал мужчина.
- Ну и ладно. Опоздаем на самолёт – будем знать, кто виноват…
Пока стояли в душном зале, примерно триста семидесятыми по счету, решили прочитать еще одно письмо от ребят с Суматры. Должен же быть хоть какой-то толк в ожидании? Ноутбук еле скрипел, связь то и дело пропадала, но очередное послание всё-таки удалось скопировать и озвучить:
«Привет вам, граждане свободной Папуасии! Как же я вам завидую этим утром. У вас, наверное, всё происходит с бешенной скоростью, впечатления меняются, словно в калейдоскопе, а мы опять теряем время зря… Сегодняшний день, например, к сожалению, не сулит нам ничего хорошего или интересного, так как Реза занят и сможет освободиться лишь вечером. Вот тогда-то мы и отправимся все вместе в соседний городок к нему домой, где НАКОНЕЦ-то увидим его знаменитую коллекцию рептилий и амфибий.
За завтраком мы долго решали, чем нам сегодня себя занять. В результате не придумали ничего лучше, как прокатиться к океану. Быстро побросав в рюкзаки самое необходимое, мы с Володей арендовали мотоцикли и понеслись… По дороге на пляж, мы, не переставая, ловили на себе диковатые взгляды местных и выслушивали, казалось бы, безобидные, но порядком надоевшие «приветственные» реплики, которые начинались на английском, но заканчивались всегда на местном наречии, и почему-то уже не казавшиеся нам столь дружелюбными и доброжелательными, как это было на Флоресе или на Комодо. Вообще, доложу я вам, гипертрофированное внимание, в самом неприятном смысле этого слова, нас сопровождает в Паданге постоянно. Сейчас только второй день, а всех уже просто тошнит от ехидных и не всегда добрых, зато всегда цепких, оценивающих нас словно диковинный товар взглядов. Короче говоря, если кому-то не терпится почувствовать себя «белой вороной», то ему прямая дорога в Паданг!
Минут через десять езды мы оказались на пляже. Тёплая вода, ясная погода и холодное пиво… -Что ещё нужно уставшему путнику, чтобы скоротать безумно длинный день абсолютного безделья?! Мы расположились на лежаках и полностью отдались во власть экваториального солнца, не забывая периодически заныривать в океан, чтобы немного охладиться.
Вика дремала в кресле в раздельном, хоть и целомудренном купальнике, изредка лениво поцеживая через трубочку арбузный сок. Справа от неё сидел на песке паренёк лет четырнадцати, и украдкой бросал в сторону нашей подруги пристальные взгляды. Они были столь красноречивы, что Викин муж, Володя, погрозил шалуну пальцем. Чуть в стороне от нас, «загорала» компания местных женщин , одетых в мусульманских традициях. Наконец, одна из них , по всей видимости, самая непримиримая, направилась в нашу сторону. Рявкнув на малолетнего «вуайериста» и страшно смутив его, она принялась зло отчитывать Вику. На местном наречии, естественно. По её жестам мы догадались, что она настоятельно требует девушку прикрыть себя чем-нибудь. Пришлось Виктории облачаться в парео. А ведь это был практически первый день, когда мы не неслись куда-нибудь сломя голову, а просто наслаждались тем солнцем, ради которого многие и едут к океану! Стало совсем скучно, к тому-же полил сильный дождь. Находиться на пляже уже не имело смысла и мы дёрнули в гостиницу.
Ближе к вечеру, за нами приехал Реза.
- Привет! Рад видеть тебя! – искренне обрадовался я его появлению.
- Я тоже, – уставшим голосом ответил наш друг.
Я начал рассказывать ему о странном случае случае на пляже. Он улыбнулся и, немного помявшись, сообщил:
- Кстати об этом… Не мог бы ты предупредить Володю и Вику о том, что в доме моей матери им придётся ночевать в разных комнатах?
- А что такое?
- Дело в том, что в моей семье, как и во всех остальных семьях минангкабау (это название суматранского народа) в доме главой считают мать, либо бабушку. Отцу отводится второстепенная роль. И правила проживания в семье тоже устанавливает мать. Так вот, это как раз и есть одно из правил моей матери: мужчины и женщины в её доме спят отдельно друг от друга.
- Но они супруги!
- Саша, это не имеет никакого значения!- настаивал на своём Реза.
Да уж, поездка становилась всё чудесатей и чудесатей! Но вариантов-то всё равно не было…
Дорога в поселок Резы заняла не более двух часов, но из-за постоянных разговоров и восторгов Резы на тему Рейха, а так же несомненных плюсах фашистских идей, этот путь показался мне длинною в вечность.
Вечерело. В тропиках вообще темнеет раньше. Мимо окон мелькали уже слабо различимые очертания небольших домишек. Городок, в который мы направлялись, находился в горной местности, где по ночам бывает довольно прохладно. Шестнадцать градусов по Цельсию в ночное время здесь является нормой. Вот уж никогда бы не подумал, что в джунглях можно замёрзнуть! Но так оно и случилось! В горах, даже в тропиках, температура держится на более низких отметках, чем на равнине.
- Это лучшие места для ловли Суматранских куфий ( древесных ядовитых змей семейства ямкоголовых)! – радостно сообщил Реза. - Здесь я как раз на них и охочусь.
- И что, за них тебе готовы платить хорошие деньги?
- Спрашиваешь… - ухмыльнувшись ответил он, и мечтательно прищурил глаза и затянулся сигареткой с ароматом корицы.
Мы уже изрядно устали от бесконечного дня, дороги и болтовни неугомонного змеелова, как он снова выел нас из состояния полудрёмы:
- Эй, срочно просыпайтесь! Я хочу вас кое с кем познакомить.
Мы приоткрыли глаза , но ослеплённые фарами большого скопления автомобилей , мотоциклов и огнями вывесок многочисленных кафе, вновь зажмурились.
- Вставайте срочно! – по-прежнему настаивал Реза.
Мы вышли из машины и направились куда-то вниз по улице, пробиваясь сквозь толпы торговцев, водителей такси и тех, кому не спалось в такое позднее для Суматры время. Скоро мы подошли к невзрачному придорожному кафе, каких здесь сотни.
- Вот он! - радостно произнёс Реза.
- Кто?
- Познакомьтесь, это мой учитель.
За столом сидел старик, чьи глаза казались слепыми и затянутыми легкой пленкой катаракты. Он усердно сгребал пальцами правой руки остатки своего ужина с большой тарелки, размазывая горсть риса по блюду, чтобы рис как следует напитался каким-то красным и совсем не аппетитным на вид соусом. Эту же руку, обтряхнув её слегка о тарелку, он мне и протянул для рукопожатия. Мне ничего не оставалось, кроме как протянуть в ответ свою.
-Селамат малам! (Добрый вечер),- вежливо произнёс я, вытирая руку платком у себя за спиной.
Старец тоже поприветствовал меня, доброжелательно улыбнувшись.
-Это мой учитель – гордо повторил Реза.
-Учитель чего?
- Просто учитель, наставник, с которым я всегда и во всём советуюсь.
-Ясно!
- А знаешь сколько ему лет….? Девяносто восемь ! И детей у него около двадцати пяти. Он и сам их всех не помнит, а про количество внуков и правнуков вообще страшно подумать! - От души захохотал Реза.
Затем Реза стал быстро отчитываться перед Учителем и речь шла, скорее всего, о нас. Во всяком случае мы отчетливо расслышали слова Кыргызстан и улар (это змея по-индонезийски).
- Мой учитель занимается лечением бесплодия препаратами , которые он готовит из семени слонов! – похвастался наш приятель.
-Интересно… - Я не подобрал ничего более подходящего для ответа и улыбнулся.
Тем временем, старик, видимо решив, что я голоден, собрал очередную горсточку риса, заранее обтерев ею хорошенько своё алюминиевое блюдо, и протянул её мне. Я вытаращил на него глаза, сделав вид, что не понимаю его «доброго жеста». Старик, улыбаясь подвёл руку ещё ближе к моему рту…
-Нет, нет! - Отрезал я максимально жестко.- Реза, скажи ему, что я не голоден и вообще у меня желудок болит.
Реза, краснея, перевел. Старик пожал плечами и сам проглотил эту горсть риса, чавкая и закатывая глаза от удовольствия, давая мне тем самым понять, как много я потерял.
Через пару часов, которые показались нам вечностью (Учитель и ученик могли болтать бесконечно долго), мы распрощались со старцем и уже через двадцать минут были у дома Резы. Вике уже была отведена отдельная комната с огромной двуспальной кроватью, устланной мягкой перинкой, а нам с Вовой выдали по плоской подушке-думке и указали на напольный ковёр-циновку в гостиной, который и служил нам «кроватью» все те дни, которые мы провели здесь. Вот вам все прелести матриархального общества!
Так мы и заснули, словно псы, на коврике без задних ног»…
- Осталось 294 человека, - радостно сообщил Мора, возвращаясь от начала очереди.
- Ага! И пятнадцать минут до вылета, - ответила Инна и решительно захлопнула крышку компьютера. – Ну-ка, ребята, давайте наши паспорта, пермишины и билеты. Я иностранка, мне, в отличие от воспитанного Моры, детей с его земляками не крестить, да и время нас поджимает. Если завтра мы не вылетаем за «красную линию», то можно вообще в Папуа не лететь.
Однако было уже поздно…
Как выяснилось, регистрация на наш рейс, а так же два ближайших уже давно закончилась, поэтому, если нам сильно повезет, то мы сможем вылететь в Вамену лишь в 16-00. Благо в аэропорту Джаяпуры не слишком присматривались к точному времени рейса, а самолеты, к счастью, летали часто. Правда, в четыре дня вылетал последний…
- Инна, ну я же не знал…
- Отойди!
- Нет, ну, правда, прости…
- Мора, милый… При чем тут твоё прости? Я искренне восхищаюсь твоим христианским смирением, но ведь иногда нужно включать и решительность!
Стиснув зубы и попирая все свои жизненные принципы Мора пробрался к стойке вместе с боевой подругой. Было забавно наблюдать, как наш очкарик-интеллигент смешно колотит по стойке кулаком, требуя объяснить ему, почему никто не объявляет по громкой связи о порядке регистрации. Усталый дядечка, выписывающий посадочные талоны, легко отодвинул Мору рукой, но призадумался, решая, можно ли то же самое проделать с Могилевой. Решив, что фокус «с глаз долой» в её случае вряд ли получится, он выхватил пять билетов из её потной ладони, сурово проверил разрешение на въезд в закрытые территории и что-то буркнул в рацию. Тут же за его спиной нарисовалась полная папуасочка в форменной одежде и потащила нас за собой, раздвигая, словно ледокол, пышной грудью плотную очередь.
Всё! Ура! Мы в самолете и через сорок минут увидим Вамену!
Как же долго мы ждали этого мгновения: целых семь лет. Как же грустила на полке книжка «Возвращение в прошлое», ожидая, когда будет написана её сестра – «Точка Джи». Сколько же копий мы сломали в спорах о том, как сложились судьбы наших папуасских приятелей – мальчишек Эскеля и Дуэля. И как же жаль, что до этой сладостной минуты не дожил самый главный любитель здешних мест – наш Миша Кравченко.
Возле трапа самолета стояла худенькая одинокая фигурка совсем седого мужчины. Вдруг человечек встрепенулся и расталкивая спускающихся пассажиров , рванул нам на встречу:
- Андрей!!!!!
- Исайя! – ошалело выдохнул Петрович, узнавая и не узнавая одновременно красавца-папуаса, верного товарища всех наших прошлых приключений.
- О!!! Инна! Мора! Ай лав ю! Ай лав ю соу мач!!! – смеялся Исайя, обнимая всех нас по очереди. – А где мой Майкл? Когда он прилетит?
Это был самый страшный вопрос, которого мы ждали, и на который не было ответа. Андрей полез в сумку с фотоаппаратурой, Инна всхлипнула и отвернулась, Миша Родин и Аня Смирнова потупили взгляд.
- Исайя… Майкл не прилетит. Его убили… - выдохнул, наконец, Мора.
Исайя поднял к небу вмиг постаревшее, покрытое глубокими морщинами лицо и, не стесняясь посторонних взглядов, громко, по-детски заплакал:
- Мой Майкл килд? Совсем? Правда?....Тогда я не верю в вашего Бога! Вот!!! – он с отчаянием сорвал крестик, болтающийся на веревочке, швырнул его на землю и, не разбирая дороги, побрел к воротам аэропорта.
Глава 14.
В самой первой нашей книге, рассказывающей о папуасах Новой Гвинеи, была целая глава, посвященная Исайе. Она так и называлась – «Исайя – дитя джунглей».
О! Это, действительно, легендарная личность всей Вамены и самый верный и надежный друг среди тех, кого мы обрели в наших экспедициях к комбаям и короваям. Не удивительно, что весь прошлый вечер был посвящен общим воспоминаниям. Но узнали мы и новости. Увы, печальные.
Листая книгу, которую мы привезли в подарок друзьям из отеля «Балием-Валей» (видели бы вы, с каким восторгом, и с какой нежностью они перелистывали глянцевые страницы, отыскивая собственные фотографии), Андрей, Мора и Инна не забывали расспрашивать о житье-бытье и маленького папуасского приятеля:
- Ты постарел, дружище, да и волосы зачем-то обрезал. Зачем? Такие дреды роскошные были….
- Столько плохого было за это время… Столько беды….
- Не стесняйся, рассказывай….
- Я теперь больше не работаю в отеле.
- Почему?
- Выгнали. И вещи в пропасть выкинули. Но мой крёстный, повар Итун, приютил нас с женой. Да и Сиприанус пускает иногда на кухню и даёт мелкие поручения. Вот только от хозяина-немца меня прячут, когда он приезжает…
- Да за что же тебя можно было выгнать? Ты же, фактически, двадцать лет здесь проработал. На тебя, как на звезду, путешественники со всего мира съезжались…
- А…., - Исайя закуривает, вздыхает и начинает рассказ, - Два года назад мне сказали отвезти в комбаям группу богатых туристов из Амстердама. А они такие противные оказались… Называли меня «манки» (обезьяна), еще называли черным и вечно глупо ржали, рассматривая наши катеки и наших женщин. Но я терпел. Хозяин дал мне с собой в джунгли спутниковый телефон. И вот однажды по этому спутниковому телефону позвонил мой друг, чех. Помните, я вам о нем много рассказывал? Известный путешественник и писатель…. Он сказал, что заезжал в Балием-Валей повидать меня, но теперь у него нет времени и он улетает в Джаяпуру, где пробудет два дня.
- И что?
- Что-что? Я бросил группу и через горы, где пешком, где на лодках добрался до Декая, а оттуда на самолете прилетел в Джаяпуру. Мы встретились с Янеком и проговорили два часа! Я был так счастлив, что мог его поцеловать….
- Подожди, а группа?
- А… Они две недели выбирались из джунглей, а потом в суде требовали у моего хозяина миллион долларов…, - Исайя сплевывает сквозь зубы, - Козлы они! У них была карта, спутниковый телефон, два мешка еды и три местных портера. Так они даже с носильщиками умудрились поругаться…. В результате хозяин приказал вышвырнуть мои вещи из отеля и больше не захотел со мной встречаться.
- Но ты рисковал жизнями людей! – Инна строго посмотрела на несчастного папуаса.
- Если бы ты позвонила мне, или Майкл, или Андрей, я бы даже маму бросил. Если Исайя друг, то он друг до смерти! – обиделся маленький папуас.
Ну, что тут скажешь? Вроде и пожурить нужно, но после такого признания – искреннего, порывистого, - у кого бы из нас язык повернулся?
- Ладно, а дреды-то, косы свои знаменитые, зачем срезал? – Мора решил сменить тему, опасную для христианской морали.
- Прошлой весной убили моего сына. Ты сам знаешь, папуасам пить нельзя. А сейчас нелегально в Вамену завозят виски. И вот какие-то местные парни напились и пристали к Йоссу. Он ответил. Завязалась драка, и сына зарезали. По нашим традициям кровь твоего близкого должна быть отомщена. Убили у тебя – убил ты. Иначе позор на всю жизнь. Даже полиция не вмешивается. Знает, что бесполезно. Но есть один способ… Правда, так поступают редко, но я смог… Я не хотел крови. Не хотел убивать. Я пошел к колдунье Лесимине, и она меня научила верному обряду. Я объявил всем , что ухожу на болото. Трижды объявил!
- А что это значит? – Инна и Мора быстро строчили в своих тетрадях, Петрович, Миша и Аня слушали, затаив дыхание.
- Когда человек идёт на болото, он объявляет всем, что крови не будет. Только он должен на болоте трижды обмазать всего себя грязью, трижды высохнуть, а потом соскоблить с себя всю эту сухую грязь и съесть. Чтобы не есть волосы, я побрился наголо.
- Погоди, ты съел грязь, и что? – Мора протер запотевшие очки.
- Ничего! Это значит, что я принес себя в жертву духу крови.
- То есть, ты хочешь сказать, что убийцы твоего сына остались безнаказанными?
- Не-а, - Исайя хитро прищурил левый глаз и рассмеялся недобрым смехом. – За восемь месяцев в той семье умерло шесть человек. В том числе, два убийцы, их отец, мать и два дядьки.
- Бесовщина какая-то….
- А вот и нет. Исайя кровью себя не запачкал, но отомстил! Хотите, я повторю обряд и попрошу духа крови отомстить убийцам Майкла?
- Боже упаси, Исайя! Ведь, если мы правильно поняли, то твой дух наказывает не только убийц, но и всю их родню?
- Совершенно верно! И стариков и детей. Всех!
- Тем более не смей!
Исайя нахмурился.
- Эй, дружище, пообещай!
Молчание.
Стало понятно, что наш преданный дружбе с Мишей папуас всё равно поступит так, как считает нужным. Мора взял библию и поспешил к себе в номер – молиться. Мы же остались допивать чай на веранде, находясь в самом противоречивом состоянии духа. Напряженную атмосферу разрядило только появление Сиприануса и Итуна, которые принесли подробную карту Западного Папуа, и все склонились над потрепанным листом бумаги, намечая маршрут путешествия на ближайшую неделю.
- Исайя, а хочешь прилететь к нам в Москву? – вдруг спросил Петрович.
- О, да! Мне Майкл обещал. Но потом забыл, наверное. Я даже паспорт сделал. Вот он! Здесь он не нужен, а в Москву без паспорта нельзя…
Инна дрожащими руками развернула грязную тряпочку, в которую был завернут кусок пластика. С фотографии смотрел прежний, молодой, лохматый и улыбающийся Исайя, хотя дата рождения свидетельствовала о том, что 18 января ему исполняется уже 54 года.
Послушайте! 18 января! Это же послезавтра!
Женщина быстро встала с места, потянула за собой Анюту, потом позвала Мишу Родина и друзья принялись о чем-то шептаться с самым заговорщицким видом…
На рассвете Мора и Инна, единственные, кто был отстранен от командировки «за красную линию», десятый раз перекладывали вещи экстремалов, отсыпающихся перед дальней дорогой.
- Мора, а вот мы купили в Джаяпуре ребятам местный ром и виски. Чем они отличаются?
- Этикетками! – на полном серьёзе ответил гид, не понимая, что так развеселило его приятельницу.
Сбегав очередной раз в номер, который находился довольно далеко от общей веранды, и возвратясь по сиреневым сумеркам предрассветного тумана с огромным зеленым рюкзаком за плечами, Инна издалека увидела Мору, потягивающего ароматный кофеек.
- Эй, мужчина, помогите даме!
- А зачем? – удивился Мора и схватился за фотоаппарат, - Слушай, этот рюкзак так идет к твоей зеленой кофточке!
- Дойду до места – убью! – на полном серьезе пообещала запыхавшаяся зоолог Могилёва, и вдруг, вспомнив о чем-то, решительно направилась к веранде.
- Ты запомнил, что вчера говорил Исайя о колдунье?
- Ну да… Про болота и про землю, которую надо съесть.
- Мы тоже к ней пойдем!
- Инна, я тебя умоляю! Мало ли какие в этой земле живут микробы. Ты отравишься! – в ужасе схватился за голову впечатлительный индонезиец.
- Балда! Я не собираюсь есть грязь. Я просто хочу посмотреть на живую колдунью. Что тут непонятного?
Рюкзаки уже полностью упакованы. Надо отдать Море и Итуну (местному повару-гиду-помощнику) должное: вместо раздутых огромных баулов, собранных нами в Джаяпуре, мужчины сделали идеальные, лёгкие, аккуратные и герметичные пакеты, которые не промокнут, позволят быстро отыскать нужное и по весу будут распределены не только на трех путешественников, но на Исайю и еще двух портеров. Единственный вопрос, возникший у Инны, касался пакета с майонезом и связки прищепок, которые Мора прилаживал на самый верх Аниного рюкзачка:
- Мора, зачем майонез и тем более, прищепки?
- Ну, как же? Захотят они, допустим, поесть. Суп варить долго. Пакет с провиантом разгерметизировать долго. А тут раз – и позавтракал.
- Майонезом?
- Ну, да!
- Хм-м… А прищепки?
- Так вот же они!
Инна снова засмеялась, но поняла, что ей нужно еще очень долго пожить в этой стране, чтобы ПОЛНОСТЬЮ понять ментальность индонезийцев.
Через час на веранде собрались уже все, включая Сиприануса, Исайю, Итуна, водителя микроавтобуса и пятерых путешественников, чтобы провести краткий инструктаж. Брифинг был необходим для того, чтобы максимально оперативно действовать в аэропорту. Вчерашние переговоры с местными чартерными компаниями ни к чему не привели. Почти вся малая авиация (аж три самолета!) была задействована на агитационной компании кандидатов в губернаторы провинции. Оставался шанс уговорить летчиков регулярных авиалиний (их самолеты тоже не гиганты, мест на двенадцать), чтобы за определенное вознаграждение они потратили час времени и сколько-то литров горючего на «левый» рейс до Декая. Тем более, что, по словам Итуна, особо незаконной эту сделку не назовешь. Кандидаты так рвались к власти, что зафрахтовали даже регулярные рейсы для заброски гуманитарной агитационной помощи в виде соли и риса в самые отдаленные уголки Западного Папуа. Если получится «вычислить» такой «гуманитарный» самолёт – дело в шляпе.
В аэропорту мы действовали практически по сценарию какого-нибудь американского блокбастера про шпионов. Итун внедрился в группу местных спекулянтов, перекупщиков билетов (о том, как покупают билеты в Вамене, расскажем чуть позже). Исайя попробовал пробраться на лётное поле, непосредственно к экипажам. Аня, Миша и Петрович, разменяв деньги на мелкие купюры, организовали съемку папуасов, обеспечив их отток от окошка директора аэропорта и билетной кассы, куда мгновенно направился Мора. Инна пошла совсем нетрадиционным путём. Она отправилась в здание… полиции.
- Здравствуйте! – излучая сто мегаватт дружелюбия поздоровалась женщина с отдыхающими полицейскими. – Мы русские путешественники. Пишем книгу о вашей замечательной стране, о вашей провинции, о Вамене, и хотим взять интервью у самого главного начальника. Можно?
Ей на встречу поднялся смущенный молодой офицер.
- О!! Это вы начальник? Прекрасно! Давайте договоримся о том, что я завтра приеду сюда прямо с утра, и мы поговорим о вашей опасной работе, о героических буднях, о жизни в Вамене. Согласны? Книгу прочтут тысячи россиян!
Парень неуверенно кивнул.
- Но у нас есть одна заминка…. Часть нашей группы должна срочно улететь в Декай, чтобы снять жизнь коренного населения. Вы же понимаете, что без этого книга будет не такой яркой и интересной?
Опять неуверенный кивок…
- Не могли бы вы, как самый главный начальник, договориться с кем-то из лётчиков, чтобы взяли нашего корреспондента с собой?
Что тут скажешь? Русская женщина не только в горящую избу войдет и коня на скаку остановит, но и заставит папуасского полицейского делать совершеннейшие глупости, не предусмотренные никакой инструкцией.
Как ни странно, но удачными оказались миссии всех участников «налёта» на аэропорт. Ближайшая «гуманитарка» вылетала в джунгли через час и на ней были зарезервированы семь мест для местных чиновников-распорядителей. Один билет перекупил у спекулянтов Итун, один билет (себе) достал непосредственно у капитана воздушного судна Исайя. Мора уговорил начальника билетных касс уступить «всего один билетик из семи», чтобы не опозориться перед Россией, приславшей лучших журналистов писать книгу о Папуа. Ну и четвертый билет, продолжая краснеть, тожественно принес Инне начальник полиции, отчитавшись за потраченные средства вполне официальной квитанцией.
Таким образом, все четыре билета были на руках, и счастливые путешественники стояли на взлетном поле, прощаясь, всматриваясь в лица друг друга, ибо не смотря на радость предстоящих приключений, все отчетливо понимали, на какую опасность они идут.
- Анюта, ты всё поняла?
- Да! Восемнадцатого!
- Инна, без Моры по Вамене ни шагу. Обещаешь?
- Да.
- Мишунь, ты там поглядывай за Петровичем. Вдруг опять приступ повторится. Лекарства в твоем рюкзаке.
- Да!
- Андрей, береги Аню. Страхуй Мишу. Пусть там особо не геройствуют.
- Да!
- Мора, ни на какие провокации Могилёвой не поддавайся. Стой насмерть!
- Да!
Ну, вот и всё… Юркая серебристая птица стремительно поднялась вверх и уже через минуту скрылась за темно-зеленым кантом Балиемских холмов. На пожелтевшей от пролитого керосина траве одиноко стояли два фигуры: маленького индонезийца и большой белокожей женщины.
Гудок автомобиля заставил их обернуться и понять, что ближайшую неделю им предстоит жить, работать и выполнять всё запланированное в постоянном ожидании возвращения друзей из-за той самой черты, которая отделяет наш век от века каменного, а цивилизацию от первобытности. Всё, что таит в себе мир дикой природы: невиданные растения, коварные насекомые, ядовитые змеи, отравленные стрелы и не всегда дружелюбные племена в полной мере и без «туристической причесанности» почувствует наша отважная четверка – два белых мужчины, преданный им храбрый друг-папуас и хрупкая, робкая девочка Аня….
Вечером Ксения не получит письма. Так как интернета в Вамене нет. Но оно будет написано, чтобы улететь к адресату при первой возможности:
«Привет, драгоценная Ксю! Вот и остались мы с Морой одни. Даже не представляю, как выдержу эти шесть дней неизвестности… Я вечно всё тороплю, и даже переживания тороплю. Представляешь, я уже начинаю волноваться не о том, как они там сейчас, а о том, как они успеют вернуться? Вдруг не будет чартера. А у нас билеты из Джаяпуры сразу в Джакарту и без задержки в Москву? Честно говоря, я не верю в то. что ребятам удастся найти Эскеля и Дуэля. Во-первых, парням сейчас лет по восемнадцать. Во-вторых, как сказал Исайя, племена откочевали очень далеко от Вонгомало и Янирумы, и поди ты, найди их в этих бескрайних джунглях. А еще Итун (это местный сотрудник отеля) объяснил мне, что комбаи и короваи, которых правительство пытается насильно приучить к цивилизации, заставляя жить в специально построенных домах у берегов рек, стало агрессивнее и хуже идёт на контакты. Ну и еще, конечно же, Анютка. Она такая молодая, неопытная, восторженная. Она даже не представляет, на какое отчаянное приключение она подписалась. А ведь я, старая грымза, могла её отговорить. Более того, в какой-то момент я почувствовала, что Аня готова отказаться от похода… Но не дожала. Не настояла… теперь вот мучаюсь. Помнишь, я писала в книгах о том, как сначала Вика, а потом и я побывали «за красной линией» в ЦАРе и Намибии? Теперь-то я точно знаю, что подобное безрассудство больше не повторю. Так кто мне дал право рискнуть жизнью молодой девчонки, даже если таковым было её самое сокровенное желание? Господи, пусть бы мужчины следили за ней в четыре глаза, а Исайя не придумал ничего из своих любимых «розыгрышей». Пожелай им удачи, Ксю! И еще – береги себя. А то я и за тебя очень переживаю…
Может, я не отправлю тебе эту чушь, сплошные «ахи», «охи» и страдания. Но что делать? Я тоже не всегда бываю храброй!»
Глава 15
(За Красной Линией)….
Пить хотелось нестерпимо.
Жажда начала одолевать буквально в тот момент, как сизобрюхий самолетик выплюнул нас по приставной лесенке где-то на окраине нового миссионерского поселка Декай прямо во влажную вату джунглей.
- Здесь есть кафе! – обрадовал нас Исайя. – Попейте воды, отдохните, а я сбегаю в магазин, чтобы купить продукты на неделю.
- Исайя, мы же всё взяли с собой?
- Вот ту черную сумку, в которой много-много блестящих пакетиков вы называете едой? Да мне одному этого не хватит и на два дня!
- Это сублиматы! – возмутилась Аня. – Космические технологии! Один такой пакетик – и готов котелок каши или супа. Здесь полный рацион на пять человек на неделю.
- Я не буду есть корм для птичек! – упорствовал папуас. – У нас в Вамене курам дают больше!
- Анют, не спорь, - Петрович закурил и тут же закашлялся: дым показался таким же обжигающе-липким, как при ингаляции. – Здесь у нас один бог, царь и воинский начальник – Исайя. Я доверяю ему как себе, и тебе того же присоветую. Чёрт! Где ж то кафе? Горло, словно наждак…
Поскольку проводник уже убежал в сторону поселка, ничего не оставалось, как взвалить на себя поклажу и, кляня жару, чапать помаленьку в том же направлении.
«Кафе» обнаружилось за ближайшим кустом. Это был навес, закрепленный на четырёх тонких и кривых палках, обустроенный над двумя кособокими столами из пластика. К навесу примыкал фанерный сарайчик, разделенный на несколько комнаток-конурок. Мебели в них не было, если не принимать за таковую разложенные вдоль стен циновки. Друзья выбрали наиболее опрятную комнатенку без двери, и свалили у порога вещи.
- Вы желаете номер на один день, на два? – любезно спросил их пожилой папуас, материализовавшийся буквально из воздуха, точнее, из ближайшего ивняка. Рулон туалетной бумаги в руках и застегнутые наспех шорты красноречиво продемонстрировали нам, какое заведение скрыто за тощими деревцами.
- Номер? Какой номер? Мы хотим просто посидеть в тенечке, попить воды или любой жидкости, но желательно не сладкой и не очень горячей.
- Тогда вам нужно в ресторан, - мужчина указал на навес. – А эти номера уже убраны для постояльцев. Это отель.
- Да ладно, - хмыкнул Миша.- Если это отель, то тогда принесите нам попить прямо в номер.
- Да. Румсервис возможен, - с неподражаемым достоинством ответствовал папуас. – С вас по двадцать тысяч за воду и по восемьдесят тысяч за комнату. Итого – четыреста тысяч…, для круглого счета.
- Класс! – расхохотался Миша. – Как в анекдоте: вот на эти два процента я и живу. Бог с ним, попьем водички за сорок долларов. Авось она нам вкуснее покажется.
Пока путешественники веселились, с любопытством осматриваясь на месте, Исайя развил бурную деятельность.
Здесь нужно сказать еще об одной черте нашего приятеля: он невероятно, просто неправдоподобно щедр и даже в чем-то безалаберен. Опыт общения с белыми искателями приключений со всего мира приучил Исайю высоко (то есть дорого) ценить свои услуги. Но назначив цену и получив деньги, простодушный папуас тут же принимался транжирить их налево и направо, в том числе и на своих клиентов. Он мог купить одежду, еду, любой приглянувшийся вам сувенир… Собственно, не только вам, а любому встречному-поперечному.
Вот и сейчас, буквально минут через сорок, Исайя в компании двух жилистых молодых папуасов появился в «отеле». Мужчины несли большой картонный ящик, доверху набитый «правильными» продуктами, а сам Исайя был с ног до головы обвешан огромными мусорными пакетами. Последнему обстоятельству, кстати, никто не удивился. Ведь, как известно, два мусорных пакета страхуют, подчас, багаж лучше любого навороченного супер-водо-непроницаемого рюкзака. А еще у Исайи под мышкой был зажат ярко-оранжевый пакет.
- Вот, Андрей! Специально для тебя купил, - улыбнулся во весь рот счастливый проводник. – Примерь. Всё, как ты хотел: штаны отдельно, куртка отдельно, и ничего не промокает!
Петрович пожал другу руку и в недоумении уставился на подарок: костюмчик мог подойти разве что подростку, или… самому Исайе.
- Что, мал? – искренне огорчился мужчина. – Давай тогда здесь и здесь разрежем, а потом завяжем веревочками.
- Зачем портить хорошую вещь? Какой смысл будет в таком дождевике? Давай-ка, ты сам одевай обновку.
- Ой, правда?! – расплылся в улыбке Исайя. – Ты это даришь мне?!!! Ты настоящий друг. Я очень-очень люблю тебя…
С быстротой молнии папуас снял свои старенькие шорты, нисколько не стесняясь присутствия Анны (белья, как вы догадываетесь, на нём не было) и облачился в оранжевую красоту.
- Всё! Теперь все умрут от зависти. Особенно эти, манимо.
- Кто такие манимо?
- А…, так, людишки… Вообще-то это племя такое, но мы их не уважаем.
- Почему?
- Они не воины. Декай – их столица. Здесь власти построили городок только потому, что манимо не стали защищать свои земли. Они и одежду сразу начали носить, как им приказали, и в правительственные хижины перебрались. Они вообще не умеют говорить «нет». Вот короваи – другое дело!
Еще через пять минут покупки были расфасованы в мусорные пакеты (Исайя командовал носильщиками и даже «директором отеля» со всей строгостью настоящего начальника), а еще через какое-то время к нашему временному лагерю подкатил маленький, раздолбанный грузовичок, который Исайя гордо именовал «джипом».
Время приближалось к трем часам, а до деревеньки Лопон, где нас ждала лодка, требовалось ехать по плохой грунтовке не менее часа.
- Давайте, быстро-быстро! – командовал проводник. – До шести вечера нам надо отплыть на приличное расстояние, найти место для ночевки и разбить лагерь.
- А почему нельзя плыть вечером? – удивилась Анюта.
- Женщина… - пожал плечами Исайя, объяснив этим коротким словом собственное отношение к неуместному вопросу. Ведь даже дети знают, что ночью река полна опасностей. Там и топляк, и мелководье, и подводные коряги, и даже… крокодилы. Нужно совсем не любить жизнь, чтобы сплавляться по ночной воде.
После тряской дороги, которую Миша, смеясь, назвал «усовершенствованным вибротренажером», посадка на лодку показалась сущим блаженством. Подсчитывая синяки, шишки и ссадины, заработанные во время короткого ралли по бездорожью, друзья во весь рост растянулись на узком, жестком, но таком «устойчивом» дне длинноносой посудины.
- Вы как хотите, а я спать! – заявил Михаил, натягивая на лицо хлопчатобумажную панаму.
- Ань! Заберись под тент, - обратился к девушке Андрей, заметив, что та вознамерилась подремать на носу лодки, прямо на открытом солнце.
- Зачем? – удивилась Анюта и показала рукой в сторону глубокого зеленого тоннеля, в который направлялась лодка. – Там и без всякого тента будет тенёк и прохлада.
Она оказалась права лишь отчасти. Тенёк, действительно, был. Вот с прохладой всё обстояло значительно хуже. Как вам объяснить наши ощущения? Ну, это всё равно, что в сауне выключить свет. Станет ли от этого в ней холоднее?
Лодка плыла среди огромных деревьев, плутая по замысловатому руслу реки, которое петляло и извивалось с какой-то непонятной логикой. Местность казалась почти равнинной, силы течения мы не замечали (поскольку шли на моторе), больших скальных выступов тоже не видели.
Пейзаж казался однообразным. Его лишь изредка оживляли новенькие деревянные домики, выглядевшие, словно увеличенного размера ульи на странных пасеках, разбросанных по берегам.
- Что за ерунда? – озадаченно поинтересовался Андрей у Исайи.
- Э-эх, - огорченно махнул тот рукой. – Это и есть та самая программа правительства по развитию цивилизации в этих местах. Дома строит государство и предлагает племенам перебираться жить в эти места из джунглей. Но разве может комбай, или коровай уйти из леса? Что они будут есть? Мы кочуем с места на место, когда в районе деревни заканчиваются саговые пальмы. А здесь люди будут голодать. Это не наша жизнь!
- Но кто-то же живет в этих домах?
- Да. Я тебе уже говорил – племена манимо. И не только они. Все, кто послабее. И всё равно половина домов пустует. Зато короваи вынуждены теперь уйти совсем далеко от здешних мест. Они бояться, что их силой заставят жить в коробках у воды. Прошлый раз, ты помнишь, мы шли на лодке два часа и потом полтора дня по джунглям. Теперь будем плыть больше, чем день и еще столько же идти. По хорошему, чтобы найти совсем-совсем дикие племена, плыть нужно не меньше недели, и лишь иногда уходить в джунгли. Но ты же говоришь, что у нас нет времени.
- Сейчас – нет. Но мы обязательно вернемся осенью и поступим так, как ты скажешь. Если нужно плыть неделю, значит будем плыть неделю. Если больше – то больше.
- И это верно! – обрадовался Исайя. – Тогда я покажу вам одну речку, точнее, их будет несколько маленьких, пробираясь по которым мы сразу увидим и комбаев, и короваев, и асматов. Вот только…
- Только что?
- Боюсь, что в такую экспедиции нам нельзя будет брать женщин, - Исайя красноречиво покосился на Анечку, которая крепко спала на носу лодки, обратив прекрасное белое лицо к малахитово-зеленому своду. По вискам девушки струились бисеринки пота, она изредка облизывала пересыхающие губы и убирала со лба рукой потяжелевшую от влаги чёлку.
Пить хотелось нестерпимо…..
(Тем временем в Вамене….)
Инна и Мора грустно сидели на веранде «Балием-Валея». После прощания с ребятами говорить ни о чем не хотелось, да и как убить сегодняшний день – представлялось с трудом. Вот завтра – да! Завтра Итун пообещал договориться о визите к колдунье, а рано утром (обещала же!) Инна должна взять интервью у начальника полиции, затем можно будет сходить в гости к жене Исайи.
- Мора! А что это на столе? – спросил с извиняющейся улыбкой Сиприанус, неслышно приблизившись к друзьям. В руке у него был зажат пакет с ядрышками грецких орехов и какой-то непонятный прибор.
- Черт подери! – Инна вскочила. – Сипри, ты где это взял?
- Этот пакет здесь. А эту штуку в нашем автобусе…
- Блин, блин, блин…
- Инна, это ты так ругаешься? Именем хлеба? – Мора поднял удивленные глаза.
- Могу и хуже сказать, но не буду, - Могилёва совсем не изображала огорчение, она была искренне расстроена. Дело в том, что грецкие орехи (тот самый пакет) она везла из самой Москвы, чтобы ребята могли в джунглях прямо на ходу подкрепить силы, если понадобится. А непонятный прибор (накамерный свет) – это вообще незаменимая вещь для съемок в условиях плохого освещения вечнозеленого леса, особенно в утренние и вечерние часы. Инна даже боялась представить, что скажет Андрей, когда заметит отсутствие этого прибора за «красной линией». – Я одного не могу понять, кто вытащил пакет из рюкзака? Я же сама его туда укладывала. Да и накамерник вроде тоже…
- Про эту штуку я не знаю, а пакет убрал я. – Мора рассматривал содержимое пакета с видимым недоумением. – Это что? Сушеные мозги?
- Это орехи. Вкусные и калорийные. Страшно полезные. – Инна оценила меткое сравнение Моры, но даже не улыбнулась. – А зачем ты их убрал?
- Чтобы положить прищепки и майонез….
- Блин, блин, блин!
- Ты кушать хочешь?
Тут уж Инна не выдержала и рассмеялась:
- Тебя задушить мало!
- Нет. Я точно знаю, что блин – это хлеб. Ты так часто повторяешь это слово, что я специально посмотрел его значение в словаре.
Женщина смутилась и покраснела. «Надо будет очень внимательно следить за собой, а то и оконфузиться недолго», - подумала она, а вслух произнесла:
- Ладно, проехали! На всякий случай – «проехали», значит забыли. Зато я теперь знаю, что мы с тобой будем сегодня делать!
- Что же?
- Мы сейчас поедем на рынок, купим курицу и я приготовлю для всех нас очень вкусное блюдо из этих сушёных мозгов. Называется – сациви.
- О! Это еще одно русское блюдо, которого я не знаю?
- Это грузинское блюдо, или армянское, но не важно. Важно, что это очень вкусно. Кстати, давай еще и твои любимые щи сварим. И компот! И накормим всех сотрудников отеля. Мы же еще ни разу не сидели все вместе, правда? А они так тепло к нам относятся.
Мора перевел предложение женщины Сиприанусу. Тот не стал возражать, но с опаской покосился на грецкие орехи. «Это точно можно есть? - говорил его взгляд, - Очень похоже на сушеные мозги маленьких суматранских мартышек».
Теперь пришла пора рассказать о рынке Вамены и о самом городке.
То, что Вамена изменилась до неузнаваемости, мы уже говорили. Трудно сказать, радоваться этому факту или огорчаться. Возможно, любителям экзотики и жалко терять убогую, бедняцкую и страшно экзотическую Вамену, в которой по улицам бродят голые люди, а жирные свиньи пасутся прямо на тротуарах, роясь в куче мусорных отбросов. Но с точки зрения здешних жителей, чистые улицы, новые дома и обилие магазинчиков, школ, больниц, полицейских участков и прочих благ цивилизации – несомненное превосходство. Ваменчане сегодня выглядят вполне органично в шортах, юбках и футболках, хотя еще десять лет назад любая одежда на них (кроме катек и малей) смотрелась совершено чужеродно. Майки и рубашки тогда представляли собой не стиранные годами лохмотья, вызывающие большую брезгливость, чем обнаженные или разрисованные тела, а самым любимым видом «обмундирования белых» у местных жителей были вязаные шапки, которые носили почти все, даже те, кто не носил ничего.
Сейчас же на городских улицах мы встречали вполне опрятных людей, одежда которых уже явно познакомилась и со стиральным порошком, и с утюгом. А самые-самые модники даже создали свой особый «ваменский стиль», в котором доминировали оранжевые, голубые и темно-зеленые цвета одежды и футболки с принтами Боба Марли и картой Новой Гвинеи.
Единственное, что в Вамене осталось прежним и не изменится, наверное, никогда – это рынок! Его не могут и не смогут заменить даже «мини-рынки», которые предприимчивые горожане открывают вдоль улиц у своих лавочек. Его не потеснить никаким супермаркетам. Ибо он – это атмосфера. Это место встречи. Это трибуна и городская газета одновременно. Здесь тещи присматриваются к зятьям, а свекрови отлавливают потенциальных невест. Здесь каждый ходит вдоль рядов, подмечая, что же планирует приготовить на обед его сосед, и если фиксирует покупку мяса, рыбы или курицы, то надолго впадает в состояние ступора: откуда взяты деньги? На рынке никогда не встретишь иностранцев и почти никогда – полиции. Местные копы прекрасно знают, что рынок, на котором вершится особое, «племенное» правосудие, выносятся приговоры, заключаются перемирия и регулируются стихийные скандалы НИКОГДА своих тайн не выдаст.
Всем этим мы и воспользовались, чтобы буквально за тридцать минут купить всю необходимую провизию, а так же договориться с парой-тройкой местных «дельцов» о том, чтобы они подвезли в отель «правильные» сувениры. Не новодел, штампующийся для туристов, а подлинные изделия ремесел талантливого папуасского народа, возможно, даже то, что сохранилось в семьях от отцов и дедов.
- Итак, как мы будем делать твою еду? – с самым серьезным видом спросил Итун Инну, когда все покупки были вывалены в малюсенькой кухне отеля, а четыре керосиновые плитки раскочегарены на полную мощь.
- В первой кастрюле кипятим воду и варим курицу. Добавляем к ней луковицу и морковь. Во второй кастрюле… тоже варим курицу, только с меньшим количеством воды и порезанную на куски. В третьей – просто кипятим воду.
Итун и Сиприанус наморщили лбы.
- А сразу всех птиц вместе варить нельзя? – страшно удивился Итун.
- Нет, потому что мы готовим первое, второе и третье…
- Значит, в третью кастрюлю тоже кладем курицу, и будем их есть по очереди?
- А-а-а-а-а… Мора! Скажи им, чтобы не задавали столько вопросов. Я не успеваю со своим английским отвечать… Если хотят помогать, то пусть делают то, что я попрошу.
Через час работа кипела уже вовсю. Мора взял на себя не только обязанности переводчика, но и шеф-повара. Считая себя неплохим знатоком русской кухни (еще бы, уже пять раз ел русские блюда!), Мора азартно командовал помощниками, помешивал зажарку для щей и даже прикрикивал на Инну, считая, что она не правильно посолила или поперчила то или иное блюдо. Сиприанус быстро понял, что с темпом, который был взят на кухне, ему не справится, поэтому тихонько сел в уголок и принялся методично записывать в блокнот рецептуру странных блюд.
Осечка произошла всего два раза.
В первый раз, когда Инна попросила поваренка промолоть в блендере «сухие мозги», а потом всыпаться их в бульон. Паренек так и стоял с ореховой мукой, пока весь персонал не перепробовал странный продукт, по очереди облизнув пальцы и запустив их в сероватую пыль.
Второй казус произошел с компотом. Но прежде чем рассказать о нем, нужно объяснить, откуда вообще взялась идея варить в тропиках этот напиток.
Дело в том, что в многолюдных и дорогих отелях свежий сок вам принесут всегда. Благо в Индонезии нет проблем с фруктами. Но там, где постояльцев мало, а фрукты закупаются буквально по счету гостей (хранить-то скоропортящийся продукт особенно негде), рассчитывать на фреш не приходится. Да, вам могут подать ломтики ананаса или банан, но пить вы будете должны либо воду, либо жуткую бурду синтетических «соков». А жажда, как мы уже говорили неоднократно, в тропиках мучает постоянно. Вот и вспомнила Инна про старый, добрый компот, который и жажду утолит, и не сильно ударит отель «по карману».
- Боже! – закричал пораженный Мора. – Я всегда знал, что русские люди умные! Фруктовый салат я видел, а вот фруктовый суп – никогда. Тем не менее, напиток так пришелся всем по вкусу, что компот был выпит почти до дна еще в горячем виде самими поварами, и гостям «трапезы» досталось разве что по стаканчику….
На банкет были приглашены все работники «Балием-Валея». Пожилые и молодые папуасы – садовники, носильщики, горничные, сторожа, прачки, дворники и т.д. - сначала робели, подтягивались по одному, долго не решались сесть за празднично сервированный стол, и еще дольше не рисковали попробовать странные блюда, которые щедрой рукой накладывал и разливал по тарелкам Мора. Затем дело пошло веселей. Три огромные кастрюли, плюс четвертая кастрюля с обязательным рисом были почти пусты, а три часа первого в истории отеля «корпоратива» пролетели практически незаметно.
Под шумок возбужденных сытной едой голосов, Инна незаметно вышла на веранду и с грустью посмотрела на заходящее солнце.
Семь лет назад почти в этот же день, и почти в такое же время у неё за спиной тоже раздавались смех, шумные разговоры и громкие реплики. Только звучали они на русском языке.
«Боже мой, сколько же нас тогда сюда приехало? Двадцать три? Двадцать семь?». Инна почувствовала, как слезы невольно покатились из-под ресниц. «Вон на том камушке любил сидеть Димка Журавлев. И я всё время боялась, что камень опоры перил не выдержит веса и Дима свалится вниз». Инна подошла и потрогала каменный столбик. Он шатался.
«А здесь, в центре, под зонтиком, собирались наши девчонки. Так они и сами были в центре внимания, и могли вдоволь любоваться на Мишку Кравченко, героя многих дамских любовных мечтаний. Сам же Миша в это время, как правило, курил с Петровичем во-о-он там, слева веранды. Они стояли, посматривая свысока на товарищей по путешествию, или наоборот, поворачивались спиной к публике, смешно отклячивая попы и свесившись вниз. Сразу становилось ясно даже ежу, что в этот момент они болтают о чем-то страшно секретном, не предназначенном для посторонних ушей. Например, задумывают побег «за красную линию».
Мы в такие шагали дали,
Что не очень-то и дойдёшь.
Мы в засаде годами ждали,
Не взирая на снег и дождь.
Мы в воде ледяной не плачем
И в огне почти не горим,
Мы охотники за удачей -
Птицей цвета ультрамарин!...
Музыка из огромного динамика рыкнула так неожиданно, что задумавшаяся путешественница чуть не рухнула в пропасть, опершись на тот самый шатающийся столбик. Инна задрожала. Этот диск «Машины времени» она помнила очень хорошо. Именно под эти песни проходили все наши посиделки семь лет назад. Но откуда ЭТО ВЗЯЛОСЬ СЕЙЧАС? И именно в ЭТОТ МОМЕНТ?
- Инн, ты плачешь? Не стесняйся. Я тоже плачу. Папуасы принесли этот диск с ресепшн. Представляешь, мы его забыли, а они хранили все эти годы в надежде, что их русские друзья снова приедут. И вот мы приехали. – Мора громко высморкался. – А еще… Я думаю, что этой музыкой сотрудники отеля, все эти простые люди говорят тебе «спасибо». Ты сумела завоевать их сердце, правда.
- Мы, Мора, мы сумели… В России всегда говорят «мы». Нам очень нравится это слово…
Глава 16.
Невыспавшийся Мора застал боевую подругу на веранде «Балием-Валея» умытой, веселой, с аппетитом жующей жаренные бананы и похохатывающей над каким-то текстом в ноутбуке. На улице было совсем темно, а мглу её завтрака «файв-оклок» (только с поправкой на утро) рассеивал свет керосиновой лампы, да мерцающий экран ноутбука.
- Саламат матан! Доброе утро!
- И тебе саламат…
- Что это тебя так развеселило?
- Решила еще раз письмо Саши Подшивайлова и нашей великолепной суматранской троицы перечитать. Хочешь послушать?
- Угу!
-Тогда ты ешь, а я буду работать диктором.
«Здравствуйте, дорогие Андрей, Миша, Мора и девочки! Пока мои друзья спят, я решил написать вам о том, как мы провели вчерашний день – очередной день на Суматре. Утром я проснулся довольно рано и самым первым вышел на улицу. Вид был потрясающим! Массивные облака неторопливо скользили по вершинам гор, поросшим густыми тропическими лесами. Птицы по всей округе старались перепеть друг друга, выводя замысловатые, громкие, но очень мелодичные трели и рулады. Детвора в школьной форме активно что-то обсуждая и громко смеясь , торопилась на учёбу. В лужах, которые ещё не успели впитаться в почву после ночного дождя, янтарным светом отражалось солнце».
- А я смотрю, Инна, писательство заразительно, - Мора хитро прищурился. – Вот я еще раз с вами по Индонезии покатаюсь и тоже напишу книгу «Эти странные русские».
- Так это же здорово! Всегда считала, что ценность твоих впечатлений заключается в том, насколько щедро ты делишься ими с людьми.
- А почему ты, кстати, смеялась?
- Письмо длинное и этот момент в самом конце… Хочешь, я тебе своими словами перескажу? В общем, дело было так. Саша с Володей и Викой вернулись под утро из джунглей, где пытались поохотиться на змей. Замерзли, устали, и отправились спать. Вика, как принято в матриархальной семье Резы, пошла спать в опочивальню, а мальчишкам постелили циновки на полу в гостиной. Темнота – хоть глаз коли, да и ветер по полу гуляет… Саша только-только заснул, как вдруг услышал, что с ним рядом кто-то возится, шепчет, бурчит, ворчит… При этот он отчетливо слышал сопение Володи. Значит, в комнате был кто-то еще… Парню стало жутковато, потому что уж какое-то слишком заунывное и потусторонне было бормотание. Потом он услышал шаги – топ, топ, топ, и всё затихло. Не успел Саша расслабиться и попытаться заснуть, как вдруг снова услышал тяжёлое топ, топ, топ, скрип, скрип… Самое жуткое было в том, что так скрипеть могли только человеческие кости… Он уже было хотел возмутиться, вскочить, зажечь свет, как вдруг – БАЦ! – ему на лицо свалилась какая-то тяжелая пыльная тряпка, с запахом могилы, под которой и вздохнуть нельзя. Задыхаясь от ужаса и отсутствия воздуха, Саня стащил с лица бесконечно длинное полотно, дотянулся до кнопки торшера и чуть не заорал: над ним, в каком-то кладбищенском саване стояла, наклонившись, мать Резы с иезуитской улыбкой и что-то бормотала, закатив глаза к потолку…
Придя в себя, Саша все-таки разобрался, в чем дело. Набожная женщина пришла, чтобы прочесть молитву над иностранцами ) она вообще читала молитвы всем домашним на сон грядущий), заметила, что Саня спит, скрючившись от холода, и решила принести ему одеяло, но в темноте случайно бросила его на голову парню… Как же утром они все хохотали над этими ночными страхами. Я бы, наверное, скончалась от ужаса.
- Да уж, ситуация… Мне тоже как-то довелось побывать в доме, где мужчины по ночам читали молитвы, почти раздетые, в специальных набедренных повязках. Первым желание было удрать в окно.
- Ты был в каком-то племени?
- В том-то и дело, что нет. Я был на Яве, в гостях у знакомого профессора. Кто ж знал, что он хоть и христианин, но еще и традиционные верования исповедует. Прикинь, вечером расходимся после ужина в деловых костюмах, а ночью иду в туалет и вижу: темная комната, луна и восемь голых мужиков синего цвета что-то бормочут над одной огромной свечкой…
- А, кстати, тут Саня еще пишет о том, что они побывали, наконец, в серпентарии Резы. Сбылась мечта ребят! Но, как всегда, лучше бы мечты не сбывались….
- Почему?
- Ну, как тебе сказать… Саша и Володя у себя в Бишкеке тоже разводят змей. Помнишь, с какой любовью они нам описывали своих удавов и гадюк? Так ласково можно говорить лишь о своих любимцах. И каждую змейку чуть не по имени кличут, и заботятся о ней, как о родной… А у Резы всё просто. Вольеры с ящиками, террариумы и никакой тебе любви и заботы. Саша говорит, что это типично для тропиков. Если змеюка сдохнет или заболеет, ей на замену поймают другую.
- Да уж… Но Саша вообще очень деликатный человек. Помнишь, с какой любовью он нам рассказывал о своих бонсаях? Для меня это тест на духовность человека: трогательные маленькие деревца могут выращивать лишь люди с тонкой душевной организацией.
- В этом вы с ним похожи, - Инна улыбнулась, - Ты, практически, себе самому комплимент сделал. Ты же тоже выращиваешь бонсаи?
- Да! – мечтательно закатил глаза Мора, - Их у меня уже две тысячи штук! Кстати, а что ребята пишут? Удалось им поохотиться на змей?
- Конечно, но я тебе расскажу по порядку…
….(В это самое время за «Красной Линией»)
Аня приоткрыла глаза, включила фонарик и чуть не заорала от ужаса. Луч света выхватил из темноты несколько светящихся колец: две огромные толстые полосы примерно в пятидесяти сантиметрах над землей, и четыре маленьких, расположенных ближе к ней. Что за твари притаились неподалеку и почему они флюоресцируют, Анюта не знала. Однако заметила, что змеюки (а кто это мог быть еще?) разбуженные, вероятно, светом её фонарика, зашевелились и начали приближаться к палатке. «Господи! Что же я наделала? - в панике подумала девушка, - Ведь всем давно известно, что всякая живность слетается на свет!». Аня быстро выключила фонарик и прислушалась. Теперь светящиеся кольца исчезли, но отчетливо слышался шорох: чвяк-чвяк, шарк-шарк, шлёп-шлёп…. «Да это какой-то монстр! Наверное, питон величиной со слона!». Не успел крик испуганной девушки разнестись по лагерю, как из темноты вынырнуло и вплотную приблизилось к Ане улыбающееся лицо Исайи. Его темную кожу трудно было рассмотреть в кромешной тьме, но от испуга зрение путешественницы стало острым, как у орлицы.
- Исайя, ты?
- Да.
- Ты тоже видел змею?
- Какую змею?
- О! Целый клубок! Две здоровые, четыре маленькие, а, может, и еще больше. Они ползут сюда,
- Нет, я никого не видел. Я спал возле дерева, увидел, что ты включила фонарик, и решил спросить, не нужно ли чего?
Аня плохо понимала английский Исайи, но его спокойный голос её как-то успокоил. Она почти смело зажгла фонарь и снова чуть не заорала от ужаса: светящаяся змея теперь была совсем рядом, буквально в шаге от неё. Аня метнула в гадюку фонариком и тот, ударившись о что-то плотное, с шелестом упал на траву.
- Что за шум, а драки нету?
Из палатки высунулись две головы: Миши и Петровича.
- Не знаю, - огорченно сказал папуас, - Аню что-то испугало, и она кинула в меня фонариком…
Через мгновенье все уже хохотали. Оказалось, что тот самый замечательный ярко-оранжевый костюм, который Исайя подарил Андрею, а потом получил обратно, по местной моде был украшен флюоресцирующими полосами. Для безопасности на дороге, наверное. Местные обожают гонять на скутерах именно в таких костюмах-дождевиках.
- Аня! Запомни хорошенько: в джунглях ночью совсем не так опасно, как тебе может показаться. Нужно только знать правила и не делать ничего такого, что эти правила бы нарушило!
…( Почти в это же время в отеле «Балием-Валей»)
- Слушай дальше, - продолжила прерванное чтение Инна, - Саша пишет: «Инна, ты меня спрашивала, не страшно ли нам ночью в джунглях? Так вот, ребята, я вам отвечаю: ночью в джунглях гораздо спокойнее и безопаснее, чем в любом из городов мира днём. Даже несмотря на то, что в лесах Суматры водятся тигры! Ночные джунгли не похожи ни на что другое на свете. Там я чувствую себя умиротворённо, спокойно, и, кажется, что нет, и вовсе не может быть никаких опасностей. Ночью те животные, что прятались от дневного света, выходят на охоту. Свои жертвы поджидают некоторые виды змей и циветты, а кабаны и дикобразы ищут в лесной подстилке свои излюбленные корешки и плоды деревьев. Кстати, только ночью можно увидеть бодрствующих лемуров лорри! Но практически все виды ночных охотников не представляют угрозы для человека, если он, конечно, подготовлен, собран и предельно внимателен».
- Что значит «подготовлен»? – Мора никак не мог понять беспечности своих друзей. – Я вырос в здешних местах, в Индонезии, но ночью в джунгли бы в одиночку не пошел.
- И я бы не пошла. Потому что мы – НЕ СПЕЦИАЛИСТЫ. А те, кто изучает змей, или путешествует так, как Андрей или Миша, точно знают, куда и зачем они идут. Тут в письме целый абзац про то, что нужно брать с собой на ночную вылазку, как правильно подготовить аптечку, на что обращать внимание… Смотри, цитирую: «Мы шли, пробираясь сквозь заросли кустов, слегка опасаясь нападения ямкоголовых змей, которые как раз в такое время и сидят в ожидании своей пищи, как раз на таких кустах, мимо которых вела нас тропинка. У каждого в руках было по два мощных фонарика и, прежде чем шагнуть куда-то, мы внимательно осматривали дорогу. Поэтому с нападением ямкоголовых не столкнулись. Зато неприятным сюрпризом стали пиявки, которые буквально облепили наши штаны, носки, майки, пытаясь залезть даже под нижнее бельё. Поначалу мы просто не обращали на них никакого внимания. Ведь безвредные твари…. Но подвох заключался в том, что кусаются пиявки совершенно безболезненно, и лишь после того, как они отпадают, вдоволь напившись крови, на месте укуса, под воздействием антикоагулянтов, ещё какое-то время кровь течёт из раны. Представили картинку? Б-р-р-р-р! Зрелище то еще! По крайней мере, для меня. Мы шли как кровавые Рембо, уворачиваясь от летящих на нас летучих мышей, поднимаясь вверх по холмам, спускаясь вниз, перепрыгивая через горные ручьи, иногда даже падая, или просто соскальзывая в воду ногой . Сотни лягушек при нашем приближении срывались с деревьев и камней и со всплеском прыгали в воду, а сами мы шарахались в сторону, заметив тропинки огненных муравьёв. Но ни одной змеи или чего-нибудь стоящего мы так и не нашли за несколько часов поисков! А ведь ваши читатели, ребята, наверняка думают, что в джунглях чуть ли не на каждом дереве сидит по десять штук змей, которые только и ждут с нетерпением, как бы кого-нибудь цапнуть»….
- Вот видишь, и у специалистов без сюрпризов не обошлось!
(В это самое время за «Красной Линией»)
- Сюрприз! – радостно провозгласила Анюта и протянула друзьям большую бутылку, наполненную ярко-красной жидкостью.
- Что это? – изумился Михаил?
- Клубничный сок! Я взяла из Москвы сублимат клубники, вчера вечером развела его водой и сегодня с утра мы можем выпить настоящий и страшно полезный сок. Прямо как в лучших отелях, - девушка радостно рассмеялась.
- А что, действительно, вкусно! Петрович, будешь?
- А? Что? Конечно! Я, как и ты, за любой кипеж, кроме голодовки! - Андрей протянул руку к бутылке, но в неверном утреннем свете промахнулся, бутылка упала и ароматный сок, словно кровь, пропитал землю возле палатки…
- Упс…, - расстроился Петрович. – Пардоньте, други…
- Ну, мы-то уже напились. А вот ты остался без сладкого, - хохотнул прозаик Родин.
- Мальчики, а вы уверены, что нам уже пора вставать? – Аня сладко зевнула, - Сейчас только пять тридцать. Исайя говорил, что подъем в семь утра.
- Ну что ж, можно поспать еще немножко…
И путешественники снова ввалились в палатку, радуясь тем крупицам драгоценного отдыха, которые выпадают на долю путешественника не так часто. Вечно нужно куда-то торопиться, бежать, плыть, ехать, ползти… Осознанно и глубоко отдохнуть (вот как сейчас) получается далеко не всегда…
Через несколько минут из палатки раздался аппетитный храп, тихое сопение и блаженное причмокивание. Все спали, словно дети, крепко и без сновидений. Но уже через мгновение предрассветную тишину джунглей прорезал отчаянный вопль: «А-а-а-а-а-а-а!!!! - орал Исайя, - Осы!».
Многоголосое эхо тут же повторило его крик. «А-а-а-а-а!!!», - понеслось со всех сторон.
По маленькому лагерю заметались людские тени, кажущиеся в неверном молочном свете утра фантастическими приведениями.
- Да тут целый рой ос! – ругался Миша, покряхтывая и потирая укушенные места. – Петрович, где аптечка? Надо сделать укол от аллергии, потому что я не знаю, сколько штук меня ужалило.
- Аналогично!
- А меня только две, - захныкала Анюта, - Но как же это больно!
Причина внезапной атаки агрессоров обнаружилась довольно быстро. По поляне летало штук сорок огромных лесных ос, или диких пчел (сходу толком никто не разобрал), зато примерно штук пятьсот этих летающих шприцев, «паслось» на луже того самого ароматного клубничного сока, который был пролит возле палатки.
- Полундра! – быстро сориентировался Михаил! – Хватаем пожитки – и в лодку!
- Вот и выкроили пару часиков, - констатировал полусонный Петрович. Впрочем, это совсем не помешало ему собирать багаж со спринтерской скоростью. Папуасы-портеры, которым досталось меньше всего, так как они ночевали достаточно далеко от бивака путешественников, пострадали меньше других, но кряхтели и охали громче всех.
- Андрюха, ты видел когда-нибудь живую Анжелину Джоли? – внезапно спросил Михаил.
- Эй, ты бредишь? – огрызнулся Андрей потирая укушенные места.
- Имеешь все шансы полюбоваться, - не обиделся Миша и указал пальцем на Анюту. Нижняя губа девушки вспухла и превратилась в мечту многих голливудских красавиц, закачивающих в свои губы килограммы геля. – Теперь, Анечка, папуасы примут тебя за свою! Сантиметра три губа, не меньше!
Аня в панике схватилось за зеркальце, которое лежало у неё в нагрудном кармане, охнула, пришла в ужас, но не смогла сдержать смех: «Теперь я точно знаю, что никогда не буду накачивать губы. Мне это не идёт!».
(Почти в это же время в отеле «Балием-Валей»)
- Инна, погоди, так я не понял… Ребята не сфотографировали змей на Суматре? Чем же ты будешь иллюстрировать книгу? – Мора удивился беспечности приятельницы.
- Эх, - вздохнула Инна. – Всё-таки надо было тебе прочесть всё письмо целиком и по порядку. Всё они сфотографировали. Вот слушай: «Пока Реза был занят чисткой террариумов и мытьём поилок, мы устроили фотосессию с его питомцами, и сделали несколько неплохих снимков некоторых редких и интересующих нас видов. Кстати, фотосессия развлекла не только нас, но и змей. Ящики мы выносили на поляну, на травку, и рептилии имели возможность погреться на солнце, пока мы их фотографировали, подсаживая на кусты и деревца. Я выслал вам фотки, посмотрите и порадуйтесь: есть там и суматранские куфии, и береговые, и хорошая группа ложных гадюк. Есть там и червяги, которых мне не приходилось видеть ранее. Это такие безногие земноводные, внешне похожие на огромных дождевых червей. Хотя правильнее их называть цецилии… Но для меня всё-таки самым приятным стало тесное общение с суматранской (экваториальной) плюющейся коброй. Это был хороший, взрослый самец лет пяти от роду, который, как только замечал возле себя человека, тут же, не раздумывая ни секунды, пускал струю яда в обидчика, широко открывая рот. Я взял его за хвост, придерживая переднюю треть тела змеиным крюком и вынес на газон возле дома. К тому времени вокруг нас уже начали собираться соседи и просто прохожие. И было не совсем не понятно, на что они сморят с большим любопытством: на саму змею, или на троих иностранцев, один из которых прыгает вокруг кобры на газоне…
Во время игрищ с плюющимся красавцем , мне пришлось надеть солнцезащитные очки, чтобы яд не попал в глаза. Если вы помните, эти змеи способны выстреливать ядом в противника на расстояние двух-трёх метров. Стреляя ядом, они порой попадают в часы, пуговицы и другие предметы, по всей видимости, ошибочно воспринимая их за глаза обидчика. (Позже мне пришлось смывать с одежды достаточно много метких ядовитых плевков). И всё равно на коже появилось лёгкое раздражение. А вот если бы яд попал в глаза, то даже промыв их водой я бы рисковал потерять зрение навсегда!»
- Ура! Значит, фотографии будут! - констатировал Мора, заканчивая завтрак.
- А ты сомневался? Ребята еще и на змеином шоу побывали, а Саша вовсе рискнул выступить вместе с артистами укротителем королевской кобры. Кстати, в этом весь Саша. Вместо того, чтобы написать, какой он храбрый и талантливый, как он бесстрашно «играл» со змеёй, самой крупной ядовитой змеёй планеты, достигающей шести метров в длину и убивающей одним укусом слона, он написал, знаешь о чем? О печальной истории этой самой кобры. Оказывается, в свое время кобрёнка, с которым разрешили выступить Саше, какие-то злые люди поймали и поместили у себя на огороде отпугивать грызунов. А чтобы он не уполз, тело молодой змеи опутали рыболовной леской. Шло время, змея росла, леска впивалась в тело и наносила бедному животному глубокие раны. Они воспалились, загноились, и если бы ребята из змеиного шоу не выкупили эту змею у крестьян, она бы обязательно погибла. Зато теперь это самый красивый самец в их труппе!
- Слушай, а мы не заболтались? – поинтересовался Мора. – Смотри, уже совсем светло и нам пора ехать на поиски собственных приключений. А то мы с тобой в команде окажемся самыми никчемными. У одних – змеи. У других – Красная Линия. И только у нас пшик…
- Не сыпь мне соль на рану, - вздохнула Инна и захлопнула ноутбук. – Поехали!
Глава 17
Инна с Морой еще какое-то время поговорили о Суматре, поохали, что ничего не знают о том, что сейчас происходит за «красной линией» и, дождавшись приезда джипа с Итуном, направились в город, интервьюировать полицейское начальство. Помещение полицейского участка фантастическим образом преобразилось. Столы и стеллажи были протёрты влажной тряпкой, пол поблескивал свежевымытой плиткой, а сам шеф, виновник торжества, сиял гладковыбритыми щеками и одуряюще пах ментоловой зубной пастой и огуречным лосьоном после бритья. Нам стало даже неловко за те внеплановые хлопоты, которые мы причинили занятым людям.
- Ну, что ж… Давайте знакомится еще раз. Меня зовут Инна, моего товарища Мора, а поговорить мы хотим о вашей работе.
- Додик Триэндро, - представился шеф.- Я работаю в этом участке инспектором полиции. В юрисдикции моего отдела – аэропорт и все те иностранцы, которые прибывают в Вамену.
- И много их прибывает?
- Примерно тридцать человек в месяц.
- А из России? - Человек десять в год.
- Не густо… Но мы должны отметить, что Вамена стремительно меняется. Из дикой, грязной и очень бедной деревеньки она за несколько лет превратилась в довольно симпатичный и опрятный городок.
- Это всё заслуга мэра! Я обязательно буду голосовать за него еще раз!
- Но какие-то проблемы еще не решены?
Додик вздохнул, покосился на портреты мэра и губернатора, висевшие у него за спиной, мучительно покраснел, но всё-таки честно признался:
- Да. Проблемы есть. Это возросший поток мигрантов, которые едут сюда со всей страны открывать бизнес. И, конечно же, межплеменные взаимоотношения.
- Воюют?
- Нет, что вы! Просто ссорятся.
- И полиция вынуждена вмешиваться?
- В эту проблему – да. Но, вы не поверите, больше всего хлопот в городе возникает из-за той сферы, в которую мы вмешаться не можем, то есть из-за семейных конфликтов.
- Как это?
- Понимаете, папуасские мужчины очень любят ходить налево. Ну, и, конечно, родня жены вмешивается. Возникают скандалы, драки, даже убийства. Предотвратить их мы, увы, не можем.
- Неужели это действительно так серьёзно?
- О!!! Ещё как! Папуасы никому и никогда не прощают обид. Даже легкого обмана не простят. Скажем, пообещал парень подарить девушке на свадьбу двадцать свиней, а подарил всего пятнадцать… Всё! Готово дело: ругань, драка, мордобой, клан на клан, часто с жертвами. А если это ещё и межплеменной брак, то всё становится намного хуже.
- Кровь за кровь, - вмешался Мора, - То, о чём нам рассказывал Исайя.
- Да, именно… Сложность заключается в том, что полиции практически никогда не дают поймать настоящего убийцу или виновника драки, не допускают официального суда. Здесь по традиции действует, так называемый, народный закон, и нам остается лишь следить за тем, чтобы эти вековые традиционные устои соблюдались с минимальным ответным наказанием, уговаривать стороны прийти к мирному соглашению.
- То есть в Вамене не работают официальные законы?
- Почему? Работают. Если проштрафится любой индонезиец, то всё как у всех – суд, приговор, наказание. Но папуасы – другое дело…
- Скажите, Додик, а вы своей жизнью, работой, зарплатой довольны?
- Полностью! Я в Вамене не так давно, меня перевели сюда с Явы, на повышение. Моя жена, Аюмин, работает медсестрой, а дочка Акила, которой всего полтора годика, ходит в садик.
- А как вы отдыхаете?
- Очень люблю рыбалку. Особенно в горах. Кстати, если хотите, я сделаю вам разрешение на поездку к высокогорному озеру. Это, вообще-то, закрытая территория и иностранцев туда не пускают, но мне очень хочется, чтобы вы посмотрели, как там красиво.
- Почему эта территория закрыта? Из-за агрессивности населения?
- Ну, да… папуасы там, в принципе, миролюбивые, но очень много контрабандистов и террористов, вот они, действительно, опасны. Хотя, если вы поедете с местными, да еще возьмете с собой подарки, то вас никто не тронет.
- А какие подарки?
- Сымбако: девять основных продуктов, которые символизируют ваше дружелюбие. Это - рис, сахар, соль, чай, кофе, масло, фрукты, овощи и сладости (печенье, пирожные, конфеты или торт).
Пока Инна делала фотографии участка, Мора подробным образом записал координаты знаменитого озера и оформил разрешение на выезд за «красную линию».
«Ну вот, - радостно сообщил он на выходе из полиции, - И мы с тобой, дорогая, побываем за красной линией. Так что я тоже буду чувствовать себя героем!».
Но Инна его уже не слушала. Она с нетерпением ждала новой встречи, о которой вчера столько фантастических историй наслушалась от папуасов, что даже подпрыгивала от нетерпения. Им с Морой и Итуном предстоял визит в гости к колдунье Лесимине, живущей в деревеньке Мулиаме, неподалеку от Вамены, но уже в районе Джая-Виджая… Папуасы говорили, что эта женщина может всё. К ней за советом ездят со всей Индонезии, а иногда и из других стран этого региона. Лесимина лечит, разрешает конфликты, предсказывает будущее, готовит талисманы и обереги. Итун долго с кем-то созванивался, прежде чем получил согласие на встречу с местной знаменитостью. При этом он категорически отказывался отвечать на вопросы Моры и его русской спутницы, отделываясь короткими отговорками, вроде «вы скоро сами всё увидите!».
Не сложно представить, как разыгралось воображение путешественников. Мы представили себе древнюю старуху, черную как смоль, с трясущимися руками, седыми спутанными волосами и ожерельем из человечьих зубов (кстати, такие «украшения» еще лет семь назад свободно продавались на рынке Вамены). Но дорога уводила нас всё дальше от Вамены, а пейзаж не становился зловещим или загадочным. Не было видно поблизости ни пещер, ни заброшенных деревень. Наоборот! Километров через шестьдесят от города дорога выровнялась и порадовала новеньким асфальтом.
- Это прежний мэр постарался, - буркнул Итун.
- Что, тоже клиент колдуньи?
- Угу. Только он её не послушал, а потому угодил в тюрьму. Дорогу уже его родственники делали, чтобы Лесимина сменила гнев на милость и уговорила духов смягчить ему наказание.
- А в чём его обвиняли?
- В коррупции. Лесимина сразу сказала ему, что через три месяца все его грязные дела вскроются, поэтому он должен срочно вернуть всё, что украл у народа. Но жадность оказалась выше веры в предсказания колдуньи. Джип сделал небольшой крюк и съехал с дороги, притормозив у добротного
деревянного плетня. Короткий двадцатиметровый плетень был, конечно же, очень условным ограждением, ибо позади него, куда хватало глаз, почти до самой горы на горизонте, расстилалось большое возделанное поле, на котором трудилось с десяток папуасов. Где-то посреди поля виднелись очертания двух больших строений. Одно напоминало церковь, второе, по всей видимости, было домом. Рядом с этими зданиями ютилось несколько традиционных хижин.
- Приехали! – объявил Итун, и мы вышли из машины, обратив внимание на то, что рядом с плетнем были припаркованы еще пара автомобилей и несколько мотоциклов.
- Это автомобиль одного из кандидатов в губернаторы, - опешил Итун. – Боюсь, что нам придется ждать очереди очень долго…
Однако, пока мы шли по полю, следуя за проводником, навстречу нам, но уже по другой кромке поля, возвращалась группа мужчин и женщин, одетых в деловые костюмы. Вероятно, это была команда кандидата. Его самого – очень грузного и высокого – скрывали огромным белым зонтом два телохранителя. Но Итун безошибочно опознал чиновника и улыбнулся – всегда приятно знать, что кто-то могущественный и богатый так же зависит от «воли духов», как и простой смертный.
Высокие здания оказались лишь остовами будущих строений. В церкви были возведены всего две стены, а в доме - вообще только фундамент и четыре опорных столба, на которых лежали стропила для крыши. Мы миновали недострой, прошли деревеньку, а Итун всё шел и шел, не останавливаясь. Наконец, примерно через километр от последней хижины, мы увидели в поле еще один домик – совсем маленький шалаш из тонких прутьев, крытый пальмовыми листьями.
- Нам туда! – показал пальцем Итун.
Размер шалаша был сопоставим с размером собачьего вольера – примерно два на три метра, а вход в него вообще располагался где-то возле земли, так что всем пришлось встать на четвереньки, чтобы вползти в хижину. Внутри помещения находилась полная женщина средних лет, болезненного вида девочка с закрытыми глазами, мужчина и еще одна папуаска, спящая у стены. Толстуха зыркнула на нас с любопытством, запустила руку в миску, выудила оттуда что-то склизкое и белесое и отправила себе это в рот.
Итун поздоровался на незнакомом Море, скорее всего папуасском, наречии и стал что-то быстро лопотать, показывая пальцем на Инну. Толстуха коротко ответила.
- Лесимина говорит, что нам надо подождать. Она не уверена, что духи захотят с нами беседовать.
Итун говорил на индонезийском, Мора переводил на русский. Потянулись томительные минуты. Вдруг толстуха вздрогнула, быстро накрыла себя большой зеленой тряпкой и затряслась, словно в припадке. Из-под тряпки раздался жуткий, писклявый младенческий голос, потом девичий голос ребенка постарше, затем басовитый, срывающийся голос подростка.
- Духи будут говорить с вами. Лесимина просит назвать только имя того человека, о котором вы хотите спросить и место, где этот человек сейчас может находиться.
- Оксана, - сказала испуганная Инна, - Россия, Москва.
- Почему ты не спросишь об Андрее? – спросил удивленный Мора, - Или о ребятах?
- Отстань! – отрезала Могилёва.
Итун повторил имя для колдуньи, смешно исковеркав его как Оксан. Лесимина сняла тряпку и вполне будничным, своим прежним голосом сообщила, что духи полетели узнавать для неё всё, что касается данного человека. Они, правда, сообщили ей, что место это – Россия - находится не близко, а потому никто не знает, когда они вернутся. Снова потекли минуты ожидания, сложившиеся в итоге, в добрых три часа. Всё это время никто из нас не шевелился и не выходил из хижины. Справедливости ради стоит уточнить, что по ощущению (не по часам) ожидание длилось совсем недолго – минут десять, и лишь выйдя по окончании «сеанса» на улицу, мы обнаружили, что пробыли в хижине колдуньи без малого четыре часа!
Пока мы ждали возвращения духов, Лесимина лишь единожды произнесла короткую фразу, которую Инна почему-то поняла даже без перевода. «Расскажи ей!» - приказала она Итуну, и тот начал повестование. Лесимина не потомственная колдунья. Ей больше пятидесяти лет. Но дар предсказания пришел к ней всего четверть века назад, когда в один несчастливый день у неё в одночасье умерло сразу три ребенка. Они легли спать здоровыми и счастливыми, а утром не проснулись. Старшему сыну было 12 лет, младшей дочке – два годика. Помутившаяся от горя рассудком мать свалилась без чувств, а когда она проснулась через месяц, то с удивлением обнаружила, что её дети находятся рядом с ней, только их, почему-то никто кроме неё не видит. Дети принесли ей большое зеленое покрывало и когда хотели поговорить с мамой, накидывали его ей на голову. В этот момент уже и посторонние люди могли слышать детские голоса. Дочки и сын рассказывали Лесимине обо всем, что интересовало её саму, подсказывали, как лечить людей, умели заглядывать в прошлое и будущее.
- Мора, как ты думаешь, может это обычные фокусы чревовещания? – прошептала Инна.
Лесимина, которая не могла знать русский язык, строго взглянула на женщину, затем улыбнулась и спросила:
- Ты хочешь построить дом?
Итун и Мора по очереди перевели вопрос.
- Да, - ошарашено ответила Инна.
- Большой, метров двести?
- Да…
- И ты хотела спросить именно о нем. Но произнесла другое имя…. Так вот о тебе дети мне уже ответили. Ты летом построишь этот дом и переедешь туда. Инна почувствовала, что на лбу у неё выступили капельки пота… И почти в этот самый момент Лесимина снова схватила тряпку и набросила её на голову. Как и в первый раз, она затряслась и заговорила наперебой сразу тремя голосами:
- Оксан имеет проект. Это хороший проект. Это будет большая больница. У неё был партнер. Шами… шами…. Шами…
- Что такое «шами», я не понял? – переспросил Мора.
- Шамишамишами – настойчиво и монотонно повторила Лесимина, а Инна вжалась в стенку:
- Мора, она говорит… «Миша», только как-то странно произносит. Лесимина удовлетворенно взвизгнула детским фальцетом и продолжила:
- Шами невольно блокировал проект, потому что его самого блокировал синдикат. Но когда синдикат убил Шами, блок всё равно остался и от этого Оксан очень тяжело.
- Ты понимаешь, о чем речь? – удивился Мора.
- Да! Отстань! Переводи!
- Она говорит, что её дети смогут помочь Оксан убрать все блоки, нейтрализовать всех врагов. Но за это Лесимина просит, чтобы через четыре года, или через пять лет, когда больница будет построена, Оксан сама приехала сюда и подарила её деревне десять тысяч долларов на строительство церкви. Это будет справедливо. Соглашаться?
- Соглашайся, конечно! Я знаю, я уверена, что Оксана выполнит то обещание, которое я дам Лесимине. Главное, чтобы проект был претворен в жизнь. Это грандиозный проект строительства инновационного медицинского центра и клиники долголетия.
Потрясенный Мора перевёл и замолчал. Спустя пару минут он продолжил:
- Дети теперь будут постоянно возле Оксан. У них есть еще одно желание. Они просят, чтобы какой-то родной мужчина рассказал Оксан правду. Какую – Лесимина не говорит. Но чем быстрее Оксан узнает эту правду, тем быстрее начнет реализовываться этот проект. Это, по словам колдуньи, последний блок, который пока остается на пути к успеху проекта.
Лесимина сняла тряпку, выдохнула и пожаловалась:
- Когда дети прилетают, они садятся мне на плечи. А весят они довольно много, поэтому я очень устаю после сеансов…
Реальный вес у духов? Разве это возможно? Впрочем, мы уже ничему не удивлялись. Как не удивились и тому, что Лесимина не взяла с нас ни копейки, попросив лишь привезти детям деревни сладости.
И пока Мора с Инной фотографировали семью Лесимины (мужчина оказался братом, а женщины – сестрой и племянницей колдуньи), Итун съездил к ближайшему магазинчику и вернулся с огромным кульком печенья и конфет.
- Отдадите детям по дороге! – распорядилась колдунья, и добавила – Если хочешь, я приеду в вашу Россию. Я ведь уже была однажды в вашей стране, в городе Америка….
И колдунья достала из-под полы юбки фотографию, на которой она и еще какая-то светловолосая дама были запечатлены на фоне статуи Свободы. Как ни сдерживалась Инна, а всё равно расхохоталась и подмигнула папуаске:
- А что? Приезжай! Тебе в Москве понравится больше, чем в Америке. Гарантирую!
Глава 18
Человек, по своей сути, существо одинокое. Он в одиночку врывается на этот свет и уходит в миры иные тоже один, один на один со смертью. И за тот краткий промежуток времени, который мы существуем на этой земле, нам необходимо найти ответы на тысячи вопросов, важных или не очень, сиюминутных или планетарных, практических или философских. Но в каждом из нас, подчеркнем, КАЖДОМ из миллиардов ныне живущих, подспудно теплится стремление сорвать завесу загадочности с одного из немногих чудес, которые подарил нам Всевышний. Вы догадались, о чем идет речь? Конечно, о любви…
Вот и нашим друзьям, Море и Инне, сегодня предстояло окунуться в удивительный мир папуасской любви, хотя ни один из них пока не догадывались об этом.
Впрочем, обо всём по порядку…
Вернувшись накануне от колдуньи Лесимины, путешественники застали в отеле презабавную картину: на веранде «Балием-Валея» с растерянным видом сидел Сиприанус и тревожно наблюдал за тем, как весь персонал отеля высыпал к подъездным воротам встречать щедрых гостей. Оказывается обед, приготовленный накануне, так понравился всем, что папуасы были всерьез настроены на «продолжение банкета». Нет, безусловно, свой традиционный рис они сварили, но нежным душам суровых жителей долины опять хотелось праздника и чего-нибудь «эдакого»…
- У-у-пс, - только и пробормотала Инна, когда Мора со смехом объяснил ей причину массовой демонстрации.
Папуасы принарядились. Мужчины вымыли босые ноги и обули сланцы, а некоторые даже достали из закромов парадные пиджаки, брюки и рубахи, натянув их поверх привычных футболок и шорт. Старенький дедушка, мастеривший сувенирные поделки и вечно дежурящий у входа на отельную веранду, явился в самом настоящем пальто, истрепавшемся от времени и явно маловатом даже для худого папуаса.
- Вот такой у нас тут сейшн, - развел руками Сиприанус, заметив, что мы входим на ресепшн с пустыми руками. - Что делать будем? Впрочем, вы сами виноваты. Я уже говорил вам о том, что местное население не делит время на вчера, сегодня и завтра, а любое событие, которое пришлось им по душе, начинает сразу же считать «доброй традицией».
- Ладно, сегодня как-нибудь выкрутимся, - решительно махнула рукой Инна, - Но что будет, когда мы через два дня улетим отсюда?
- Они поплачут, - серьезно ответил Сиприанус, - И будут ждать «возвращения традиции», то есть вашего очередного приезда. Может быть, даже сложат песню или сказку о своих новых друзьях.
- Ты поняла, дорогая, что ваш клуб путешественников теперь просто обречен на то, чтобы проводить каникулы в Вамене? – рассмеялся Мора.
- Смех смехом, но надо чем-то кормить «демонстрацию». Мы лопухнулись, не купили на рынке никаких гостинцев, но, возможно, выкрутимся теми продуктами, что есть в отеле?
- А это будет русское блюдо? – с наивностью аборигена поинтересовался образованный джаяпурец Сиприанус.
- А то!
На кухне обнаружились большущие запасы макарон, которые здесь, видимо, не пользовались особым спросом и какие-то замороженные мясные шарики, похожие на наши фрикадельки.
- Что это?
- Боллы. Их кладут в местный суп.
- Но это, в принципе, съедобно? Это мясо?
- Да. Мясо, соя и соевый творог.
- Где наша не пропадала… Будем готовить «спегетти болоньез». Томатная паста есть?
- А это точно русское блюдо? – с подозрением поинтересовался администратор.
- С учётом понаоткрывавшихся в России пиццерий и ресторанов итальянской кухни – практически национальное, - не моргнув глазом ответила Могилева.
Работа закипела. Вчерашняя поварская команда точно и быстро выполняла все распоряжения женщины, и уже примерно через час стол был сервирован, а на веранду внесена огромная кастрюля дымящихся макарон и большущий вог (специальная азиатская сковорода), в которой скворчали в ароматной подливке разварившиеся фрикадельки. Всё это было щедро приправлено чили и лимонной травой, а так же зеленью неясного происхождения, но яркого и насыщенного, аппетитного запаха. Чтобы не выливать бульон, в котором варились боллы, хозяйственные Мора и Инна по-быстрому сварганили в нем деликатесный суп-пюре из спаржи, такого же доступного и популярного здесь овоща, как у нас в России картошка. Имбирь и сливки добавили супу пикантности.
За ужином и завязался тот самый разговор о любви…
Он начался спонтанно, сам собой, сразу после того, как Мора похвастал, что мы получили разрешение на поездку «за красную линию» к высокогорному озеру.
- Вы поедете к Абеме? – уточнил дедушка, так и не снявший пальто.
- Совершенно верно.
- Там есть пещера, в ней похоронен мой прадед, - папуас расстегнул пальто и продемонстрировал нам нечто вроде мужского галстука, расшитого перламутровыми раковинами. – Это така. Наш оберег и знак великого воина. Лет сорок назад мой дед продал свою таку белым людям, которые пришли сюда. Сразу же после этого на наше племя напали враги из соседнего племени и было много убитых. Чтобы замолить грехи, мы отнесли тела погибших к Абеме. Мы шли много-много лун. Это очень далеко и высоко в горах. Но так поступают все. Озеро Любви может их принять, простить и тогда война прекратится. Так и случилось. Отец выкрал таку у человека, который её купил. Теперь она перешла ко мне. А я отдам её сыну. И войны, болезней и смерти больше не будет.
- Сипри, почему дед называет Абему озером любви? – Мора достал записную книжку.
- Во-первых, не Абема, а Хабена, или даже Хамена. Но папуасы предпочитают свое название. Во-вторых, про пещеру воинов я тоже слышал. Она, точнее, они, пещеры, действительно, находятся где-то в тех местах. А вот про любовь ничего не скажу…
- Я скажу, - вмешался Итун.- Но только завтра, когда приедем на место.
- Погодите! – запоздало отреагировала Инна. – Если озеро высокогорное, значит оно расположено в горах! Мора, ты знаешь мою любовь к горным походам…. Да я же там и сто метров не пройду, помру от одышки.
- Мы доедем почти до самого озера. Идти тебе не придется, да и духи тебя к нему не подпустят, - Итун был по-прежнему немногословен.
- Почему это? А рыбалка, о которой нам рассказывал Додик?
- Не подпустят и всё. Самым натуральным образом. Сама увидишь.
- Мора, а что это означает? Я что там, помру по дороге?
- Не бойся, дорогая. Если ты соберешься умирать, мы быстро вернемся обратно, - Мора не терял оптимизма.
Полная самых волнующих мыслей (а что, помирать так с музыкой и в компании папуасов) Инна отправилась на боковую. Но не успела она записать в ноутбук впечатления минувшего дня и набросать черновики писем для Ксюши, которые непременно отправит ей все сразу, из Джаяпуры, как в дверь её бунгало постучали:
- Вейк ап, мэм. Сри оклок.
Действительно, часы показывали четверть четвертого.
Темень вокруг стояла такая, что хоть глаз коли. Ни птицы, ни даже цикады, что удивительно, не нарушила темноту чернильной ночи. Электричества не было (его дают в отеле исключительно с 6 до 8 вечера), поэтому водные процедуры приходилось принимать в самой романтической обстановке – при свечах. Особенно эффектно выглядел в этой атмосфере огромный паук-птицеед, который «ворчиливо» (так решила Инна) переместился из уголка раковины, где он спокойно спал, в другое, более темное место.
На веранде сидело пять человек: Итун, Люсик (водитель), два незнакомых папуаса и сонный Мора.
- Нашу машину пришлось поменять на этот внедорожник, - сообщил Люсик. – Иначе туда не проехать. Но вы не волнуйтесь, я тоже буду с вами.
- А что это за коробки? - поинтересовалась женщина.
- Сымбако, девять основных продуктов «дружелюбия», которые мы повезем с собой в качестве гостинцев: рис, сахар, соль, чай, кофе, масло, фрукты, овощи и сладости, - спокойно перечислил Итун.
- А высоко это? Точнее, далеко?
- Километров сто тридцать. Озеро находится на высоте 2750 метров над уровнем моря. Кстати, мы увидим оттуда самую высокую точку Папуа – гору Трикору, а это больше пяти километров.
- Да ладно! Во всех справочниках написано, что самая высокая точка в здешних местах – 4750 метров! – Инна не расставалась со справочной литературой.
- А я говорю, что выше! Просто есть один фокус… Тут ведется разработка и добыча особо ценных природных ресурсов. А их можно добывать на предельной высоте в 4500 метров, потому что иначе будут и другие ставки, и налоги, и понадобится другая техника. Вот так и появились во всех твоих учебниках заниженные цифры.
- «Ничего личного, просто бизнес», - ввернул любимую поговорку русских вездесущий Мора.
Из города машина выехала, когда небосвод уже чуть-чуть посерел. Огромную сизую луну окружали бледно-сапфировые звезды, а от плохонького асфальтированного шоссе поднимались клубы тумана. После пограничного (или таможенного, не знаем, как правильно) поста, асфальт закончился вовсе. То с одной, то с другой стороны дороги виднелись небольшие деревеньки, хижин по пять-шесть, не больше, но Итун уверенно называл имена каждой: Курима, Валеси, Валаик, Эларек, Бобилило…
- Смотри, Мора, у них прямо как в Америке, – веселилась Инна, - Усадьба «Белый Орел», ранчо «Гнедая кобылица»… Стоит себе три избушки на курьих ножках, но это не просто хижины, а поместья, деревни. Может и мне дома как-то выпендриться? Точнее, у меня не получится, а вот у Ксюшки, на её пятидесяти сотках, пять таких Бобилило поместится….
- Абитно, Вамера, - не обращая внимания на комментарии Инны, продолжал перечислять Итун, и мы пытались разглядеть далеко внизу под нами указанные селения.
Периодически нам встречались какие-то полупромышленные объекты, и было непонятно, то ли здесь работает дорожная техника, то ли ведутся лесозаготовки, а то ли, действительно, как говорил Итун, добывают нечто страшно редкое, а потому драгоценное… Спросить было не у кого, так как в этот ранний час дорога была абсолютно безлюдной. Только мы, горы и туман. Невольно на память пришли все индонезийские серпантины, по которым нам пришлось петлять в эту зиму. Но это шоссе было уже чем-то заоблачным. Причем, в прямом смысле этого слова.
- Мора, тебе не кажется, что путь к нашему озеру можно было бы назвать «Дорогой 99-ти поворотов», как в Китае.
- Ты что, считаешь их?
- Нет, просто девятка в даосской традиции – это высшее доступное человеку число, символ императорской власти. Например, существует поверье, что в небесах находятся девять дворцов, в которых обитают божества. В случае же с такой дорогой, как эта, девятка подчеркнула бы «пограничное» расположение шоссе: между землей и небом, человеческим и божественным миром.
- Я не очень силён в даосизме, но укачало меня по-императорски…
- Так может быть, остановимся? – попросила Инна, которая чувствовала себя тоже не очень хорошо.
- Ладно, выходите, только не подходите к краю обрыва, а лучше, держитесь за борт машины, - посоветовал Итун.
- Зачем это? – хотели поинтересоваться мы, но в ту же секунду поняли, что совет его был очень своевременным.
С нами творилось что-то странное. Можно было бы всё списать на необычность пейзажа (давно ли вам доводилось стоять в облаке?), но и это будет не совсем верным определением. Невысокий кустарник, росший на обочине, двоился в глазах и наплывал, увеличивался в размерах, буквально валился на наши головы. Мозги очень четко приказывали ногам сделать шаг вперед, а ноги, дурачась, отвечали – «фигушки!», или выделывали такие коленца, что поневоле приходилось крепко держаться за кузов джипа.
- Это перевал, - коротко объяснил Итун. – Дальше будет легче. Мы резко поднялись в гору, с двухсот метров над уровнем моря до четырех километров. И это счастье, что мы едем так долго по дороге. Есть время адаптироваться хоть чуть-чуть. Если бы здесь была подвесная дорога, ощущения были бы еще острее.
- Итун, миленький, а что делать, если я не могу вздохнуть? – проскулила Инна.
- Садись в машину и закрывай окна. Сейчас включим кондиционер, и тебе станет легче. Не знаю почему этот приём срабатывает, но это правда.
Клацая зубами от холода (и на улице, и в кондиционированном джипе было одинаково студёно) мы снова двинулись в путь. Еще час джип натужно рычал, карабкаясь вверх, а затем, словно получив пинок под зад, понесся вниз, повизгивая покрышками и елозя на мокром гравии. Скорость вряд ли превышала километров двадцать-двадцать пять, но звуковые эффекты двигателя и стремительные петли серпантина, меняющиеся как в калейдоскопе, создавали иллюзию, что мы принимаем участие в заезде «Формулы-1».
- Смотрите, вон там внизу – Абема. А сразу за ней пик Тригоры.
Мора осторожно высунул нос в приоткрытое окно.
- Дышать можно! Всё в порядке, - радостно сообщил он, и наша малочисленная команда выбралась на большую смотровую площадку, оглядываясь, немея от открывшейся нам красоты, вдыхая холодный и очень вкусный воздух.
Еще через сорок минут мы были у озера. Точнее, почти у озера. Между тем местом, где остановилась наша машина и поверхностью синевато-серой воды, пролегло добрых пятьсот метров.
- Я же говорил, что Абема к себе не пустит! – страшно гордый своей проницательностью заявил Итун. – Она не каждого индонезийца подпускает, а чужестранца тем более.
- Да что тут особенного? – возмутился Мора. – Подумаешь, озеро чуть-чуть пересохло. Что мы ногами не пройдем к нему?
- А ты попробуй! – хитро улыбнулся папуас.
И действительно, стоило лишь чуть-чуть отойти от полотна дороги, как каменистая почва, поросшая каким-то низкорослым, карликовым кустарником, начинала проваливаться под ногами. Это было настолько удивительно – болото из камней, - что мы не успокоились до тех пор, пока не вымокли до колен. При этом сам Итун и один из его помощников, легко передвигались по этому болоту, собирая валежник для костра, лишь совсем чуть-чуть, самую малость испачкав кроссовки в жидкой грязи.
Когда костерок запылал, а чайник весело засвистел подкопчённым носиком, настал черёд того самого заветного рассказа об «озере любви», ради которого, собственно все и приехали.
- Видите эту траву? – поинтересовался Итун и продемонстрировал веточки невзрачного карликового кустарника, который рос тут в изобилии. Мелкие листочки издавали какой-то очень знакомый аромат, нежный и одновременно сильный, напоминающий смесь камфоры, эвкалипта и бергамота одновременно. – Это наша приворотная, любовная трава. У здешних племен каждый мужчина и каждая женщина должны хотя бы раз в жизни прийти к этому озеру, чтобы набрать себе запас этой травы. Покупать и продавать её нельзя. Она будет оказывать своё магическое действие, если только ты добыл эти веточки сам. Когда папуас встречает женщину, достойную его любви, он приглашает её на свидание. Или женщина сама приглашает на свидание суженого. Это не важно. Они сидят, жгут костёр, разговаривают. Но во время встречи можно незаметно положить в костер несколько таких веточек. Тогда твой любимый вдохнёт дым от этого костра и влюбится в тебя до конца дней. Это проверено тысячами людей.
Инна с опаской покосилась на костёр, в котором весело потрескивала целая охапка любовного багульника.
- Бывает и так,- продолжил Итун, - Что мужчина и женщина знакомятся и женятся безо всякой травы. Как я, например… И они тоже уверены, что любят друг друга…. Только… Только потом, когда-нибудь, тебе встречается женщина, с которой ты вдыхаешь этот дым, и вся твоя жизнь летит к чертовой матери. У меня есть такая женщина. Она работает прачкой в одном богатом доме… Однажды мы жгли ритуальный костёр…
- И что теперь? – затаив дыхание спросила Инна.
- Ничего. Я не хочу войны, которая бы неминуемо случилась, реши я оставить жену и детей. Моя прачка жжет костры в одиночку, но я точно знаю, когда она это делает и… всегда горько плачу. И она тоже плачет. Так и живём…
Назад мы возвращались в полном молчании. Оно начинало становиться совсем невыносимым, но тут нам на выручку пришли местные жители. Большие самосвалы, стоящие у обочины дороги, ожили. Вокруг них закипела работа. Папуасы, одетые и совершенно обнаженные, в катеках, грузили какие-то камни, дрова, переносили с места на место непонятные нам тюки. За их работой присматривали бравые парни в военной форме и с автоматами.
Поддавшись внезапному порыву, мы даже вышли пару раз, чтобы сфотографироваться с солдатами. Вероятно, те никогда не встречали в здешних местах улыбчивых белых женщин в розовых спортивных костюмах, поэтому смущенно отвечали на Иннины вопросы и даже давали подержать надраенное до блеска оружие.
- Ну, ты даёшь! – восхитился Итун.
- А зачем солдаты? – в свою очередь поинтересовалась Инна.
- Если Бог даст, то ты не узнаешь.
Но Бог не дал.
Буквально у следующего поворота серпантина наперерез нашему джипу выскочили два мальчишки (семи и девяти лет) и яростно размахивая самыми настоящими винтовками, приказали затормозить. Через секунду к ним присоединился подросток постарше, в руках у которого был настоящий американский автомат М-16.
- Не выходите из машины! – рявкнул Итун и добавил – Дайте мне сымбако. Здесь блок-посты контрабандистов.
Достав из коробки горсть конфет и пачку печенья, наш проводник вручил их детям.
- Гуля-ка!!!!!!! (Конфеты!) Терима каси! Спасибо! – словно смирные овечки ответили юные террористы, исполнившись совершенно неподдельного восторга, и так же внезапно исчезли в кустах, как и появились.
- Возьмите в руки все конфеты, рис, соль, сахар. – Итун отдавал распоряжения коротко, по-военному. – Детям передавайте через окна конфеты, взрослым – всё остальное.
Гуманитарный джип продолжил путешествие по опасной дороге.
Почти у самой Вамены (во всяком случае, она уже виднелась с высоты птичьего полета) наши запасы значительно истощились и в огромной коробке перекатывались лишь пара бутылок растительного масла, несколько коробок с чаем и банка кофе. У Моры на коленях оставался пакет сахара, горсть конфет и баночка с солью.
- Остановимся у той деревушки, - попросил наш отельный водитель Люсик. – Там живет дед, который сам воспитывает пятерых внуков. Его жена, дочь и зять погибли. Ушли в горы и не вернулись. Так что им сымбако придется очень кстати. Только пусть мадам Инна не выходит. Дед очень боится белых людей.
Мы остановились. С пригорка, на котором виднелась одинокая хижина, в нашу сторону направился, прихрамывая, дедок в катеке. Вёл он себя несколько странно, словно осторожный бродячий пёс, который чует запах еды, но готов удрать при малейшей опасности. Итун обратился к нему на папуасском языке и протянул подарки. Дедушка и ребятня, снующая вокруг него, схватили бутылки с маслом и прочую снедь, заохали, заквакали своим традиционным «ва-ва-ва» (спасибо) и довольно резво ретировались к хижине.
- Итун, - тихо позвала Инна. – А как зовут ту твою прачку, что жжёт ритуальную траву? Мне это нужно записать для книги…
- Прачку? Какую прачку? Я женат, и у меня четверо взрослых детей, - сурово ответствовал папуас и быстро перевел разговор в другое русло. – Мы всем рассказали в отеле, что едем на рыбалку. Так, может быть, мы вернемся с рыбой?
- Классно, - обрадовался Мора.
- Давайте, - без энтузиазма согласилась Инна. – Мне сейчас для полного счастья только рыбку половить осталось…
Однако оказалось, что рыбу ловить никто не собирается. Рыбалка – это единственный «хлеб» для многих местных жителей, потому что дело это муторное и тяжелое. Не смотря на обилие рек в округе, рыбы в них водится мало, добывают её с трудом. Можно было бы рыбачить и в горах, в озерах. Но пока дойдёшь с горы до Вамены, пока постоишь на рынке по жаре со скоропортящимся продуктом, рискуешь оказаться совсем без денег.
Рыбные ряды местного рынка мы даже описывать вам не беремся. Специфический, ни с чем не сравнимый запах никогда не убиравшихся рыбных отходов и гниющих потрохов – это экзотика на любителя. Повязав лица платками, Мора и Итун быстро прошли в самую гущу людского муравейника, и уже через пять минут вынырнули оттуда, неся на кукане четырёх вполне приличных сомиков.
- А почему у них на теле раны? – спросила Инна, рассматривая с жалостью живых еще рыбин, истекающих кровью.
- Так их же острогами ловят, - ответил Мора, укладывая рыбу в пакет и приспосабливая его поближе к ледяной струе кондиционера.
- Мора, а можно я поеду в кузове? Мне сомиков жалко….
- Как хочешь, дорогая…
До отеля оставалось всего каких-то тридцать минут езды.
Однако, как оказалось, насыщенный приключениями день еще не до конца продемонстрировал все прелести ваменской жизни. Пока джип выбирался с местного рынка, отчаянно сигналя каждые две минуты, мирный пейзаж сонных улиц сказочным образом изменился. Теперь они не были пустыми. По тротуарам, по проезжей части, в одну сторону с нами текла нескончаемая людская река, и с каждый переулком, примыкающим к главной дороге, эта река становилась всё полноводнее и полноводнее. Люди были возбуждены, они то и дело переходили с быстрого шага на бег, громко кричали и размахивали руками. Инна забарабанила по крыше кабины джипа:
- Эй, что происходит?!
- Предвыборная кампания! – перекрикивая толпу, ответил Итун. – Говорят, что один из кандидатов на поле возле старого аэродрома раздает населению мясо шестисот свиней и шести тысяч кур!
Наша дорога проходила чуть в стороне от основанного места событий, но пролегала она столь удачно (как нам сначала показалось), что всё варварское великолепие предвыборной агитации было нам видно как на ладони. Мы ехали по возвышенности, а «раздача слонов» осуществлялась метрах в семидесяти от нас, несколько ниже. Вдруг воздух прорезали десятки сухих щелчков. Было такое впечатление, что джип едет по грецким орехам, и они лопаются с характерным хлопающим звуком.
- Ложитесь на дно! – не своим голосом заорал Итун, и, еще не понимая в чем дело, Инна и два папуаса (среди которых была и жена Исайи, подобранная нами на рынке в попутчицы) мгновенно прижались к грязной соломе, лежащей на дне. «Шишки мне гарантированы», - подумала Могилева, стараясь просунуть для амортизации под щеку кулак.
Минут через пять мы уже выехали из опасной зоны.
- Что это было? – клацая зубами и надеясь, что ни один из них не выбило на тряских ухабах, спросила женщина.
- Полиция стреляла в воздух. Иначе толпа просто раздавила бы и кандидата, и друг друга. Мяса всё равно на всех бы не хватило. Ну а мы как раз оказались на линии огня….
- Ни фига себе, съездили к романтическому озеру, - выдохнула Инна, пугаясь задним числом.
Правда, испуг в подобных случаях всегда несколько преувеличен. Ты же жив, здоров, всё окончилось благополучно? И прекрасно! А вот, если бы….
Но история, как всем известно, не терпит сослагательного наклонения. Поэтому никакое «если бы» настроения испортить не могло. Тем более, что в «Балием-Валее» (Мора и Инна нисколько в том не сомневались) их опять ждали друзья-папуасы, принарядившиеся «по традиции» к праздничному ужину. На сей раз им предстояло отведать блюдо, которое Мора считал страшно смешным, называл «ухой», с ударением на первый слог, демонстрируя своё, слегка оттопыренное и запылившееся в папуасских горах коричневое ухо.
Глава 19
(где-то в джунглях, за «красной линией»)
Наша лодка всё плыла и плыла по мутноватой воде узкой реки в тоннеле из плотного переплетения лиан, пальм и высокого ивняка. Поначалу мы опасливо озирались по сторонам, держа наготове фотоаппараты и видеокамеру: с одной стороны было страшно обнаружить у борта какого-нибудь крокодила или свисающую с лианы змею, но с другой – именно их мы и высматривали. Но экзотические твари не спешили радовать нас своим присутствием, а щёлкать безостановочно совершенно одинаковые деревья и кусты уже порядком надоело.
- Эх, была б здесь Инка, она бы уже извела Исайю своим вечным нытьём «а сколько нам еще плыть?», согласен? – Миша полулежал на дне лодки, закрепив камеру на голове. – Но нам с тобой несолидно как-то задавать такие вопросы.
- Согласен, - Петрович последний раз затянулся отсыревшей сигаретой и выбросил окурок в воду.
- Кстати, а сколько нам еще плыть? – поинтересовался Миша и тут же расхохотался.
- По моим прикидкам – пару часов. Если я верно понял объяснения Исайи, то к обеду мы должны причалить около какой-то большой тропы, а оттуда, срезав путь, прямо через джунгли дойти до деревни.
Михаил покосился на кроссовки Ани, весело болтающей с папуасами. (Точнее, весело болтали они, а девушка только улыбалась в ответ и изредка кивала головой):
- Ань, ты уверена, что тебе не нужно переобуться? Тут не Москва, в подобной лакированной красоте долго не проходишь…
- А что я могу поделать? Это были единственные кроссовки с высокой щиколоткой и относительно легкие, которые мне удалось купить перед поездкой. В тех магазинах для военных или для экстремального спорта, которые мне порекомендовали Петрович и Инна, вообще ничего подходящего по размеру не было. Ну не выпускают у нас армейских ботинок 37-го размера… А брать сапожищи для горных восхождений, каждый из которых весит тонну и весь покрыт шипами, словно ёж, я не захотела. Я бы в них и шагу не сделала.
- Есть такое дело…, - согласился Михаил и внимательно посмотрел на девушку. Как же она изменилась за эти два дня… Из егозы, модной столичной «штучки», которая отправилась на поиски приключений, не совсем отдавая себе отчет в том, куда и зачем она едет, Анна мгновенно превратилась в сосредоточенную, предельно собранную и максимально «комфортную» для своих товарищей путешественницу. Ни слова жалоб, ни намёка на нытьё… Хотя даже подготовленному и прошедшему армию мужчине здесь бы пришлось не сладко: умопомрачительная духота, постоянная жажда, пот, заливающий глаза и тысячи всевозможных «неудобств» - от комаров, муравьев, пауков и ос до раздражающей цивилизованного человека липкой грязи, которая непостижимым образом приклеивалась к рукам, ногам, лицу буквально через секунду после того, как ты протер себя влажной салфеткой. Запасы детола – специального дезинфицирующего средства – таяли буквально на глазах, но чище ты себя при этом не чувствовал.
Перешагивая через лежащих на дне папуасов, к Михаилу и Петровичу приблизился Исайя:
- Я им сказал, что теперь я самый важный человек в Вамене, потому что про меня написана книга. Я же правду сказал, Петрович?
- Истинную правду. Только почему они смеялись? Не поверили тебе?
- Если бы не поверили, я бы их выбросил за борт, - на полном серьезе ответил маленький папуас. – А смеялись они потому, что я им рассказывал про свадьбу своего племянника. Они тут совсем дикие и не знают, что такое настоящая свадьба…
- Кстати, мы тоже не знаем, что такое настоящая папуасская свадьба. Расскажешь? – оживились путешественники.
- Ладно, - не стал кочевряжиться и набивать себе цену наш проводник, - Слушайте. Самой крутой считается та свадьба, где папуас или папуаска женятся на индонезийцах. Это вообще мечта. В таком браке и дети красивее, и сразу можно выделиться из массы твоих соседей.
- Почему?
- Как почему? Ты глупый, что ли, Андрей? Папуасы имеют родню только здесь, в Вамене, или в джунглях. А индонезиец где?
- Где?
- Да хоть где! Хоть на Яве, хоть в Макассаре, хоть на Бали. И денег у той родни несравненно больше, чем у нас. Дошло? Правда, такие браки всё еще большая редкость. В Джаяпуре, говорят, случаются, но в Вамене почти нет.
- А твой племянник на ком женился?
- На Берни. Она папуаска. Наша семья заплатила за Берни двадцать свиней. Просили больше, но Берни не самая красивая девушка Вамены, да к тому же сама влюблена как кошка в моего племянника, поэтому сторговались. Свадьбу играли летом. Гостей было человек двести. И все принесли в подарок тарелки.
- Тарелки? Зачем? Чтобы жена, поскандалив, могла бить посуду в своё удовольствие?
- Шутишь, да? Если в доме много тарелок, значит это богатый дом. В таком доме уже не едят из общей миски. Ну и вообще…. Модно так. Понимаете?
- Пока не очень. Ты подробнее о церемонии расскажи, - попросил Михаил, вспоминая, как три недели назад мы гуляли на свадьбе в маленькой рыбацкой деревне на Яве.
- Свадьба начинается на рассвете. Все гости идут на рынок и покупают всякие фрукты, зелень, цветы. Все, кроме стариков. Те прямо с утра сидят в доме жениха и принимают подарки. Самые старые рассказывают каждому гостю историю рода невесты и историю рода жениха. А родители варят еду. Много риса, много мяса, овощей, но самое главное блюдо – это сатан.
- Что такое сатан?
- Андрей, помнишь тот красный фрукт, который нам готовили комбаи?
- Ну да, им еще Саша Фетисов отравился…
- Не им… Это просто так совпало… В общем, берется этот фрукт, потом сладкий картофель, еще саго, сначала все печется, потом варится, или наоборот… Я точно не помню. Но в результате получается такой сероватый кисель, очень вкусный. Если есть сатан и жевать бетель, то можно стать сильным и веселым на много часов….
- Андрюша, а объясни мне ,зачем они вообще жуют эту гадость? – вмешалась Аня. – Рты выглядят отвратительно, все словно плюются кровью…
- О! Это мы выяснили еще в прошлые приезды. Жаль, что здесь нет Могилевой, она бы тебе живописала всё подробно. Я знаю, что даже Мора втихаря этот орешек поджевывает.
- Но зачем?
- Наркотик… Правда, слабый. Вообще-то это листья какого-то перца, орех арака, по-моему, и известь. Этот сверток засовывается в рот, жуется или сосётся. Некоторые с ним даже спят, как с соской. Считается, что такая «конфета» успокаивает чувство голода и боль, повышает настроение, вызывает прилив бодрости. Бетель давали мальчикам перед обрезанием, вдовам - перед тем, как отрубить им фалангу пальца после смерти мужа. Папуасы уверены, что бетель очищает рот, придает запаху изо рта сладкий аромат, укрепляет голос, язык и зубы, челюсти и органы чувств, и вообще защищает от болезней. Он острый, горький, пряный, сладкий, соленый, вяжущий одновременно, он убивает глистов, убирает слизь из кишечника и даже разжигает страсть. Данные науки впоследствии не подтвердили многие из этих положений, в том числе свойства укреплять зубы, десны и придавать рту приятный запах. Без надлежащей чистки зубы папуасов чернеют и покрываются зубным камнем, десны воспаляются. Но я уверен, что основная причина популярности бетеля – это наркотическая эйфория. Кстати, если тебе предложат бетель, обязательно бери, потом тихонько выплюнешь. Отказ взять бетель расценивается как оскорбление. Я прав, Исайя?
Наш маленький приятель демонстративно отвернулся, а потом и вовсе перебрался на другой конец лодки.
- Эй, дружище, ты чего?
- Ничего, - буркнул папуас, яростно расчёсывая ногу под оранжевой штаниной.
- Ты на что обиделся?
- Исайя не обиделся… Просто он главный герой книги, а не ты. Моих фотографий там много-много, а твоих совсем нет. Но ты говоришь долго, а я молчу.
- Ой, прости, пожалуйста, - рассмеялся Петрович. – Рассказывай дальше. Нам это очень важно для следующей книги.
- Правда? – мгновенно оттаял наш друг. – Ну, ладно…
С ловкостью обезьянки он снова перебрался к нам, на корму, и, как ни в чем не бывало, продолжил:
- После того, как собрались все гости, женщины должны поплакать. Жених и невеста тоже плачут, но не сильно. Потом приезжает пастор и быстро женит парня и девушку.
- Венчает?
- Женит. Он говорит, что теперь они муж и жена. А потом все начинают танцевать. Люди едят, жуют бетель, целуются и снова едят. Драться и скандалить нельзя! Если ты подерешься на свадьбе, тебя потом могут просто отравить.
- А спиртное вы пьете? – спросил Михаил. – Я слышал, что сейчас в Вамене контрабандным способом продают виски и ром.
- Некоторые пьют. Но потом всё плохо. Когда человек пьёт, как я например, он легко может кого-то убить. А на свадьбе это табу, я же говорил уже…
- А свадьбы комбаев и короваев как проходят? – поинтересовался Петрович.
- Да почти так же. Только у них нет тарелок. Совсем! – презрительно скривился Исайя и сплюнул сквозь зубы. – Что вы от них хотите, они же дикие совсем!
Тем временем река сделала еще одну петлю и внезапно стала значительно шире. Исайя напрягся. «Уже близко!» - догадались мы. Заволновались и остальные папуасы. Чем было их волнение – трудно сказать. Однако «капитан корабля» - владелец лодки – стал что-то пылко втолковывать Исайе, показывая поочередно то на небо, то на свои часы.
- Чего он хочет? – спросил Миша.
- Денег.
- Так заплати ему!
- Э-э-э, нет, - отрезал папуас, - Если я сейчас отдам деньги, то он уплывет обратно, и мы не сможем вернуться. Я предложил оставить ему на четыре дня еды. Лучше, конечно, из вашей черной сумки. Пусть ест куриный корм.
- Нет уж, - не согласилась Аня. – Я тащила эту сумку из самой Москвы, потому что уверена в качестве наших продуктов. Есть рагу из червяков в лесу я не буду…
После недолгих споров, лодочнику оставили рис, чай, кофе и пару банок каких-то консервов. Мужчина расплылся в улыбке, и затолкал поглубже под сидение свой маленький пакет с коробочками чего-то, напоминающего «Доширак». Вероятно, он не рассчитывал на то, что его пассажиры будут столь щедры, и теперь радовался, что лихо провёл всех нас, включая знаменитого героя «Большой Книги» - Исайю.
- Ну что, братцы, в путь? – бодро спросил нас проводник и мы, вместе с двумя портерами выбрались на топкий берег.
Стоило сделать всего пять или десять шагов, как джунгли окружили нас так плотно, что дышать стало практически невозможно. Широкая просека, у которой мы причалили, осталась в стороне, а наш отряд направился в сторону, почти перпендикулярную большой дороге. «Так короче!» - объяснил Исайя.
Короче-то оно короче, но и труднее многократно.
Портеры остались где-то позади, груженые провиантом и нашими рюкзаками. Мы шли практически налегке, неся с собой только технику и небольшие заплечные сумки, в которых были индивидуальные запасы медикаментов, вода и минимальное количество еды: орешки, сухофрукты и прочая мелочь.
- Миш, чего-то меня знобит, - шёпотом сообщил товарищу Андрей.
- Перегрелся, наверное, - ответил Михаил, тем не менее, тревожно ощупывая Петровича цепким взглядом. Миша отлично помнил случай внезапной болезни Андрея в Торадже и молил бога, чтобы приступ не повторился.
Забегая вперед, сообщим, что опасения Михаила были не безосновательны. Как выяснилось уже по приезду в Москву, Андрей подхватил-таки где-то на Яве или на Флоресе малярию, причем самую опасную её форму – тропическую. Если бы не таблетки, которые ему дали в тораджинском госпитале, поход в джунгли мог закончиться совсем плачевно. Обычно на восьмой-десятый дни с момент начала болезни тропическая малярия почти не оставляет шансов на выживание…
Но пока о смертоносной заразе никто в отряде не подозревал.
- Предлагаю передвигаться по принципу «гонка за лидером», - внёс рацпредложение Миша, выяснив у Исайи, что отряд должен был держать очень высокий темп передвижения. – Будем меняться местами. Идущий впереди выкладывается на все сто процентов. Остальные подтягиваются за ним.
Как ни удивительно, но подобное чередование имело смысл. Наша скорость существенно увеличилась.
Мы шли, точнее, почти бежали по джунглям уже почти два часа. Небо начинало стремительно темнеть и Исайя требовал прибавить темп. Но это быдл уже за гранью человеческих возможностей. Даже портеры, привычные к здешнему климату, отстали от нас на добрые пару километров, а сами мы почти падали на землю от усталости.
Дорога, по которой мы шли (точнее, не дорога, а просто направление) могло бы стать мечтой какого-нибудь злобного полковника в отряде спецназа: о такой полосе препятствий можно было только мечтать. Мы перебирались через завалы валежника, перепрыгивали через ручьи, увязали в топких болотах и постоянно поскальзывались то на гнилых брёвнах, то на взявшемся из ниоткуда круглом галечнике, покрытом мхом и слизью.
- Аня, гоп-ля! – выкрикнул Исайя заимствованное у Миши выражение.
Девушка притормозила, едва переводя дыхание, а «первый номер» занял Исайя. Джунгли стали чуть-чуть более разреженными. Пару раз мы заметили поваленные саговые пальмы. Вероятно, деревня была уже где-то рядом.
Буквально через секунду после того, как наш папуасский друг занял место лидера, раздался его предупредительный крик, и мы замерли, пройдя по инерции еще пару шагов, и буквально уткнувшись носами в спины друг друга.
- Осторожно! Смотрите!
Мы смотрели, но не видели ничего особенного. Маленький болотистый ручей. Через него перекинуто большое трухлявое дерево. Что так испугало Исайю? Ну, подумаешь, треснуло бы и рассыпалось это дерево под нами и мы бы снова скатились в грязь…, сколько раз это уже случалось?
Но в этот раз Исайя был максимально серьезен. Выломав длинную суковатую палку, он ткнул ей куда-то в сторону дерева. Мы остолбенели. Прямо под коричневой трухлявой корой лежала, свернувшись, огромная пятнистая коричневая гадюка, совершенно невидимая в прелой листве и ошмётьях щепы. Не сложно было бы догадаться, что могло произойти, если бы Исайя её не заметил, или если бы Аня по-прежнему шла первой. Очевидно, что дерево бы рассыпалось под весом человека, и девушка со всего размаху угодила бы ногой ровно в центр ядовитого кольца. Шансов спасти её в этом случае у нас не было бы ни единого…. Смерть от укуса подобной гадюки наступает в течение десяти минут…
- А Саша Подшивайлов говорил, что змеи умные и никогда не ложатся на тех тропинках, где ходят люди, - заикаясь, пробормотала Анечка. – Мы же топали как стадо слонов? Почему она не уползла?
- Нам, как в том анекдоте, с нашим еврейским счастьем попалась глухая гадюка, - вытирая пот со лба, ответил Михаил.
- Миш, я тебя расстрою, наверное, но змеи все глухие, и как тут быть? - зачем-то пояснил Петрович и растерянно развёл руками. Вид при этом у него был такой комичный, что друзья расхохотались, и смеялись так долго, что портеры успели подойти к нам вплотную, а Исайя успел обезглавить и оттащить подальше ядовитую тварь.
(А в это время в Вамене)
А в это время в Вамене Инна и Мора прощались с гостеприимным «Балием-Валеем». И ровно в эту минуту Мора закончил разговор с Сашей Подшивайловым, который рассказал ему о новых приключениях на Суматре. Задержавшаяся с укладкой багажа и многочисленными прощальными поцелуями с персоналом Инна успела лишь поприветствовать Сашу, Володю и Вику, после чего связь прервалась.
- Или у них, или у меня деньги закончились, - печально констатировал Мора.
- Ну, ты же можешь мне своими словами рассказать, как они?
- Попробую… В общем, так… - И Мора приступил к подробному, методичному (иначе он не умел) повествованию:
«У ребят-змееловов, как ты знаешь, время отпуска почти заканчивается. А им еще нужно успеть улететь в Джакарту, а оттуда в заповедник Уджун-Кулонг. Правда, я не очень представляю, что сейчас творится в Джакарте в связи со страшным наводнением. Может быть, все экскурсии и поездки вообще запрещены… Я об этом предупредил Сашу. Но вернусь к его рассказу… Змееловы покинули дом Резы и отправились в Паданг. Саша говорит, что по пути в Паданг Реза завез их на какое-то очень красивое озеро. Эх, жалко, что он не запомнил названия. Я, как урожденный суматранец, тогда бы тебе всё в красках описал. А так могу лишь сказать, что ребят больше всего поразила чистая и темная вода озера, ну и местные нравы. Представляешь, в этот раз Реза попросил не только Вику, но даже Сашу и Вову не ходить по пляжу в шортах или плавках. Ребятам пришлось взять катамаран, заплыть чуть ли не на средину острова, и только там снять одежду и искупаться. Мусульманские законы… Что тут скажешь….
Потом ребята добрались до Паданга и там, по совету твоего покорного слуги, решили сменить свою непонятную гостиницу на вполне приличный «Аксана-отель». Сашиному восторгу не было предела: полотенца пахнут жасмином, в номере сразу два телевизора, в ванной комнате чистый унитаз и работающий душ, постель белоснежная! Что ни говори, а после любого экстрима очень хочется комфорта. Вот я, например, уже жду не дождусь, когда мы с тобой окажемся в «Свисс Бель отеле» в Джаяпуре…»
- А мне будет грустно без моего птицееда, - вздохнула Инна.
- Без кого?!!! - округлил глаза Мора.
- Разве я не говорила тебе, что у меня в номере жил замечательный паук-птицеед? Нет? Я его на ночь накрывала футболкой, чтобы он не вздумал заползти ко мне в кровать, а утром снова отпускала на волю. Говоря по правде, мы с ним соседствовали довольно мирно.
- Говоря по правде, - передразнил Инну Мора и хихикнул, -Я лишний раз убедился, что вы сумасшедшие! И я с большим облегчением пойду сейчас на регистрацию рейса «Вамена-Джаяпура».
Поздно вечером в этот день в Москву полетит письмо:
«Здравствуй, моя драгоценная Ксю! Вот мы и в Джаяпуре. Точнее, снова в Джаяпуре.
Ох, Ксюшка, если бы ты знала, как много мне тебе нужно рассказать…. В Вамене нигде нет интернета, поэтому вечерами я писала тебе долгие-долгие письма, которые отправляю прикрепленным документом. Надеюсь, тебя хотя бы немного развлекут наши приключения. Точнее, наши с Морой приключения. Потому что я совсем не знаю, как там обстоят дела у наших, в джунглях. Сегодня 18 января. Это день рождения Исайи. Точнее, это тот день, который у него записан в паспорте. Аня приготовила нашему другу замечательный подарок. Хочется верить, что Исайя останется доволен.
Я всё время заставляю себя сохранять спокойствие и не нервничать. Но получается у меня это плохо. Надо было мне как-то втихаря иконку Матронушки им в рюкзак подложить. А я оставила её себе, эгоистка несчастная. Теперь вот мучаюсь.
Завтра у нас с Морой по плану вылазка за сувенирами. Часть из них мы привезли из Вамены, но ты же знаешь Петровича: ему подавай не новодел, а только самые-пресамые настоящие вещи папуасов, бывшие в употреблении. Надеюсь, нам повезет, и мы их найдем. А послезавтра я хочу уговорить Мору, чтобы мы пошли на рыбалку с каким-нибудь местным рыбаком. С одной стороны, я очень люблю ловить рыбу. А с другой, (и это важнее!), я просто хочу посмотреть на то, как местные жители зарабатывают себе на хлеб насущный. Точно знаю, что в Сентани они рыбу не ловят – боятся этого проклятого озера.
Значит, пойдем в океан….
Это будет уже двадцатое число….
Останется двадцать первое и двадцать второе…. И в этот день ребята вернутся из-за Красной Линии… Чёрт, да я поседею, пока дождусь этой даты!
Ладно, читай пока мои рассказы и пусть они тебя повеселят!
Обнимаю крепко всех твоих домашних. И не только мужа со свёкром, но и всю четвероногую гвардию, включая псов, котов и даже кур!
Твоя Инка!»
Глава 20
(Джунгли Новой Гвинеи. «Красная Линия»)
По предыдущим путешествиям Андрей помнил, что подходить к деревне вечером нельзя. Папуасы становятся максимально осторожны, и любое чужое вторжение воспринимают как враждебное, а, следовательно, могут запросто стрельнуть из лука или метнуть копьё в незваного гостя.
Но в этот раз, похоже, Исайя решил нарушить вековое правило. Маленький отряд уже вплотную подошел к деревеньке короваев, о чем свидетельствовали десятки поваленных саговых пальм и хорошо заметные в валежнике и в густой траве тропы.
- Андрей, можно тебя на пару слов…, - Исайя нервничал и оглядывался. – Я хочу сказать тебе правду. Мы пришли не в ту деревню, о которой я тебе говорил в Вамене. Туда еще день ходу, а времени у нас нет совсем.
- А куда мы пришли? – насупился Петрович, – В карнавальный центр для туристов?
- Что ты, что ты!!! Туристов здесь почти не бывает. Если только редкие съемочные группы, такие как вы, да и то, раз в год. Это самая настоящая дикая деревня, но она….
Исайя замолчал и молчал так долго, что Андрей не выдержал его великой МХАТовской паузы и поторопил:
- Что она?
- А-эх…, - махнул рукой Исайя. – Она умирает, эта деревня. Здесь остался только старый вождь, точнее, брат вождя. Еще его сын, племянник, две-три женщины и парочка детей. Они такие бедные и немощные, что, боюсь, уже не смогут перекочевать на новое место, а значит умрут здесь от голода… Не сегодня, так завтра.
- Грустно…
- Да, грустно. И ещё… Здесь не будет таких высоких домов – до восьмидесяти метров – о которых я говорил. Максимум пятьдесят. Но ты пойми, мы не сможем за неделю увидеть то, что тебе бы хотелось. Короваи ушли очень-очень далеко.
- Поэтому ты и не боишься идти в деревню вечером?
- Конечно. Ни вождь, ни его сын не станут стрелять. Слишком испуганы… Они могут спрятаться в своём доме, но это ерунда. Я вызову их оттуда.
- А кого они боятся? Других короваев, или комбаев?
- Миссионеров и полицию. Они опасаются, что те силой заставят их перекочевать в домики у реки и жить на подачки от церкви. А это еще хуже, чем голодать здесь. Там они умрут вдвое быстрее. Там даже саговых пальм нет.
- Весёленькая картина…. Мог бы и предупредить заранее. Хотя, о чём я? Альтернативы-то всё равно нет.
- Про альтернативу я не знаю, может и есть она у них. А что это? Это оружие или еда? – Исайя растеряно развел руками. – Но если тебе так нужна была эта альтернатива, я бы обязательно узнал у Итуна.
Петрович невесело рассмеялся.
- О чём шепчемся? – приблизился к приятелям Михаил.
- Исайя предлагает идти в деревню прямо сейчас, не дожидаясь утра.
- Ну и правильно. Тем более, что сегодня восемнадцатое января. Ты не забыл? – Миша подмигнул Андрею и многозначительно покосился на проводника-папуаса.
- Забыл! – честно признался Андрей. – А что я забыл, ты не в курсе?
- Аня… Платье… Исайя…
- Что Исайя? – вскинул поникшую, было, голову папуас, - Что я не так сделал?
- Всё так, братишка! – Миша широко улыбнулся и на перепачканной глиной и болотной тиной физиономии ярко выделились белые зубы. – Где будем лагерь разбивать?
- В деревне! Сейчас только четыре часа, мы всё успеем…
Молодецки свистнув, Исайя умчался сначала в сторону портеров, а потом, с быстротой молнии замелькал уже впереди, в том направлении, где предполагалась деревня.
Минут через двадцать он вернулся сияющий:
- Хорошие новости! В деревне гости. Это круто! Ведь когда много папуасов – это новая красивая книжка, да, Андрей?
- А откуда гости-то? – не стал развивать тему книгоиздания Петрович.
- Я толком не понял…. Может, родня, а может, еще кто-то из умирающей деревни перекочевал, не знаю. Но это первый раз, когда я такое вижу. Обычно короваи никого к себе не пускают. Но тут им уже не до традиций. Я же объяснял… Если нет рук, чтобы охотиться или саго добывать, то любому рады. Тем более, что новые короваи – женщины, в основном.
- А почему это хорошо? В смысле, хорошо, что дамы? – удивился Михаил. – Их же кормить надо, мясо для них добывать.
- Ну, какое тут мясо? – пожал плечами Исайя и даже постучал себя пальцем по лбу, дескать, думай, что спрашиваешь. – Здесь основная еда саго, бананы, ну и рыбалка. А всё это – женская работа. Даже личинки собирают женщины и дети. Так что, мы идём? Они ждут.
Нас, действительно, ждали.
Всё население небольшой деревушки, все восемь или десять человек, высыпали на центральную поляну и стояли, прикрыв рукой глаза от солнца. Они не хмурились, но и улыбок мы не заметили. Ни копий, ни луков в руках не было. Нас не стали пугать даже «понарошку». Хотя, правды ради, стоит сказать, что оружие было совсем неподалёку. Мы заметили приваленные к дереву доспехи, находящиеся на расстоянии вытянутой руки.
Исайя не стал церемониться. Он приблизился к самому старому короваю и панибратски обнял его.
-Кегу-регу-ва-ва-ва-квай-то-сан, - донеслась до нас его быстрая речь на местном наречии, воспринимаемая на слух сплошной какофонией звуков.
- Ва-ва-ва… - повторил вождь, кивая нам.
- Ва-ва-ва! – имитируя гортанную папуасскую речь, вразнобой ответили мы, помня, что это «ва-ва-ва» означает и приветствие, и одобрение, и благодарность одновременно.
- Доставайте подарки! – голосом ротного старшины приказал хитрюга Исайя, и залюбовался тем, как мы беспрекословно бросились выполнять его распоряжение. Сам он при этом что-то интимно шептал на ухо вождю, видимо, поясняя по ходу дела, кто в доме начальник. Еще по прошлым экспедициям мы запомнили, что Исайе страшно нравится чувствовать себя в команде самым важным человеком.
Мы вытащили из рюкзаков соль, сахар, рис, спички, растительное масло (невиданный деликатес!) и несколько упаковок карамелек.
- Да не всё сразу! – не выдержав, сорвался в нашу сторону проводник. – Вы еще им наши продукты отдайте! Надо дарить чуть-чуть, чтобы короваи знали, что мы богатые люди и у нас всегда есть что-то, что они страшно захотят получить.
Ситуация вышла до невозможности глупой. Мы сначала вывалили на полиэтиленовую пленку всё, что привезли с собой, а потом тут же убрали, оставив несколько пачек местных сигарет, пару коробков спичек, пакетик соли и пакет риса.
Надо сказать, что рис в Вамене и в других городах Индонезии продают в больших мешках: минимум по пять килограммов, обычно больше. Но Исайя еще в Декае расфасовал зерно по маленьким пакетам и только теперь до нас дошло, зачем он это сделал.
- Ой, как неудобно перед папуасами! – всплеснула руками Анечка и покраснела.
Однако старый вождь не обиделся. Наоборот, он выглядел страшно довольным. Забрав подарки, старик с быстротой кошки взобрался на дерево, в свой птичий домик, который едва просматривался с земли, и откуда-то сверху, с половины пути, примерно с уровня шестого этажа выкрикнул несколько гортанных фраз. В мгновение ока всё немногочисленное население деревеньки сорвалось с места и поспешило за своим предводителем.
- Сейчас будут курить и сосать соль, - прокомментировал Исайя.
- А что будем делать мы? – поинтересовался Миша.
- Разобьем лагерь и приготовим ужин… Доставай свой корм для кур, - обратился он к Ане.
- Слава Богу, ты становишься сговорчивым, - обрадовалась девушка. – А то я думала, что сегодня опять будем жевать сухой рис!
Анюта быстро вскрыла сумку с сублиматами и выудила оттуда два небольших пакетика:
- Смотри, это гороховый суп с копченостями, а это макароны по-флотски.
- Это суп? – хмыкнул Исайя, ни разу до этого не имевший дело с сублимированной едой. Точнее, он видел в прошлые наши экспедиции, как Саша Фетисов, наш оператор, пользовался похожими пакетами, но до сих пор был уверен, что в них находятся какие-то русские приправы.
Через десять минут, когда вода в котелке весело забулькала, а по лесу разнесся восхитительный аромат грудинки, Исайя недоверчиво изогнул бровь:
- Пахнет свиньёй! – констатировал он. – Как вы её туда засунули?
- Это новейшая технология, - с удовольствием поделилась информацией Аня, - Такую еду раньше брали в космос, а теперь вот, можно брать в поход. Смотри, мы подержали еду в кипятке три минуты и, оп-ля, супчик готов….
- Ладно, ладно, пусть будет по-твоему…, - прищурил глаз Исайя и внезапно попросил – Принеси мне, пожалуйста, во-о-о-он те листочки с пальмы.
- Зачем?
- Я сделаю пакеты и налью туда твою еду для портеров.
Наблюдавший за этим разговором Андрей только усмехнулся. Он не сомневался, что как только Аня отойдет на приличное расстояние, Исайя возьмётся за готовку сам. Так оно и вышло. В гороховый суп был щедро добавлен рис, тапиока, пара головок лука и несколько морковин (благо все это лежало вымытым и порезанным еще с утра, когда планировалось приготовить завтрак). «Ну что ж, едали мы и не такое!», - подумал Петрович и принялся аккуратно протирать линзы фотоаппаратов, любовно разглядывая каждую из них на просвет.
Прошло пять минут, десять… Однако Ани всё не было. Более того, куда-то подевался и Михаил. Андрей нахмурил бровь. Первая заповедь любой экспедиции – не отходить от лагеря одному дальше зоны прямой видимости. Нарушение этого правила может стоить жизни.
Вдруг из дальней палатки раздался сдавленный смешок, пара скомканных фраз и какое-то шебуршание. Андрей удивился еще больше. Если в палатке Аня и Миша, то, что они там делают? Никаких особых «сюсей-пусей» или «ладушек» в отношении своих приятелей Петрович не замечал. Словно в ответ на его вопрос полог палатки распахнулся, и мужчина чуть не рухнул с пенька, на котором сидел вместе со всеми своими вычищенными линзами…
Первым шел Михаил, неся на вытянутых руках тарелку с печеньем, на котором кривобоко стояла зажжённая свечка. А вот следом за ним… Следом за ним, в роскошном вечернем платье до земли, при полном макияже и на высоченных шпильках плыла Анюта.
- Хэппи бёсдей ту ю, хэппи бёсдей ту ю, хэппи бёсдей, Исайя… - слаженно пропел дуэт, приближаясь к костру, где с открытым ртом сидел не только Петрович, но и сам виновник торжества.
Не менее ошарашенный вид был и у наших портеров. Да и короваи, которые, похоже, внимательно наблюдали за лагерем с высоты своего скворечника, горохом посыпались вниз и осторожно приблизились к девушке.
Да уж, такого великолепия ни один из них точно даже во сне не видел. Кисейная юбка развевалась на легком ветерке, стразы корсета тускло поблескивали, глянец лаковых босоножек отражал всполохи костра.
Скорее всего, при первом приближении нашего отряда короваи вообще не идентифицировали пол девушки: она была в брюках, ботинках, кепке, надвинутой на самый лоб и скрывающей волосы, и широкой рубахе, скрывающей всё остальное. Теперь же перед изумленными папуасами стояла настоящая богиня.
Напряжённую атмосферу разрядил сам именинник. Он сел на землю и горько разрыдался:
- Никогда…. Никогда… Ни разу в жизни мой бёздей никто не праздновал, - всхлипнул Исайя, и тут же свирепо рыкнул на портеров, протянувших руки к печенью – Нельзя! Это мой подарок!
Мы даже глазом не успели моргнуть, как наш папуасский друг задул свечу и мгновенно отправил в рот всё содержимое тарелки.
- Вот чёрт, - ругнулся Петрович, - Я даже сфотографировать вас не успел. Почему не предупредили?
- Да мы же намекали тебе миллион раз, - надулась Аня, - А ты изображал склероз.
Миша не выдержал и расхохотался:
- Ну и лица у вас сейчас были… Это точно нужно было снимать…
Короваи совсем ошалели. Один человек плачет (плачет и быстро ест), второй смеётся, третий хмурится… За всю их долгую жизнь в джунглях ни с чем подобным они не сталкивались.
Первыми изумление перебороли коровайки. Как выяснилось, женщины они и в каменном веке – женщины! Дамы робко приблизились к Анюте и стали хороводом ходить вокруг нашей подруги. Наконец одна рискнула и протянула руку к шелковой юбке. «Ва-ва-ва!» - зацокала языком старая папуаска. За ней ощупывать Анино платье стали и остальные представительницы слабого пола.
- Эй, Петрович, предупреди их как-нибудь, что подарить платье я им не смогу. Даже если оно им страшно понравилось! Это подарок любимого мужчины!
- Не волнуйся, - отмахнулся Андрей и быстро защёлкал фотоаппаратом. – Это у индейцев принято дарить человеку понравившуюся ему вещь. Про подобные обычаи у папуасов я не слышал.
Барышни не собирались отпускать Аню из тесного кольца. Белые мужчины с любопытством наблюдали за тем, как их подруга будет выпутываться из сложной ситуации. Прошло тридцать минут. Потом еще тридцать.
- Ну, отпустят они меня, наконец? – не выдержала Анна и даже топнула ножкой. Шпилька тут же увязла во влажной почве.
Словно поняв, о чём идёт речь, коровайки быстро расступились.
- Ф-фу-у-ух! – выдохнула Анюта и без сил опустилась на пенек.
Но радовалась она, как выяснилось, преждевременно. На смену дамам пришли коровайские кавалеры. Ради того, чтобы приблизиться к «невиданному чуду», все как один надели катеки. (До этого некоторые короваи были полностью обнажены, что, по словам Исайи, значило крайнюю степень задавленности жизнью, затравленности и наплевательского отношения к собственной судьбе). Мужчины робко приближались к Анюте и бочком присаживались рядышком на пенёк. Посидев так пять минут, они поднимались и уступали место следующему. Глаза папуасов при это были грустными-грустными, и оставалось только гадать, что их так расстроило.
«Посиделки» продолжались еще минут сорок. Любая попытка Ани приподняться с места пресекалась общим огорченным «Ва-ах!» и протестующими жестами.
- А давайте позовём их ужинать! – нашла выход из положения девушка. – Дурацкое платье! Если бы я знала, что так будет, никакого бы сюрприза не готовила…
(Забегая вперед, скажем, что все те дни, которые мы гостили у папуасов, короваи каждый вечер просили Аню посредством Исайи одевать «тот красивый маль» (юбку), и мы можем только гадать, зачем им это было нужно).
Тем не менее, фраза про еду, да и красноречивый жест Михаила, отбросившего крышку котелка и начавшего накладывать на пальмовые листья горки остывшей густой супо-каши, своё дело сделали. Физический голод оказался сильнее голода духовного, и короваи дружной стайкой переместились к костру. Чем незамедлительно и воспользовалась наша спутница, молнией метнувшаяся к палатке, чтобы переодеться.
Дальнейший вечер прошел относительно спокойно. Мы наметили планы на завтрашний день, выяснив, что сможем поучаствовать в добыче саго. И если в прежние наши визиты это мероприятие означало для нас лишь некий аттракцион, то в этот раз мы понимали, что короваи серьезно нуждаются в нашей помощи. На всю деревню у них был всего один топор, а сильных мужчин, способных повалить пальму толщиной с вековой дуб, всего пара человек. Поэтому помощь неожиданных гостей, среди которых были и папуасы, и крепкие белые мужчины, вооруженные к тому же двумя новенькими топорами (мы их специально купили в подарок) пришлась очень кстати.
Кстати.. К вопросу о топорах…
И Андрей и Исайя прекрасно знали, что рубить саговую пальму железным топором (даже очень острым) значительно сложнее, чем каменным. Каменный топор мочалит волокно пальмы и легко выходит из ствола после удара. Железное лезвие, наоборот, прочно вязнет в плотной влажной древесине. Однако достать «рабочие» каменные топоры в Декае оказалось не просто. То, что предлагали местные умельцы, было не более чем сувенирами. Поэтому пришлось покупать металлические орудия труда. Правда, Исайя сказал, что по джунглям периодически бродят кочевники-коробейники с северных территорий, из тех мест в горах, где традиционно обрабатывают камень. Так что вполне вероятно, наши деревенские друзья рано или поздно встретят таких папуасов и смогут выменять у них новые каменные топоры на что-то из тех вещей, которые мы оставим им в подарок. Будем надеяться, что придут «лоточники» не очень поздно и деревня к тому времени не вымрет от голода.
Пока же мы решили заготовить за два дня столько саго, сколько сможем, чтобы у папуасов был хоть какой-то запас пищи.
Исайя перевёл короваям наше предложение и те, страшно довольные внезапно обретенными волонтёрами, оживились и даже принялись сооружать для нас специальную лестницу в свой главный дом. Подняться по суковатой палке с надолбами на высоту восемнадцатого этажа мы не смогли бы при всём желании.
Под хруст ломаемых веток и отдельных выкриков строителей, решивших работать до самой темноты, мы незаметно уснули.
И только Исайя, отсвечивая своими люминесцентными штанами и курткой, долго-долго сидел у тлеющего костерка, напевая незамысловатое «Хэппи бёсдей, Исайя, хэппи бёсдей ту ю…».
18 января Ксюша в Москве получила очередное письмо от Инны. Очень короткое:
«Привет, Оксанка! Что-то грустно мне, дружище…
Как там наши, в джунглях?
Ты не знаешь, случайно, к чему снятся змеи? Мне они снятся вот уже вторую ночь подряд. Если это напоминание о наших друзьях-змееловах, тогда ладно. Это их профессиональное… Кстати, они звонили уже из Джакарты, там ужас, что творится…
Но если змеи – это плохой знак о Петровиче, то я просто сойду с ума…
Мы с Морой наслаждаемся морским воздухом и ничегонеделаньем. Мне даже неловко засыпать на белоснежной простыне, зная, что за «красной линией» нет не то что простыней, но элементарных условий для сна.
Сегодня Анютка должна была поздравить Исайю с днем рождения. Она даже платье специально взяла для этого. И туфли.
Представляю, как обалдеет Андрюха, считавший каждый грамм лишнего веса, когда узнает, что мы затолкали в их рюкзаки…
Пусть у них всё будет хорошо!
Молиться я не умею, но вот уже который день молюсь…»
Глава 21.
(Джунгли Новой Гвинеи. «Красная Линия»)
Утром шёл дождь….
Точнее, даже не дождь – так, взвесь какая-то висела в воздухе. Говорят, что сейчас страшно модно устанавливать у себя душевые кабинки с таким вот, озонирующим и одновременно опыляющим водным эффектом. Кто бы спорил, в душе, да голеньким, да с ароматным свежим и сухим полотенчиком рядышком – такая процедура кайф и блаженство.
Но попробуйте то же самое проделать в липкой жаре, когда сам господь Бог не разберет, где заканчивается влага от собственного пота и начинается промокание под тепловатыми струями? Удовольствие крайне сомнительное, особенно с учетом того, что намокшие штаны и рубахи сильно затрудняют движения. А ведь вам предстоит не променад по тенистой аллейке, а вскарабкивание по шатким мосткам папуаской лестницы аж на восемнадцатый этаж их птичьего домика!
Первым пошел Михаил.
Мише, в принципе, не нравилось то, как выглядит все последние дни его друг, Петрович. А ночь, проведенная в палатке, что называется бок о бок, дала все основания полагать, что Андрей тщательно скрывает от друзей высокую температуру и озноб. Ночью от спящего Петровича шел такой жар, что не только его собственная одежда полностью высохла, но даже футболка Михаила с той стороны, которой он был повернут к товарищу, оказалась совершенно сухой. Однако утром, вопреки всем опасениям, Андрей выглядел вполне свежим и отдохнувшим.
- Эй, лингвист Шереметьев, ты как? – осторожно поинтересовался Михаил, зная, что тот терпеть не может привлекать внимание к собственной персоне.
- В порядке, прозаик Родин - лаконично ответил Петрович, но ёрничать не стал и продолжил, - Ты знаешь, я как-то странно себя чувствую. Может, акклиматизация меня догнала? Вы в первые дни страдали, а меня сейчас накрыло? И ещё у меня какое-то подспудное чувство, что с чем-то подобным я уже сталкивался. И даже не я сам, а вроде как кто-то еще… В общем, полная каша в сознании…
- У тебя ночью была температура?
- Да??? Не помню. Вот кошмары мне снились, это было… Ладно, проехали. Даже если чуток поколбасило, то сейчас, слава Богу, отпустило. Ну, что? Будем будить Аню, или сами полезем к короваям?
- Пусть поспит. Кстати, Инна зря боялась: Анютка прекрасно держится, ты не находишь?
- Согласен полностью. И честно скажу, удивлён. Я прекрасно помню, как тяжело было Могилёвой в Намибии у химба, как настрадалась еще одна наша подруга Вика Кроль в ЦАРе у пигмеев. Так что ставлю Анюте твердую пятерку.
- Ну и ладушки. Так я полез?
- Может, всё-таки будануть Исайю?
- Он вчера до утра с короваями зажигал. Мы его и танком не поднимем. Пусть спит до тех пор, пока не пойдем пальмы рубить.
Михаил отставил чашку с чаем, сладко потянулся и взглянул на лестницу, которую за вчерашний вечер и часть ночи успели соорудить короваи. Выглядела она довольно хлипкой, да и доходила разве что до трети ствола, на котором болтался, почти полностью скрытый в кроне, маленький домик из веточек. Однако, охота пуще неволи, и Миша решительно подошел к дереву. Первые «ступени» дались легко, хотя очень мешала влажная одежда, да и кроссовки постоянно соскальзывали с мокрых перекладин. Дальше пошло тяжелей… Не смотря на то, что Миша убедился в прочности креплений из лозы и уже не ощупывал каждую новую ветку перед тем, как полностью перенести на неё свой вес, подъём давался всё труднее. Сказывалась высота и, как бы это правильнее сказать, «парусность» лёгкой конструкции. Чем выше забирался Михаил, тем сильнее выгибалась и раскачивалась лесенка. Даже малейшего дуновения ветерка, казалось, было достаточно, чтобы её повело в сторону на добрые полметра.
Добравшись до первой промежуточной «платформы», Михаил перевёл дух и огляделся. Он стоял примерно на уровне четвертого или шестого этажа (шут его разберёт, в джунглях-то). Вид, открывшийся сверху, был завораживающим. Наконец-то стал понятен размер поляны, на которой друзья разбили лагерь – примерно соток пятьдесят, или чуть больше. Серо-желтое пятно «освоенной» земли в тесном кольце высоченных пальм напоминало спутниковые снимки из интернета. Больше всего Михаила поразило количество острых, словно заточенных кольев, остовов бывших деревьев, усеявших поляну так плотно, что свались он со своего хлипкого помоста, точно угодил бы на один из этих шампуров. Папуасы не озадачивались техникой безопасности, а, может быть, им, лесным людям, наоборот, именно такое положение вещей и казалось максимально безопасным: свои в знакомом месте не поранятся, а вот чужаки и дикое зверьё не пройдут.
Отдышавшись, Миша начал осторожно спускаться, не смотря на протестующие возгласы Андрея, который как раз наладил аппаратуру для фотосъемки. «Успею еще попозировать!», - огрызнулся он, понимая, что его приятелю тоже хочется забраться наверх. И если делать это, то делать незамедлительно: дождь закончился, и жара становилась всё более ощутимой.
Препирательства мужчин разбудили Исайю, который выбрался из-за палатки, под тентом которой он ночевал, и теперь, позёвывая, хмурил лоб.
- Почему не подождали? – спросил он, едва ноги Михаила коснулись земли. – Вы глупые, что ли? Глупее папуасов?
Андрей и Миша, переглянувшись, расхохотались. Маленький, седой, но очень воинственный Исайя в своих ярких штанах выглядел очень комично.
- И они еще смеются! – не унимался проводник. – Посмотрите на этих больших белых дураков. Лестница не достроена. Крепления не проверены. Туда может влезть только коровай. Или сам Исайя!!!
- Но я же влез, - отшутился Михаил.
- Да, но я всегда должен идти первым!
И подтягивая на ходу штаны, которые ему были явно великоваты, папуас резво направился к лестнице. Буквально через три минуты, перебирая руками и ногами так, словно он был детенышем какой-то лесной обезьяны, повисая на ветках, раскачиваясь и забрасывая тело сразу через три перекладины вверх, Исайя уже стоял на помосте, курил и нетерпеливо притоптывал босой пяткой:
- Эй, запомнили?! Повторяйте всё в точности! – прокричал он сверху.
Михаил только крякнул:
- Ладно, Андрюха, я, пожалуй, по-своему попробую, а ты держись за мной.
Друзья начали подъём. В этот раз даже Миша поднимался значительно медленнее, контролируя, одновременно и подъём Андрея. Жара давала себя знать. К тому же неугомонный Исайя из самых лучших товарищеских чувств постоянно путался под ногами. Он внезапно возникал перед лицом Михаила, но с обратной стороны лестницы, опускался ниже, проверял и поправлял движения Андрея, чем страшно раздражал последнего, затем снова устремлялся наверх. Лестница и без того напоминающая веревочный трап на корабле, совсем «взбесилась» и ходила ходуном под тремя мужчинами так, словно билась в пляске святого Витта…
Наконец все трое стояли на помосте.
- Ну, что? Стоило оно того? – довольный собой и всем миром поинтересовался Миша.
Андрей не ответил.
Именно в этот момент, глядя на радостные глаза приятеля, на резвящегося над их головами Исайю, Петрович отчетливо вспомнил, что он уже переживал в жизни подобный момент. И тогда тоже рядом был маленький папуас, правда, с ещё не обрезанными волосами и на семь лет моложе. И тогда рядом были такие же удивленно-восторженные глаза его друга, которого даже звали точно так же – Миша. Но всё это было словно в какой-то другой, сказочной и невозвратной бытности, при воспоминании о которой отчего-то першит горло и отчаянно хочется курить….
- Андрей, не кури! Андрей, не кури! Ты обещал! – раздался снизу тонкий голосок. Это проснулась Аня.
- Э-ге-гей! Давай к нам! – сглатывая тугой комок не пролившихся слёз сердито крикнул Петрович. – Тоже мне, путешественница! Залезай, осматривайся и будем собираться за саго. Хотя, нет! Погоди! Сейчас я спущусь с Исайей, и он поможет тебе подняться.
- Ха! Обойдусь без помощников! – храбро заявила девушка и взялась за первую перекладину.
Аня с сожалением отметила, что новенькая футболка, которую она надела утром, при соприкосновении с первой же мокрой палкой окрасилась в грязно-бурый цвет. Рука дрогнула, пальцы почему-то разжались, и девушка резко прислонилась к качающейся лестнице, стараясь унять сердцебиение. «Ты с ума сошла! - строго отругала себя Анна, - Расстояние до земли плёвое. От силы метр. Чего ты трясёшься?». Но следующая перекладина была сантиметров через шестьдесят, а то и все семьдесят. А это означало, что три «ступеньки» сразу увеличат это «плёвое» расстояние вдвое. И спрыгнуть уже будет нельзя. А спуститься – еще сложнее.
- Ну?! Что там? – поинтересовался Михаил сверху, не рискуя спускаться навстречу девушке, чтобы не расшатать лестницу и не напугать «скалолазку».
- Аня, спускайся! – потребовал Андрей. – Будешь делать так, как тебе скажут взрослые. Не играй в игрушки!
Словом, через полчаса, когда уже все три мужчины находились внизу, стало понятно, что лестницу Ане не преодолеть и красотами сверху не полюбоваться. Девушка чуть не плакала:
- Я же никогда в жизни не боялась высоты? Я легче вас и подо мной ни одна палочка не шевелится… Так почему, ПОЧЕМУ я не могу залезть в этот чёртов скворечник?
- Не расстраивайся. Попробуешь еще раз завтра, - приобнял её за талию Исайя, огорченный не меньше самой Анюты.
Тем временем короваи уже собрались у края поляны и переминались с ноги на ногу, не зная, стоит ли напомнить белым людям о том, что накануне они обещали помочь с добычей саго. Занятые воздушной эквилибристикой, мы совсем прозевали тот момент, когда нужно было отправляться в джунгли. Быстро собрав самые необходимые вещи (два топора, мачете, фото и видеотехнику), мы жестами продемонстрировали жителям деревни, что готовы к работе. Исайя от переговоров самоустранился, так как мучительно размышлял о том, чего же так сильно испугалась единственная дама в отряде. Он снова и снова вскарабкивался на перекладины и тряс лестницу с такой силой, что мы всерьёз стали опасаться за её сохранность.
Решив, что нам всё равно не разобраться в тонкой душевной организации нашего папуасского друга и хитросплетении его мыслей, наша троица поспешила вдогонку за процессией.
В прошлой книге – «Возвращение в прошлое» - мы уже описывали в деталях процесс добычи саго. Но для тех, кто читает о наших приключениях впервые, зададим очень простой вопрос…
Вот мы, дети двадцать первого века и космических технологий, страшно гордимся собственной образованностью и багажом полученных знаний. Но чего стоят все наши знания? Никогда не задумывались?
Легко добыть огонь с помощью линзы от очков, но этот феномен фокусировки лучей в одной точке изобрели не мы.
Легко очистить воду от грязи и микробов, растворив в ней специальный химический реагент или элементарную марганцовку. Но и об этом мы знаем только потому, что нам об этом рассказали….
А попробуйте САМОСТОЯТЕЛЬНО решить очень простую задачу: добыть из ствола дерева питательное саго, которое сможет спасти от голодной смерти всё племя!
Напомним: кора саговой пальмы очень прочная, почти железобетонная, сердцевина дерева примерно такая же, как у нашей ели – не слишком плотная, но абсолютно «деревянная». Даже если мы вам сейчас объясним, что из этой деревяшки можно сварить вкусную кашу или испечь лепешку, как вы будете это делать?
Можете не спешить с ответом.
Поразмышляйте.
Примените все полученные вами в школе знания.
Не знаете? Вот то-то!
А короваи, живущие в каменном веке, не умеющие читать и писать, ничего не знающие о соседних странах, народах и научных открытиях, не заканчивавшие престижных лицеев и вузов и ничего не понимающие в сельскохозяйственном производстве, ответ нашли. Более того, знакомясь с самим «процессом», мы убедились, что именно эти первобытные племена, а совсем не американский дядюшка Форд изобрели и первый в жизни конвейер, и самую первую в истории человечества настоящую фабрику, недостаток которой заключается только в одном: её каждый раз приходится сооружать заново.
И разве посмеет кто-либо из нас назвать после этого новогвинейских жителей дикарями?….
Об этом, кстати, рассуждали мы всё то время, пока шли к заветной делянке. Судя по расстоянию, деревенским жителям скоро, действительно, придется туго. Мы отмахали уже несколько километров, а саговых пальм всё не было. Точнее, нам встречались по пути лишь останки бывших «фабричных» производств. Примерно через час наш отряд догнал Исайя, обрадовавший всех известием о том, что он нашел причину Аниного страха. «Какую?» - поинтересовались мы. «Такую!» - не стал откровенничать папуас, но демонстративно показал на свои штаны. Теперь вместо любимых ярких шаровар на нём были одеты точно такие же как у нас хлопковые брюки.
«Ты что-нибудь понял?» - спросил у Миши Петрович. «Нет, а ты?». «И я нет»…
Вот и поговорили.
Наконец вождь заметил нужное дерево. И не одно! Рядом росли сразу три подходящие пальмы. Они были в достаточной мере высокими и толстыми. Во всяком случае, одному человеку не удалось бы обнять подобный ствол руками.
- Да… тут работы дня на два, если не больше, - озадаченно почесал макушку Михаил, попробовав с наскока рубануть по стволу топором. Топор сначала отскочил, словно от камня, а при следующем ударе прочно засел в древесине.
Короваи протянули нам свои каменные топоры и что-то залопотали, показывая на наши. Обмен состоялся. Работа пошла веселей, а через какое-то время и вовсе закипела. Мы тюкали каменными топорами по пальмам, размочаливая кору, а папуасы ловко подрубали волокна дерева нашим металлическим инвентарем.
- Петрович, ты в курсе, что мы их рубим уже второй час? – поинтересовался Михаил, едва переводя дыхание.
- В курсе…. Если это тебя хоть как-то обрадует, могу сказать, что как только пальмы упадут, для мужиков, следовательно, для нас с тобой, наступит шабаш. Можно будет курить бамбук. Остальное сделают дамы…
- Да ладно… Эти тощие бабенки справятся с такими огромными стволищами?
- Посмотришь!
Пока мужчины рубили деревья, женщины тоже не сидели, сложа руки, и Аня, которая вызвалась им помогать, сначала не очень понимала, что они делают. Со старых вырубок были принесены огромные куски одеревеневших листьев, напоминающие длинные корыта или желоба. Эти желоба разместили цепочкой – один в другом – возле небольшого ручья. Потом новые подруги Анюты принялись обдирать с соседних пальм сетчатую «опушку» коры, похожую на куски коричневой марли. Сложив сетку в несколько раз, женщины закрепили её в средине самого большого корыта, а всё сооружение стало напоминать со стороны большую детскую горку, точнее, детскую водную горку в бассейне, с многочисленными поворотами и изгибами странных желобов. Как и положено водной горке заканчивалась она тоже «бассейном», то есть еще одним корытом приличного размера.
- Поберегись! – закричал Михаил
- Ва-ва-ва!!! – заорали вразнобой короваи.
Одно за другим три большущих ствола рухнуло на поляну, скрыв на какое-то время в своей листве каждого из нас. Тут же засвистело мачете Исайи, отсекая мощные, тугие и очень прочные листья. Короваи засмеялись, всячески демонстрируя нам, что очень довольны совместной работой. Мы устали до такой степени, что даже не улыбнулись.
Вождь подошел к Михаилу, снова вложил в его руку топор и потащил за собой, к первому поваленному стволу.
- Андрюха, чего он хочет? Ты же говорил, что всё, шабаш?! – взмолился Михаил.
- Миш, я забыл…. Прости… - Андрей, кряхтя, поднялся вслед за приятелем. – Есть еще часть мужской работы. Нам надо вскрыть эти чёртовы деревяшки, чтобы бабы (прости, Ань!) могли размочалить нутро этой саги…
- А слово «саго» не склоняется! Двойка тебе! – тут же уточнила дотошная Анюта.
- Если б на твоём месте была моя жена…. Догадываешься, куда бы она сейчас отправилась с такими заявлениями?
- А я вот Инне расскажу, что ты о ней сказал, - показала язык Аня.
- А я вот думаю, что тебе следует отправиться по тому же адресу, - нахмурился Андрей.
Не нужно думать, что Миша или Андрей в обычной жизни грубы или не вежливы. Но вы попробуйте встать в семь утра, поскакать макакой по шаткой решетке до шестого этажа, туда и обратно, да еще по жаре, да еще в мокрых штанах. Потом предпримите марш-бросок с полной выкладкой по пересеченной местности, километров, эдак, пяток по болотам и оврагам. Потом еще пару часов помашите тяжелым каменным топором. Потом представьте, что махать топором нужно еще столько же, хотя спина не гнется, а руки отваливаются… И после всего этого постарайтесь трясущимися руками поднести руку дамы к лицу для поцелуя, или ответить цветистым комплиментом на женскую болтовню…
Если вы всё это можете – вы герой. Мы – нет…
Тем не менее, еще через час, когда была вскрыта кора первой пальмы, а мужчины повалились на кучу свежесрубленных листьев, чтобы перекурить, хмурить лоб пришлось уже Анечке. В раскрывшуюся, словно консервная банка, пальму влезли с ногами папуаски и замолотили по тугой древесине деревянными тяпками-граблями. Точнее, их орудие труда напоминала классическую букву «Г», коротким концом которой следовало со всей мочи молотить по пальмовому нутру, превращая дерево сначала в стружки, потом в более мелкие опилки.
Когда пальмовый намолот был частично готов, в работу вступил «саговый конвейер».
Самая старшая коровайка подошла к большому корыту и что-то отрывисто приказала подругам. По её команде женщины стали приносить пальмовую стружку в больших мешках и воду из ручья в пальмовых листьях. Начался процесс «большой стирки». Розоватая жидкость стекала по желобам через сито, собираясь в нижнем корыте. Скоро оно наполнилось, и вода потекла через край. Но на дне, переливаясь нежнейшим перламутром, стал скапливаться осадок плотной бело-розовой массы. Это и было саго. Когда осадка накопилось много, старуха прервала своё монотонное занятие, подошла к корыту и выгребла в самодельный мешок килограммов десять влажной «глины».
«Вэк!» - опять коротко скомандовала она, и всё началось заново…
В лагерь мы возвращались уже почти затемно. Короваи несли в мешках невиданный доселе «урожай». Думается, за этот бесконечный день нам удалось добыть не меньше центнера мокрого саго, которое обеспечит деревню едой почти на месяц, а то и больше.
Не дожидаясь, пока женщины приготовят из саго лепешки, мужчины подходили к мешкам, отщипывали влажные пластилиновые куски и отправляли их в рот.
В этот вечер они не стали даже смотреть в сторону нашей полевой кухни, отдав предпочтение любимому продукту. Лишь пара молодых женщин, одна из которых явно «положила глаз» на одного из наших портеров, согласились угоститься сухофруктами, которые Аня приготовила на десерт.
Заснули мы быстро и как-то одновременно. Еще три минуты назад все сидели у костра, допивали кофе, собирались «принять душ» из подогретой воды из ручья, но вдруг все оказались в одной палатке, включая Исайю, который терпеть не мог ночёвки в замкнутом пространстве. Андрей пошел за фонариком, Миша за репеллентами, Аня за кремом для рук и свежей футболкой, а Исайя – переодеться в свои знаменитые штаны….
Но ни через минуту, ни через две из палатки никто не появился. А еще через мгновение до улыбающихся короваев донесся многоголосый храп, сопение, причмокивания и усталые бормотания… Добыча саго вымотала всех вконец.
Но это был славный день!
Глава 22.
(Джаяпура)
Охота, как говорится, пуще неволи….
А если охота подкреплена убедительной мотивацией супруга – «Умри, но сделай», то какая русская женщина станет противиться такому интеллигентному, но мощному посылу?
- Мора, Морачка, - ныла Инна за завтраком, - Ну давай уже найдём этих чёртовых контрабандистов…. Ну ты же говорил, что они в Джаяпуре обязательно должны быть….
- А смысл? – философски ответствовал Мора, неторопливо жуя жареную до хрусткой корочки вермишель. – Даже если мы найдём все те предметы, о которых просили Андрей и Миша, то каким образом вы будете вывозить их в Россию? Это запрещено!
- Но это же несправедливо! Вы сами убиваете своих казуаров и всяких там райских птичек, делаете из них тоннами разные сувениры, а потом ведёте себя как голубой воришка, герой Ильфа и Петрова…
- А при чём здесь гомосексуалисты?
- Балда! «Голубым воришкой» у нас называют того, кто поступает нехорошо, а потом сам себя стесняется и краснеет. Понимаешь? Краснеет, сгорает со стыда, но делает. Так что давай по правде: если вы изготавливаете сувениры из казуаров, из райских пичуг, из гребнистых крокодилов и прочего, то почему мы не можем купить эти уникальные коллекции для нашего Клуба? Это же традиционное народное творчество папуасов! Музей и любая коллекция, привезенная нами из экспедиций интересны только тогда, когда в них есть действительно уникальные вещи. Какой смысл мне покупать все эти дешёвые поделки, покрытые лаком и украшенные надписью «Папуа 2013»? Что это за выставка будет?
- Хорошо… Пусть так… - не терял терпения Мора. – У меня к тебе два вопроса. Первый: как мы будем искать контрабандистов? Что, станем прямо возле отеля и начнём приставать к прохожим с предложением отвезти нас в бандитскую клубнику?
- Малину! Бандитскую малину! Сколько раз тебя поправлять?
- И второй вопрос: как ты всё это повезёшь? Ты в тюрьму захотела?
- Ой, нет… В тюрьму мне не хочется, но ты же умный, ты обязательно что-то придумаешь…
- Ты хоть понимаешь, на что меня толкаешь? – возмутился Мора и даже очки его от гнева запотели…
Но разве бывает что-то на свете, что могло бы остановить раззадорившуюся русскую женщину? Мора, конечно, ничего не знал про горящие избы и коней, которые тормозились на скаку ещё во времена Некрасова, но попал именно под такой серьезный пресс.
- Мора, ну что? – раздавался в его номере телефонный звонок буквально каждые пять минут. – Ты не передумал?
- Морачка, любименький, когда мы поедем за покупками?
- Мора, тебе принести вкусненького мангового сока? Я в баре заказала… Кстати, ты уже собрался?
К полудню стойкий индонезийский бастион бесславно пал.
- Ладно! – яростно зарычал господин Симамора, вламываясь в номер Могилёвой. – Едем! Твоя взяла! Но за последствия я не отвечаю. Передачи в тюрьму носить не собираюсь!
Представления русской путешественницы о нелегком и романтическом труде контрабандистов основывались на двух столпах мировой приключенческой и нравоучительной литературы – «Сказках старухи Изергиль» Максима Горького и собрании поучительных легенд о мудром Насреддине. Особенно нравилось ей лаконичное предание, которое в «Бухарском манускрипте» так и называлось «Контрабандист»: «Время от времени Насреддин ездил из Персии в Грецию верхом на осле. Каждый раз он вез с собой два тюка соломы, а обратно приезжал без них. Всякий раз охрана обыскивала его, ища контрабанду. И никогда ничего не находила.
- Что вы возите, Насреддин?
- Я контрабандист.
Много лет спустя, становясь с каждым годом все более и более зажиточным, Насреддин поехал в Египет. Один из таможенников повстречался там с ним.
- Скажи мне, Мулла, теперь, когда вы находитесь вне юрисдикции Греции и Персии, и живете здесь в такой роскоши, что же такое вы возили контрабандой, что мы никак не могли поймать вас?
- Ослов! - ответил Насреддин».
- Ослом был я, когда согласился на эту авантюру! – заявил трагическим голосом Мора, когда после двухчасовых скитаний по Джаяпуре и всяческих завуалированных расспросов один из таксистов согласился отвезти друзей в нужное место. Плату он запросил по здешним меркам неслыханную – двести тысяч рупий (двадцать долларов) и полноценный обед в том ресторане, который он сам укажет.
«Надеюсь, он не пойдёт в какой-нибудь здешний «Метрополь»», - проворчала Инна, прикидывая, на какую сумму она может приобрести «контрабанду». Надо честно сказать, что в путешествии все порядком поиздержались.
Однако вкус парня оказался весьма непритязательным. Покрутившись на раздолбанном рыдване по хитросплетению узких улочек, таксист, наконец, притормозил у невзрачного заведения, ничем не отличавшимся от сотен подобных уличных забегаловок. Истина открылась лишь после того, как парень, панибратски приобняв Мору и Инну за плечи и талию, соответственно, фактически втащил их внутрь душного помещения….
За стойкой сидела ОНА – Мадонна, Мисс Папуа или даже Мисс Вселенная, в скромной засаленной маечке и стареньких широких шароварах. Скромная одежда совсем не делала девушку скромницей, похоже она прекрасно знала цену своей красоте: жесткие волосы были выкрашены по здешней моде в огненно-рыжий цвет, глаза и губы искусно подкрашены.
Руки Инны помимо воли потянулись к фотоаппарату.
- Ноу фото, плиз! – отрезала кассирша и, тем не менее, кокетливо улыбнулась всем по очереди. Самой соблазнительной улыбкой, естественно, она одарила нашего таксиста. Парень стоял ошалевший, с мгновенно затуманившимся и окосевшим взглядом, и всё подталкивал нас с Морой к кассе, приговаривая: «Май руссиан френд!».
- Особенно я - «руссиан», - проворчал Мора, но потом философски изрёк, - Вот и верь после этого всяким расистам. Да разве можно сказать, что папуасы некрасивый народ, если у них есть хотя бы одна такая женщина!
Девушка поднялась из-за кассы, грациозно прогнув точеную спину, и покачивая бёдрами, двинулась к одному из двух колченогих столов, покрытых липкой клетчатой клеёнкой. На решетке старенького, визжащего вентилятора, который, по возрасту, вероятно, годился в дедушки юной красавице, болтался огромный кусок серой грязной марли. С тряпки капала вода, а само «полотнище» развевалось на ветру, имитируя, по всей видимости, кондиционер. Барышня сняла марлю, слегка отжала прямо на пол коричневую воду и поелозила тряпкой по столу.
- Окей? – спросила она, кокетливо приподняв тоненькую бровь.
- Окей! – досадливо крякнул Мора, и полез в Инину сумку за детолом и антимикробными салфетками.
- Сама протру, - шикнула на него Могилёва, от всей души жалея несчастного таксиста. Ну, нельзя же быть таким остолопом?! Парень так и стоял столбом, мучительно покраснев. Кстати, вы никогда не задумывались над тем, что даже темнокожие люди умеют краснеть? Мы, вот, убедились в этом воочию.
- Как тебя зовут? – обратилась Инна к кассирше.
- Лиз, - коротко ответила та.
- И что, Лиз, ты здесь хозяйка? В этом ресторане?
- Нет. Я приехала из Вамены, чтобы найти работу….
- Мора, быстренько узнай у водителя, есть ли у него дом, деньги, семья… Только, ради Бога, выйдите на улицу. Будем спасать влюблённого дурня, - прошипела русская сваха и преданно уставилась девушке в глаза, улыбаясь настолько широко, что ей позавидовал бы самый натренированный американский миссионер.
Маленький индонезиец подхватил под локоть упирающегося парня и потащил к выходу. « Я забыл в машине вещи!» - объяснил он Лиз на своём родном языке.
Пока мужчин не было, Инна с любопытством рассматривала меню.
- Зис энд зис – гуд. Азер – бэд. – Лиз брезгливо поморщилась.
- Ага! Значит, это и это есть можно, а от остального мы рискуем загреметь в больницу, - правильно поняла женщина объяснения красавицы, и сделала вывод о том, что девушка, в принципе, совсем не плохая. Как минимум, честная. – Тогда неси всем нам «зис энд зис»….
- У Израэля свой дом на берегу, мама, папа и три сестры. Но сёстры уже замужем и живут отдельно! - радостно сообщил возвратившийся Мора. – Такси, кстати, тоже принадлежит его семье. Парень лишь платит муниципалитету налог за занятие частным извозом. Израэлю двадцать девять лет и он никогда не был женат. Кстати, с Лиз он еще ни разу не разговаривал, хотя признался, что обедает здесь почти каждый день.
- Мора, а как сказать по-индонезийски: «У вас товар, а у нас купец»?
- Что такое купец?
- В словаре посмотри…. Это – гм-м-м, … директор магазина.
- Но Израэль водитель, а не продавец!
- Ты не умничай, а переводи… И потом еще добавь, что мы – высокопоставленные зарубежные друзья этого замечательного молодого мужчины, дружим домами и всячески его поддерживаем….
- Как могут дружить дома?
- Чёрт! Надо тебе больше русских фильмов смотреть. Ты наш сленг совсем не понимаешь.
- Понимаю! – обиделся Мора и тут же, не задумываясь, выдал тираду из пяти самых распространённых матерных слов, загибая пальцы и гордясь своим словарным запасом.
- Дружище, - покраснела теперь уже Инна, - Сленг и мат несколько разные вещи…
- Да? – почесал макушку Мора и добавил, - А слово «б….дь» - это сленг или мат?
Примерно через час мы вышли из забегаловки.
Сватовство продвинулось так далеко, что влюблённый таксист не только заполучил номер мобильного телефона Лиз, но и согласие потенциальной невесты сходить вечером вместе с ним и его русскими друзьями в гости к родителям Израэля, или в хороший рыбный ресторан на набережной. Разжились мы и парочкой фотографий красавицы, правда, в отсутствии цифрового фотоаппарата, нельзя было сказать, насколько хорошими получились кадры.
Однако, главная задача дня – добыча эксклюзивных сувениров - пока ещё так и не была решена. Правда, судя по блеску глаз окрылённого своими успехами Израэля, теперь эту контрабанду он был готов принести нам прямо в зубах.
«Сувенирные лавочки для своих» находились где-то на самой окраине Джаяпуры, на высоком холме, с которого открывался прекрасный вид на бухту, да и на сам город.
Нужно сказать, что за те семь лет, которые прошли с момента нашего последнего визита, папуасская столица, действительно, сильно преобразилась. Город стал опрятней, красивей, нарядней. Он уже готов был распахнуть свои дружелюбные объятия сотням туристов из разных стран мира, но не хватало одной мелочи… Глядя на Джаяпуру, невольно вспоминалась бессмертная фраза премьера Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось как всегда!». Город, стоящий на берегу сказочного озера Сентани и красивейшего океана – не имел ни одного приличного пляжа. О таких туристических забавах как дайвинг или хотя бы организованная рыбалка тут никто слыхом не слыхивал. Да и самих туристических агентств было не больше пяти штук. Главным их бизнесом оставалась организация путешествий на остров Биак, в Вамену, или в Агатс, то есть, как ни крути, прямёхонько в руки к прямым конкурентам Джаяпуры.
«Что ты хочешь? Это бизнес по-папуасски!», - философски изрёк Мора, пока наша машинка карабкалась по крутым улочкам.
Наконец мы прибыли на место…
- Он издевается над нами, что ли? – разочарованно протянула Могилёва, увидев, что такси притормозило у стандартной сувенирной лавки, коих даже в Вамене было предостаточно. На стеллажах и в витринах лежали разрисованные катеки, торчали декоративные копья, а главным «сувениром» являлись деревянные панно со сценами из папуасской жизни, украшенные всё той же надписью «Papua 2013».
- Пойдёмте со мной, - поманил нас парень рукой, пресекая попытки пассажиров остаться в машине, чтобы добраться до «правильного»места.
Мы нехотя повиновались.
Пробираясь через гроздья аляповатых сумок из кожи молодого дерматина, висящих над головами посетителей на манер летучих лисиц в мангровых зарослях Флореса, мы пробирались вглубь магазинчика. Он оказался почти бесконечным. Три метра по фронтону (вряд ли больше), удачно камуфлировали лабиринт коридоров, комнат и комнаток, некоторые из которых имели еще и лестницы, ведущие на второй этаж.
- Катакомбы какие-то! – проворчала Инна, но ноздри её при этом азартно раздувались, ибо даже дураку было ясно, что тайники обычной лавки скрывают нечто большее, чем выставленный напоказ ширпотреб. Наконец Израэль и юркий парнишка лет семнадцати, который встретил нас у входа в магазин, остановились.
- Лук! (Смотрите), - предложил таксист.
Мы разинули рты.
Это был даже не музей. Это было нечто совсем особенное, не сравнимое ни с чем, виденным нами ранее. Любой историк, этнограф или антрополог мира дорого бы заплатил, чтобы оказаться на нашем месте. Из рассказов портье нашего отеля мы знали, что бывший джаяпурский краеведческий музей сгорел несколько лет тому назад. Нам удалось его застать и увидеть еще до пожара. Но, поверьте, и там не было такой богатейшей коллекции. Судя по возрасту некоторых экспонатов, найдены или приобретены они были лет пятьдесят-шестьдесят назад, а то и раньше. Были в лавочке знаменитые папуасские «кольчуги» (бронежилеты, как метко обозвал их в свое время Андрей). Они были выполнены из тонких пластин особо прочной древесины и тончайших сколов какого-то слоистого минерала, похожего на сланец. Думается, что такие доспехи прекрасно защищали воинов не только от стрел и копий, но могли бы выдержать и куда более серьезное оружие.
Были в лавке огромные ритуальные костюмы-бочки, расшитые тысячами перламутровых раковин, декорированные сотнями ярчайших перьев райских птиц и разукрашенные в самые невообразимые цвета.
Жуткое впечатление производили ножи и кинжалы из человеческих берцовых костей (видимо, во времена расцвета каннибализма все части жертвы употреблялись в дело). Рядом с ними находились запыленные черепа, обмазанные глиной и оплетенные сетками из пальмовой тапы, которые, возможно, служили для каких-то ритуальных целей или являлись обычными сосудами для воды…
И, конечно же, были в лавочке те самые «контрабандные» товары из костей, клювов и лап казуаров, казавшиеся, если честно, сущей безделицей в сравнении со всем остальным. Но Михаил и Андрей хотели именно казуаров, так что Мора указал именно на них.
- Вай? Почему? – удивился молодой продавец. – Это просто поделки… Папуасы их делают для красоты, в работе и в жизни они мало пригодны. Вот этот кинжал с ручкой из головы тукана, или из головы казуара одевают на пояс всего раз в год, на день свиньи, когда хотят похвастаться перед соседями. А эти лапы казуара вообще бесполезны! Нам их привозят просто так, со всем остальным товаром… Их обычно покупают для украшения местных отелей и ресторанчиков. Никакого практического значения у них нет. Возьмите лучше сушеную лапку трехлетнего крокодила, которую специально отрубают охотники, отпуская затем крокодила на волю. Она хотя бы людей лечит. Надо одеть её на шею больному, вырыть в земле яму, вроде могилы, и положить туда того, кто страдает от неизлечимой болезни. Ночью крокодил придет за своей лапой и заберёт её вместе со всеми болезнями.
- Ага! Классно! Берём! – серьезно ответила Могилёва и подмигнула Море. – Только дарить этот чудо-талисман нужно вместе с памперсами. А то больной, не ровен час, обделается от страха, когда крокодил за лапой придёт… Особенно, если он в Москву явится…
Переходя от экспоната к экспонату, мы познакомились с папуасской культурой значительно ближе, чем если бы перечитали сотни умных книжек. Нам показали сосуды с ядами самого разного происхождения, которыми папуасы смазывают стрелы и копья. Яды эти оказывают самое разное действие. Они могут мгновенно умертвить жертву, а могут временно парализовать конечность, скажем, дикой свиньи, и тогда её можно будет донести до деревни живой, чтобы затем оставить на разведение поросят.
Мы увидели специальные сосуды для приготовления местной «водки», выполненные из той же тыквы, что и катеки, но более удлиненной и закрученной спиралью. Папуасы жуют какие-то сладкие корешки, или листья, сплёвывают всё это в эту «катеку». Сосуд медленно наполняется слюнной жвачкой. На его конце проделано маленькое отверстие, заткнутое пробкой из зуба какого-то зверя. Суть этого «самогонного аппарата» заключается в непрерывном изготовлении хмельного зелья. Забродившая слюна, добираясь до отверстия, уже пригодна для употребления. Папуасы отсасывают нужное количество алкогольной бражки (как правило, им хватает для полного опьянения одного-двух глотков) и снова затыкают пробку. На следующий день они снова жуют и снова отпивают.
- Мора, узнай, этим винзаводом пользовались?
- Конечно! – гордо ответил паренёк. – У нас все предметы подлинные!
- Тогда я не очень хочу его покупать. Мало ли, вдруг там чего-то не добродило…. Кстати, и катеки нам нужны настоящие, но не ношенные. Просто те, которые папуасы делали как бы для себя…
Когда подошло время раскошеливаться, оказалось, что наших денег почти ни на что не хватает. Мы приобрели три лапы казуара, пару кинжалов с головами тукана и казуара, несколько всамделишных щитов, копий и комплектов луков со стрелами. Все они были рабочими и бывшими в употреблении. Хватило у нас долларов и на короны из перьев райских птиц, и на каменные топоры (с одной стороны костяной кинжал с заглушкой из деревянных ножен, с другой – колун из камня). Самые ценные экспонаты, увы, стоили так баснословно дорого, что мы даже не пробовали торговаться.
Груженные свертками с покупками мы покинули «приют контрабандистов». Израэль, который искренне радовался, что сумел нам угодить, пообещал тщательно и бережно упаковать все покупки…
Забегая вперед, признаемся, что именно эта «упаковка» нас и подвела на таможне….
Но об этом чуть позже…
Пока же мы возвращались в отель, полностью удовлетворенные прожитым днём. Вечером нам предстоял банкет в обществе Лиз и её потенциального жениха, а завтра – рыбалка (если, конечно, Мора сумеет договориться с каким-нибудь местным рыбаком). Но самое главное – нам оставалось прожить всего полтора долгих дня до возвращения наших друзей из-за Красной Линии. А полтора – это не неделя. Это такой малюсенький отрезок жизни, который казался резиновым исключительно из-за полной неизвестности и невозможности унять тревогу…
Поздно вечером Инна села писать своё традиционное письмо к Оксане. Но поскольку все мысли женщины были заняты Петровичем, Мишей и Аней – письмо не получилось. Точнее, получилась всего одна короткая фраза: «Я очень люблю тебя, Ксюлечка! Береги себя, пожалуйста. И Пашу береги очень-очень. Не расставайтесь никогда!!!!! Твоя Инка».
Глава 23
(где-то в джунглях, за Красной Линией)
Намахавшись накануне топорами и мачете, в это утро все спали как убитые….
Папуасы давно уже проснулись и с восторгом давно и досыта не евших людей, пекли и уплетали саговые лепешки. В сравнении с их последними вылазками за провиантом вчерашний «урожай» казался всей деревне просто фантастическим. Через час, когда животы короваев сильно надулись и потяжелели, племя со стонами и кряхтением буквально попадало на кипы сухих пальмовых листьев – отдыхать. Конечно же, вождь помнил, что обещал маленькому предводителю больших белых людей – Исайе – доделать лестницу в свой поднебесный дом. Но старик рассудил иначе… От сытости и волн горячего тепла, расходившихся от живота к ногам и голове, он настолько разомлел, что никакая сила на свете не заставила бы его сейчас встать и приняться за работу. Гораздо проще было бы отвести днём новых друзей в старую деревню, туда, где еще сохранился главный дом. Короваи были вынуждены уйти оттуда примерно шесть лун назад, когда всем стало понятно, что до ближайшей саговой пальмы, пригодной для добычи пищи – почти день светового перехода. Теперь же, когда есть столько еды, можно и проведать фамильную вотчину, взяв с собой пару мешков саго. «Белые люди увидят наш большой и красивый дом, - рассуждал папуас, - и не захотят смотреть на маленький и высокий. И никакую лестницу не нужно будет делать»….
Ни Исайя, ни тем более все мы, даже не подозревали о том, какими тяжелыми, почти роковыми последствиями для всего отряда могли обернуться ленивые мысли вождя. И от риска навсегда (или надолго) застрять в непролазных джунглях нас будет отделять лишь один единственный шанс…
Но пока мы лишь крепко и почти спокойно спали в душной палатке, тесно прижавшись друг к другу взмокшими от жары спинами. Исайя лежал у самого входа, поперек палатки, совсем не страдая от того, что наши ноги то и дело упирались ему в плечи, голову, спину или заскорузлые пятки. Ему снился прекрасный сон о том, что совсем скоро он полетит на большом серебряном самолете в далекую и незнакомую Россию, где смелые люди живут внутри огромного холодильника, наполненного замороженным песком….
Однако, жара давала знать о себе всё больше, заползая внутрь болоньевого домика липкими потоками парообразного воздуха.
- Ф-у-ух! Я еще ни разу не ночевала в сауне! – проснулась Анюта и безжалостно толкнула ближайшую спину. Это была спина Андрея, в потемневшей от пота футболке. – Просыпайтесь! Надо умываться, завтракать и…
- И, что? – недовольно пробурчал Андрей, не открывая глаз. – Есть у тебя планы по поводу этого «и»? Тогда о чём разговор?...
- Вам с утра обязательно нужно бубнеть над ухом? – попытался потянуться Миша и чуть не завалил набок палатку.
- Осторожней! – сказали громким хором Петрович и Аня, чем разбудили и Исайю.
Он сурово зыркнул на друзей и кубарем выкатился на свежий воздух. Над лесом стояла звенящая тишина. Ни портеров, ни короваев не было слышно. Зато чуткий нос папуаса мгновенно уловил дымок остывающего костерка и даже слабый аромат саговых лепешек, доносившийся откуда-то слева. Исайя почесал живот, мгновенно забурчавший от голода. Он стремительно обошел палатку и пнул ногой первого попавшегося портера, спящего прямо на мешках с провиантом. Тот охнул и быстро вскочил.
- Рынк- ранк- ганк-бабалала!!!!!!!!! – донесся до нас грозный рык нашего приятеля.
- О! Когда он голоден, он страшен! – засмеялась Анютка, а вслед за ней, переглянувшись, захохотали и Миша с Андреем (оба приятеля уже заметили, что их подруга не меньше Исайи любит поесть и терпеть не может чувства голода).
- И чего вы ржёте? – правильно истолковала смех девушка, но не обиделась – У меня, в отличие от вас, старичков, растущий организм! Так мама говорит!
Последнее заявление вызвало новый приступ смеха.
- Кстати, о наших планах, - отсмеявшись, произнес прозаик Родин, - Вроде Исайя вчера угрожал, что мы отправимся на охоту или рыбалку?
- Ну, охотиться мы будем, скорее всего, за пальмовыми личинками или кузнечиками, а на рыбалку возьмут только Аню, - ответствовал Петрович.
- Почему такая дискриминация?
- О, мы это еще в прошлый раз выяснили. Здесь рыбачат исключительно дамы. И очень своеобразно… Они просто перегораживают какой-нибудь ручей, или узкую речушку, вычерпывают из неё воду и собирают в иле оставшуюся там рыбу.
- Но ведь рядом есть большая река? Может быть, мы научим их нормально рыбу ловить? – воодушевился Михаил. (Ему очень хотелось сделать нечто такое, что изменило бы или облегчило привычную жизнь папуасов и хоть чуть-чуть приблизило их к следующему этапу цивилизации)
- Рядом – это почти день перехода. Короваи никогда не отходят от деревни так далеко, чтобы нельзя было вернуться домой засветло.
- Чай готов и супокаша тоже! – обрадовал всех Исайя, заглядывая в палатку. – Каша белая, чуть-чуть красная и пахнет духами….
- Чем?!!!
- Ну, духами, или мылом, как у Ани, - уточнил проводник. – Это не очень плохой запах.
- Боже, что он там наварил? – спохватилась Анюта и выбежала к костру.
Как оказалось, ничего страшного не произошло. Исайя нашел коробку с овсяными хлопьями и сублимированной малиной. Заметив, что портеры с вожделением поглядывают на горячий завтрак, которого было в котелке не так уж много, Аня оперативно переложила еду в четыре миски и протянула папуасам два новых пакета:
- Вот! Здесь грибной суп и гречка с мясом. Если не понравится, вы всегда сможете сварить свой любимый рис…
Разочарованные портеры приняли пакеты и тихо ругаясь, высыпали их содержимое прямо в остатки молочной каши. Чтобы не ждать очень долго, они совершенно спокойно залили смесь горячим чаем из другого котелка (то, что «русская еда» готовится именно так они уже знали).
- Твою же мать, - ругнулась Анюта, и набрала в котелок новой воды для чая. Хорошо, что вчера её друзья успели прокипятить и перелить в металлический галлон воду из ручья. Теперь можно будет заварить кофе из пакетиков буквально через десять минут, не дожидаясь, пока вода закипит еще раз.
После того как все позавтракали, сходили к ручью умыться и застирать самые «выдающиеся» пятна на одежде, решились всё-таки побеспокоить короваев. Повторять вчерашний подвиг и подниматься по недостроенной лестнице Анна категорически отказывалась. А влезть на самую верхотуру хотелось очень. Как, впрочем, хотелось любого активного действия, ибо слоняться «просто так» по деревне было уже невмоготу.
Отправленный в качестве парламентария Исайя, вернулся озадаченным. Ничего подобного он даже и предположить не мог… Старый вождь предложил ему немыслимую авантюру: сходить в «главную» или старую деревню племени, где остались несколько домов, в том числе и большой дом с ритуальными аксессуарами короваев. С одной стороны – такое предложение – большая удача. С другой – для любых передвижений по джунглям у путешественников оставалось всего полтора дня, точнее, с учетом сегодняшнего почти полуденного времени - ровно день. Завтра в это время им нужно будет стартовать в обратный путь, и постараться успеть на лодку. Там – еще сутки по воде, час езды до Декая и час лёта до Джаяпуры. Всё рассчитано буквально по минутам!
Исайя не сомневался, что Андрей и Миша с радостью ухватятся за предложение вождя. Да и самому проводнику очень хотелось удивить и порадовать своих друзей еще раз. Но риск был слишком велик…. В джунглях есть одно неписаное правило – если ты не прибыл в условленное время в нужное место – тебя не станут ждать и искать. Просто спишут со счетов… Лодка уплывёт, грузовик уедет, а самолет улетит…. Не пришел – значит, такова твоя воля и таково решение лесных духов.
И лишь спустя какое-то время, когда Инна и Мора, вероятно, забьют тревогу, волчок судьбы закрутится в обратную сторону и на поиски пропавшей группы будет отправлен отряд местной полиции или военных.
Хотя…
Ведь договорились же все перед Красной Линией, что в случае непредвиденных обстоятельств, Инна и Мора спокойно улетят в Джакарту, а тройка «экстремалов» будет добираться до столицы Индонезии уже как придётся…
Словом, было над чем поломать голову.
- О чём тут думать?! – воскликнули одновременно Михаил и Андрей. – Конечно, мы идём. Не сидеть же здесь, не ловить, в самом деле, кузнечиков.
Вождь, услышавший о нашем согласии, так очевидно обрадовался, что мы мимо воли заподозрили неладное. Коровайские женщины загомонили, дети забегали, а «новенькие» члены общины, примкнувшие к деревне совсем недавно, были несколько напряжены. Почти так же, как мы.
-Исайя, давай еще раз уточним цель марш-броска, - строго проговорил Михаил. – Мы идём в деревню… зачем?
- Там большой дом… несколько домов… Там красивые щиты и копья…. Ножи, украшения…. Там могилы предков…
С каждой новой фразой Исайя всё больше вдохновлялся, а мы, наоборот, хмурились. Тем, кто хорошо знал нашего друга, было бы, как и нам, очевидно, что он врёт. Точнее, фантазирует. Исайя и сам не знал, за каким лешим мы туда идём. Но он так же прекрасно понимал, что бездействовать больше нельзя. Инна ждала от друзей красивых фотографий для книги, а что они ей покажут? Папуасы сидят, папуасы лежат, папуасы стоят, и всё? Дефицит времени привёл к тому, что единственной доступной точкой в джунглях оказалась такая вот деревня-доходяга…
Михаил выслушал аргументы Исайи и Андрея и подумал, что мало кому из его друзей, или из будущих читателей книги были бы до конца понятны сомнения его товарищей. Уйти вот так, на конец света, фактически без охраны, без средств связи да еще к племенам, где до сих пор сохраняется каннибализм – уже само по себе довольно смелое и отчаянное предприятие. Пожалуй, еще пару лет назад, до знакомства с Петровичем, Инной и всей командой путешественников клуба «Исчезающий мир», он бы не решился на подобную авантюру. А вот, поди ж ты… Стоило преодолеть первые сомнения, почувствовать, что ты спокойно (на данном этапе) выдерживаешь все трудности путешествия, адский климат, отсутствие элементарных удобств и присутствие всяческих «внеплановых» опасностей вроде гадюк и диких ос, как тебе уже хочется большего. И это не стремление к показному героизму. Это тот самый адреналин, который становится мощным стимулом для того, чтобы ОСОЗНАТЬ, как чертовски прекрасна, интересна и удивительна жизнь!
Одним словом, через тридцать минут мы стартовали. Судя по уверенному и довольно прыткому темпу папуасов, идти предстояло долго. Они никогда бы не шли так быстро, если бы деревня находилась рядом. Значит – торопились успеть до темноты, и значит, пройти нужно было километров двадцать не меньше.
В первый момент нам показалось, что мы возвращаемся в то место, где ждала нас лодка. Однако маленький вождь несколько раз резко менял направление, и даже опытный Исайя только пожимал плечами в ответ на вопрос: понимает ли он, куда мы на самом деле движемся?
Через час такой быстрой ходьбы мы выдохлись. Минут через пятнадцать после нас выдохлись папуасы-портеры, и тяжелые рюкзаки взвалили на плечи короваи. Мы продолжали нести технику, а портеры – продукты (ни один папуас никогда не расстанется с провиантом, если только под дулом пистолета). Еще через два часа был объявлен привал, так как становилось совершенно ясно, что выдержать подобный темп никто из нас не в силах. Устали даже короваи. Мы как раз дошли до поляны, где валялось несколько больших трухлявых подгнивших пальм и росло довольно много своеобразной «травы», отдаленно похожей на нашу осоку. По предыдущим экспедициям Андрей помнил, что и пальмы, и этот «камыш» изобилуют обожаемыми аборигенами насекомыми – личинками пальмового жука и огромными «кузнечиками», которых Миша Кравченко в свое время обозвал почему-то «палочниками».
- Исайя, как ты думаешь, короваи тоже устали, или просто решили подкрепиться? – Миша Родин заметил, что женщины и дети разбрелись по поляне в поисках чего-то непонятного, в то время как мужчины повалились на траву и… заснули мертвецким сном.
- Личинки! – коротко объяснил проводник.
- А почему их собирают только женщины?
- Так принято!
- Но ведь именно женщины несли мешки с саго? Мужики, пока не забрали рюкзаки у портеров вообще налегке шли…
- Так принято!
- А если мы пойдем им поможем, это никак нас не дискредитирует в глазах папуасской общественности?
- Вы же всё равно пойдёте, - пожал плечами Исайя и сам первый побежал к ближайшей пальме.
- Аня, только не ешь червяков! – стараясь не рассмеяться, предупредил Петрович.
- Дурак, что ли? – обиделась девушка, но тут же с интересом уточнила – А на что они похожи?
- На яйцо, сваренное «в мешочек», ну или яйцо-пашот….
- Точно?...
- Ты с ума сошла! – восхитился Михаил, поражаясь Аниному юношескому безрассудству и той трансформации, которая произошла в голове абсолютно городской и рафинированной девочки за эти короткие четыре дня.
- Да не буду я их есть. Хотя, честно говоря, проглотить варёного червяка, наверное, всё-таки проще, чем взять его живого в руки.
- Ты иди, лучше, кузнечиков собирай…
«Кузнечики», действительно, выглядели вполне безобидно. Да и способ их «сбора» не казался чем-то сложным. Девочки-коровайки просто запускали растопыренные ладошки в густую траву, а затем вытаскивали их с зажатыми зелеными насекомыми.
- Они не кусаются? – на всякий случай уточнила Аня.
- Нет, конечно! – дружно заверили её Миша и Исайя, посадив себе на лицо, шею и руки по несколько инфантильных гигантов.
Анюта улыбнулась, осторожно взяла с рубашки Михаила кузнечика за длинное тельце и тоже примостила себе его на щёку. Однако насекомое, три секунды тому назад мирно дремавшее и почти не двигавшееся, вдруг проворно засеменило куда-то вверх, к волосам и ещё через мгновение впилось прямо в веко Ани.
- Мамочки! – завизжала от боли юная натуралистка. – Боже, как больно! Как его отцепить? Он челюсти сжал! Снимите, снимите немедленно!
- Петрович, снимай, чего ты ждёшь? – поторопил приятеля Михаил.
- А я что делаю? – удивился Андрей, приближаясь с фотоаппаратом прямо к месту событий.
- Ань, он снимает! – подтвердил Миша и тоже защёлкал затвором фотокамеры.
- Жука снимайте, - зарыдала Анюта, - Ну хоть кто-нибудь!
Заметив, что слёзы горохом катятся по перепачканной щеке, мужчины перестали воспринимать просьбу подруги исключительно как просьбу сделать эффектный кадр и дружно бросились ей на помощь. Первым успел Исайя.
- Но ведь они НИКОГДА и НИКОГО не кусали, - обалдело пожимал папуас плечами, помогая Анюте промыть глаз водой и прижечь ранку дезинфицирующим раствором.
- А вы не пробовали помыться? – зло спросила Аня, но тут же устыдилась своей резкости. – Я это… в том смысле… может, им мой запах понравился?
- Думаю, что всё, как раз, наоборот, - на полном серьезе ответил прозаик Родин. – Твой запах им НЕ понравился! Они просто обалдели от смеси ароматов туалетной воды, лосьона, средства от комаров и… чего там ещё?
- Кремика от загара, - простонала девушка…
Через полчаса инцидент был почти забыт. Но тут вдруг Аня порывисто подошла к своим друзьям и заявила:
- Я поняла! Вся эта косметика, все эти ароматы – противоестественные для живой природы. Я больше не стану травить кузнечиков всякой дрянью. Я вообще за экологию!
- Эколог… Смирнова, - всхлипнул от смеха Миша и хлопнул Петровича по подставленной ладони, - Всё! Экспедиция состоялась! В приключениях принимали участие прозаик Родин, лингвист Шереметьев, зоолог Могилева и эколог Смирнова….
Исайя с завистью посмотрел на смеющихся друзей. Нет, что ни говори, а выучить русский язык он теперь просто обязан. Тем более, что несколько слов он уже знает и так: Майкл, Петрович, Инна, Аня, Моска, Руссия, супокаша, карашо и каковачёрта…
До старой деревни добрались почти по темноте.
Исайя тревожно оглядывался и всё пытался выяснить у вождя, где находится река.
«Потом», - отвечал уставший папуас, «Есть, спать, потом есть, потом река».
«Хорошо бы, чтоб всё было именно так! - подумал Исайя и мысленно перекрестился. (Он, в принципе, стеснялся креститься на виду у всех). - Завтра хорошенько рассмотрим деревню и потом быстро-быстро постараемся добраться до реки. Если лодки не будет, можно будет связать плот и доплыть до первого же миссионерского домика. Теперь идти по течению, а, значит, можно успеть в срок»…
Можно…
Наверное….
Глава 24
(Джаяпура).
Вчера вечером мы так и не встретились с Лиз и её новым ухажёром. Точнее, не встретилась Инна, почувствовав в какой-то момент, что не может она (да и не хочет) сидеть ни в шумном ресторане на набережной, ни в скромном домике Исраэля. Людское общество предписывало необходимость обязательных улыбок, живого общения, неподдельного интереса, но женщину в этот вечер интересовало лишь одно: как там её муж и остальные ребята в непролазных дебрях новогвинейских джунглей? Лицемерить и делать вид, что ты абсолютно спокойна было уже выше сил…
Мора, который очень тонко чувствовал своих русских друзей, спорить не стал. «Отдыхай, дорогая! – попрощался он, отправляясь к Исраэлю и его подружке, - Я заберу наши покупки, представлю девушку родителям таксиста и попробую еще успеть поискать на завтра рыбака, который согласится взять нас с собой на рыбалку».
Встретились путешественники поздно вечером в лобби отеля, где Инна лениво потягивала кофе и писала очередное письмо Оксане.
- Отставить грусть! У меня прекрасные новости, – заявил сияющий Симамора. – Кстати, ты что-нибудь ела?
- Не хочется.
- Отставить «не хочется»! Пойдём, я накормлю тебя замечательной балийской уткой и заодно расскажу о наших планах.
- Как прошла встреча?
- На высшем уровне! Мама Исраэля как только увидела Лиз, тут же побежала звать в гости всех соседок, чтобы те умерли от зависти.
- Значит, мы с тобой хорошие сваты? – улыбнулась Инна.
- Я не знаю этого слова, - пробурчал Мора и собрался уже лезть в свой огромный русско-индонезийский словарь, с которым никогда не расставался.
- Оставь… Потом объясню. Ты нашел катер?
- Почему катер? Тебе деньги девать некуда?
- А мы, что, на вёслах пойдём? – ахнула Инна.
- А… Ты в этом смысле… Тогда да, я нашел катер с настоящим мотором. Капитан будет нас ждать в четыре утра на пристани возле отеля.
- Но сейчас почти полночь…
- Это не повод отказываться от ужина. Ресторан будет открыт еще двадцать минут! Поторопись.
За ужином разговор не клеился….
- Мора, помнишь, ты сказал, что сочиняешь стихи.
- Не стихи. Я сочиняю песни для церковного хора.
- А ты можешь мне спеть хотя бы одну?
- Да… Если только тихонько…
И Мора запел. Голос у него был не сильный, но очень приятный и мелодичный. А сама песня совсем не походила на церковные песнопения. Скорее её можно было принять за какой-нибудь рождественский шлягер, мелодию из ранних романтических тогда ещё «Битлз» - столько в ней чувствовалось теплоты, света и любви.
- Боже, как красиво… А о чем эта песня? О любви к Богу?
- В принципе, да. Сейчас… дай-ка я попробую тебе перевести…, - Мора нахмурил лоб, - Я прошёл сто дорог. Я переплыл сто морей. Я был на вершинах сотен гор. Но я нигде и никогда не встречал человека, который отказался бы стать моим другом….
- У меня просто нет слов! – расчувствовалась Инна. – Так просто и так гениально…
Едва друзья разбрелись по номерам, едва Инна успела отобрать и проверить плёнки для завтрашнего приключения и отправить домой несколько писем, как противная трель телефонного звонка разорвала ночную тишину: «Мадам, вейк ап!». «Да тут не только проснёшься, но и с перепуга построишься на плацу в полной боевой выкладке», - косясь в сторону телефона, проворчала женщина. Аппарат цвета слоновой кости пристыженно молчал и даже не мигал всеми своими кнопочками. Даже не верилось, что еще секунду назад он издавал рык влюблённого бизона. «Интересно, в скольких номерах ты, дружище, людей переполошил?» - поинтересовалась потенциальная рыбачка и выскользнула из комнаты, стараясь не хлопнуть хотя бы дверью.
Бац! Бац! – синхронно прозвучало два выстрела: Мора тоже пятился задом в сумрак коридора. И у него, как и у Инны не получилось удержать тяжеленную дубовую дверь с хищной пастью замка-доводчика.
Слава Богу, что лифты работали бесшумно и входные двери, ведущие во влажную теплоту ночи, тоже даже не скрипнули.
- Подожди здесь! – распорядился маленький индонезиец. – Я сбегаю в ресторан, возьму несколько булок. Вдруг мы ничего не поймаем и умрём от голода.
Эх, Мора, Мора…. Типун тебе на язык! Разве может русский человек, отправляясь на рыбалку, думать о результате, а не о процессе? Рыбалка – это, в первую очередь общение с живой природой, благодатная возможность насладиться её красотой, чистым воздухом, умиротворяющей тишиной, и уже во вторую, если повезёт, то и счастье выудить из глубин крупную добычу. Именно азарт, увлечённость, томительно-сладостное ожидание поклёвки, волнующая борьба с большой рыбиной составляет сущность рыбацкой страсти, её непреходящую притягательность. Рыбалка дарит человеку душевный покой, хорошее настроение, крепкое здоровье, отдохновение от дел мирских. Недаром ещё древние говорили, что Бог не засчитывает в срок жизни время, проведённое на рыбной ловле.
- Ага, это у вас… Или у нас на Бали… Пошёл в супермаркет, купил продукты на неделю и в выходные можешь идти, заниматься любимым хобби. А здесь для бедняков рыбалка – это элементарный способ выжить.
Инна даже не заметила, что рассуждала вслух. Впрочем, рассуждать вслух рядом с Морой было привычно и приятно. Мужчина иногда просто выключался из разговора, давая себе возможность хоть изредка, но всё же отдохнуть от не родного русского языка. Так и они и существовали: одна вроде как «беседовала», второй вроде как «слушал»…
Ночь, если можно так выразиться, была в самом разгаре. Плотные тучи укрывали небо. Ни звёзд, ни луны, ни случайных огоньков на побережье. Если у понятия «чёрный цвет» могут быть какие-то градации, то сегодня мы окунулись в угольную глубину этой краски. Точечные огоньки фонариков не освещали путь, а словно нож в масло уходили в темноту, тонким голубоватым лезвием «прокалывая» пространство.
- И где катер? – почему-то шёпотом поинтересовалась Инна.
- Смотри в океан… Когда лодка будет подходить, мы увидим свет фонаря. Но, скорее всего, сначала мы услышим звук мотора. В таком плотном тумане ни черта же не видно, - пожаловался Мора.
Однако и через пять, и через десять минут ничего не изменилось.
- А ты можешь позвонить своему капитану? – опять-таки шёпотом спросила Могилёва, продолжая ладошками оттопыривать сразу два уха, чтобы как в сказке про «Красную шапочку» «лучше слышать».
- Вот я болван! Конечно!
Трубку долго не снимали, а когда ответили, интеллигентный Мора раскричался так, что местные коты, ночевавшие на источавшей зловонный рыбный запах пристани, с резким мяуканьем вскочили и галопом унеслись прочь.
- Инна, он проспал! – трагическим голосом заявил Мора. – Проспал, забыл, не знаю, что там еще… Боже! Я же говорил тебе, что у здешних людей мозги устроены иначе, чем у нас. Они никуда не спешат, они ничего не хотят, даже денег. День прошел, чашку риса съел – всё, жизнь удалась! Вспомни вчерашнего таксиста. Если бы не мы с тобой, он бы еще год ходил в это кафе обедать, а потом, когда Лиз вышла бы замуж за другого, просто пожал бы плечами, погрустил и стал ходить ещё в какое-нибудь кафе…
- Не кипятись. Долго ему сюда плыть?
- Трудно сказать. Думаю, минут сорок. Его деревня во-о-о-он там, за теми холмами. – Мора махнул рукой куда-то в сторону, и Инна послушно повернула голову. Хотя что они могли рассмотреть в кромешной темноте? – Пошли завтракать в отель. Чего тут сидеть?
- Порыбачили…, - хохотнула женщина и подняла с земли рюкзачок. Он успел промокнуть и отчаянно вонял тухлой селедкой. – Боюсь, только, что с таким амбре нас в ресторан не пустят…
Однако, по зрелому рассуждению, в отель идти передумали. Это была наша предпоследняя ночь в Джаяпуре и предпредпоследняя в Индонезии. Завтра должны вернуться ребята (тьфу-тьфу-тьфу!) и у нас останется совсем мало времени для того, чтобы еще раз ощутить это влажное дыхание океана (словно тебя облизывает любимый щенок), побродить под взвесью неповторимого и ни на что не похожего тропического дождика, почувствовать, как с приближением утра воздух расслаивается на вполне отчётливые пласты: зябкие вверху и тёплые снизу.
Поэтому мы просто отошли подальше от причала, перейдя на противоположную сторону улочки, и уселись на деревянные ящики какого-то овощного магазинчика. Тут тоже пахло, и тоже не духами. Но запах подгнивших фруктов всё-таки был приятнее рыбного. Мора принюхался:
- А ты знаешь, что здешние места славятся своим лонганом?
- Лонган? Что это?
- А это те фрукты, возле остатков которых мы с тобой сейчас сидим. В сезон папуасы съедают до пятидесяти килограммов этого удивительного фрукта.
- Такой желтенький? На деревянную сливу похож?
- Ага! И у них есть даже такой обычай… Если девушка хочет намекнуть парню, что он ей нравится, то угощает лонганом, а если даёт от ворот поворот – то лангсатом.
- У нас тоже так… Только невесты тыкву отверженным женихам выносят…
- Ты не дослушала… Прикол заключается в том, что лонган и лангсат внешне неотличимы. Совсем. Но один вкусный, кисло-сладкий, а второй горчит как грейпфрут, довольно ощутимо, хотя и не противно… И бедный парень, принимая поднос с фруктами, которые положено съесть уже дома, никогда точно не знает, согласилась девушка или отказала.
- Я бы попробовала прямо на месте, или в ближайшей подворотне. Чего долго мучиться?
- Поэтому ты и не папуас…, - рассмеялся Мора, - Если нет поводов для переживаний, то их надо обязательно изобрести.
- Ага… То траву любовную жечь, нюхать и плакать, как наш Итун в Вамене. То три квартала тащить фрукты, изнывая от любопытства…. Знаешь, Мора, пожалуй, в рационализаторском духе нашей цивилизации есть плюсы. Мы не выдумываем страданий на пустом месте…
За разговорами и шутками мы даже не заметили, что воздух вокруг посерел, и уже можно было выключать фонарики. Зато, как только мы это сделали, Инна разинула рот от удивления: к причалу устремлялось нечто, напоминающее три деревянные палки, связанные между собой и украшенные еще одной палкой – мачтой.
- Мора, что это?!!!!!!!
- Это катер. Наш катер!
- Знаешь, дружище, мне кажется я его раздавлю, - прошептала женщина с подозрением рассматривая приближающееся «нечто» и соотнося увиденное со своими габаритами.
Однако, как известно, у страха глаза велики. Когда лодка подплыла ближе и развернулась к пристани носом, стало ясно, что средняя палка всё-таки имеет какую-то ширину, сантиметров шестьдесят, но всё-таки! И даже имеет «трюм», доходящий капитану корабля до пояса. Моряк так и стоял в своей посудине – верхняя часть наружу, ноги внутри лодчонки.
- Доброе утро! – улыбнулся он и зевнул. – Вчера был хороший день. Я поймал 14 тунцов. Может быть, повезет нам и сегодня…
Мора старательно перевёл.
- Интересно, куда здесь можно засунуть 14 рыбин? – пробурчала Инна, на карачках вползая в шатающуюся и пляшущую на воде лодку. Женщина уселась возле мачты, вцепившись в неё мёртвой хваткой. Ей показалось, что Мора тоже не прочь подстраховать себя подобным образом, но места у палки хватало только на одного.
Мотор чихнул, выплюнул струю зловонного сизого дыма и затарахтел с натугой, то давясь, то отхаркиваясь порциями дизельного топлива. Однако, чем дальше от берега удалялась наша посудина, тем меньше напряжения в мышцах мы ощущали. Страх отпустил. «Палка-палка-огуречик» оказалась довольно устойчивым сооружением. Она юрко отворачивалась от огромных пологих волн, подрезая их палками-балансами.
- Нет тунца! – вздохнул рыбак.
- А откуда он знает, если ни разу даже удочку не закидывал? – Инна с подозрением отнеслась к словам капитана.
- Если бы он здесь был, ты бы его увидела, - пояснил Мора. – Тунец любит играть у поверхности. Если будешь внимательно смотреть на воду, то увидишь своеобразные бурунчики. Это признак его присутствия.
Однако океан продолжал оставаться почти спокойным. И хотя волны были большими, даже очень большими, ни одна из них не вспенивалась, не дразнила пенистым гребнем.
Через час бессмысленного кружения по океанским просторам, рыбак вздохнул и забросил первую снасть. Это была обычная катушка с прочной леской, на конце которой болтался внушительный крючок с блесной. Леска ушла под воду и растянулась за лодкой на добрые пятьдесят метров.
- Это он перед нами отмазаться хочет, что ли? – уточнила Инна, так как по-прежнему не наблюдала никаких бурунчиков.
- Нет, - ответил Мора. – Тунца нет, но что-то поймать мы всё равно должны. Очень плохая примета возвращаться в порт с пустыми руками. Для рыбака это большой стыд.
Рыбак закивал головой, так, словно он понял русскую речь. Парень по-прежнему торчал затычкой в трюме, периодически подёргивая натянувшуюся леску одной рукой, а другой управляя примитивным рычагом-рулём.
Так прошел еще час. Солнце уже оторвалось от горизонта и теперь ощущалось не только глазами, но и всей кожей: пекло немилосердно. Именно пекло, жалило, хотя самой жары под океанским ветерком и не ощущалось. И хотя оба путешественника взяли крем от загара, кожа их плеч, рук, носов и лбов мгновенно покраснела. Даже у смуглолицего Моры. Правда, вечно мёрзнущий Мора сидел в рубахе с длинными рукавами, в то время как его подруга, фактически впервые за месяц дорвавшаяся до солнца, морской воды и всех прочих прелестей «настоящего курорта», рыбачила в открытом сарафане.
- Мора, спроси у дяди, можно ли мне порыбачить?
- Да. Только одень перчатку.
- А что я должна почувствовать?
- Рыба дёрнет. Леска дрогнет. Можно вытаскивать.
- Ты знаешь, дружище, мне кажется она уже дёрнула и дрогнула. Тащить? - поинтересовалась Инна буквально через секунду.
- Я так понимаю, тебе просто стало скучно? Тащи, - флегматично разрешил Мора.
Леска шла тяжело. И длился этот процесс так же долго, как тянется любая работа в Индонезии. «Просто какая-то временная дыра у них тут», - подумала Инна и тут же с удивлением открыла рот. На крючке, который уже почти показался из воды, билась здоровенная рыбина.
- Урра! Я поймала! Я поймала! – заорала Могилёва и протянула леску рыбаку, - Не упустите её ради бога!
Парень был удивлён не меньше самой рыбачки и её маленького приятеля. Это был не тунец, конечно, но вполне достойная, а, главное, очень вкусная рыба ваху. И размер приличный – не малёк, но и не переросток. Именно за таких порционных ваху в ресторанах платят самую высокую цену.
Рыбак что-то объяснил Море, смотал снасть и резко изменил направление лодки.
- Мы куда? – удивилась Инна.
- Видишь, у горизонта странное сооружение? Как огромный паук?
- Ну, да…
- Это местная рыбная база. Там есть брандспойты и наш капитан надеется, что мы можем успеть к коллективной ловле тунца. А если нет, то одной нашей ваху хватит, чтобы рыбаки приняли нас с почетом и угостили завтраком.
- Погоди… зачем им брандспойты? Вода в воде?....
- Увидишь. Считается, что пена от мелких водяных брызг привлекает любопытных тунцов. Лодки ходят вокруг базы и, фактически, собирают урожай.
Увы, но к нашему приезду «водные аттракционы» уже были закончены. Коллеги рыбака показали ему с высокой платформы собственные трофеи и даже опустили на канате три плошки с рисом и жареной рыбкой – угощение от всего сердца. Мы, было, распереживались, что из-за нас парень остался без улова, но потом заметили хитроватый блеск в глазах рыбака: деньги, вырученные им за аренду лодки перекрыли стоимость рыбы, наверное, на месяц вперед.
-Мора! А давайте уже возвращаться… - попросила Инна, всматриваясь в далёкий берег. – Смотри сам: полтора часа до дома, потом час на душ, потом час на обед…
- Что ты считаешь?
- Время, балда! Время, которое мне осталось до наступления завтрашнего дня. Я уже просто не могу думать про эту «Красную линию». Мне кажется, что они из леса не выйдут уже никогда!
- Да вернутся они, честное слово! Вернутся, и всё будет хорошо!
Глава 25.
(Красная Линия. Джунгли Новой Гвинеи)
Этим ранним утром Исайя, в отличие от своих русских приятелей, совсем не спал. Он выбрался из палатки, когда небо было еще чернильным. И теперь курил сигарету за сигаретой, пытаясь осознать, как, зачем и почему он втравил друзей в ситуацию, которую можно было бы назвать патовой (можно, если бы Исайя знал это слово).
Вчера они добрались до деревни, когда уже совсем стемнело. Конечно, любознательный Миша и восторженная Анечка успели осмотреть всё вокруг, успели заметить и главный общинный дом, стоявший прямо на земле, и большой «семейный» дом, где было принято встречать гостей. Хижины поплоше, вознесенные высоко над землей, уже не просматривались. Ну да не они были целью предпринятой вылазки. Главной задачей являлось преодоление Анютиного страха с тем, чтобы побывать-таки внутри коровайского жилища, увидеть всё своими глазами и, что называется, пощупать.
Увидели. Пощупали.
И что делать теперь, когда до возвращения к лодке остаются считанные часы, а обратная дорога, как выяснилось, займёт почти сутки? Точнее, полный световой день…. Если отряд не выйдет из джунглей в условленное время, лодка уйдёт в Декай, а Андрей, Аня и Михаил по вине проводника застрянут в этих лесах надолго… Если, конечно, вообще выдержат обратный путь до затерявшегося в джунглях городишки. Особенно Андрей, с этими странными приступами перемежающейся лихорадки. Исайя слишком хорошо знал, что они ему напоминают, но гнал от себя любые чёрные подозрения, ругаясь, плюясь и рисуя на груди глиной знак «табу» - запрет на мысли о смерти.
Папуас смял недокуренную сигарету и тут же потянулся за новой. Прикурил от уголька костра, затянулся, задумался и… вскочил на ноги. Есть выход! Есть! Нужно прямо сейчас будить ребят, портеров и буквально бегом направляться к месту встречи. Если бежать так, как бежит от охотника испуганный казуар, то успеть, теоретически, можно. И пусть сердце выскочит из груди, пусть лёгкие разорвутся от удушливых и торопливых глотков липкого воздуха, пусть кровавая пена течёт изо рта, пусть придется бросить к чёртовой матери всю поклажу, кроме документов, НО они МОГУТ УСПЕТЬ добежать!
- Андрей, Андрей, просыпайтесь! – затормошил Исайя спящего Петровича и в испуге отшатнулся. Тело друга снова было таким горячим, что об него можно было обжечься.
Вместо Андрея проснулся Миша:
- Что за шум, а драки нету? – с улыбкой спросил он и включил налобный фонарик, резанувший Исайю по глазам. Присмотрелся к взволнованному проводнику, к спящему товарищу и с тревогой переспросил – Ты зачем Андрюху среди ночи будишь? Ему плохо?
- Майкл, нам всем плохо…
- Что случилось? – вскочил на ноги Миша, снова едва не снеся к чертям палатку.
- Майкл, - почти прорыдал Исайя, - Я должен тебе сказать. Я полный дурак. Я старый большой дурак. Я не должен был слушать тебя и Андрея. Мы никак не успеем к лодке. Никак…
- Спокойно. Из любой ситуации есть выход. Понимаешь? ВЫХОД… Мы хотели приключений на свою зад…, свою голову – мы их получили. Теперь спокойно, повторяю, спокойно подумаем о том, что с нами может произойти. Ну, в смысле, самое страшное… Мы опоздаем на лодку. Так?
- Да.
- Она уплывёт без нас. Так?
- Да.
- Мы пойдём до Декая пешком. Сколько километров туда?
- Я не знаю. Может пятьдесят, может семьдесят, может сто, может больше. Я никогда не ходил отсюда напрямую. И никто из портеров не ходил. Думаю, что и короваи не ходили….
- То есть, если я правильно понял, то мы не знаем короткой дороги. Так?
- Да. Только по реке.
- А по реке, если на моторке да по течению – это полтора световых дня. Верно?
- Да.
Миша повертел головой с фонариком в разные стороны, заметил блокнот, торчащий из рюкзака, вытащил его вместе с ручкой и знаком попросил Исайю выбраться на воздух. Возле палатки он обнаружил бутылку с водой, плеснул в лицо несколько раз, чтобы окончательно проснуться и принялся за вычисления в блокноте.
- Что ты делаешь? – поинтересовался Исайя, почтительно заглядывая через плечо.
- Решаю школьную задачку про лодку и пешеходов, вышедших из пункта «А», чтобы попасть в пункт «Б».
- Нам не надо в Бэ!!!! Нам надо в Декай!
- Терпение! Смотри, что у меня получается. Если на лодке, с учетом мотора и скорости течения мы потратим 18 часов, то пешком, проходя примерно километра три в час (быстрей не получится) мы потратим сорок два дня. Если сделаем плот и поплывём на нём, то дней девять. Ответ очевиден – надо делать плот. Но есть второй вопрос – хватит ли у нас еды на всех?
- На нас – да. Портеры пусть идут пешком или плывут на своём плоту и ищут еду сами.
- Я не знаю, как тут у вас, в Папуасии, - покачал головой Миша, - Но у русских охотников принято так: все вместе в лес пришли, все вместе выходим. Никто никого не бросает.
- Тогда еды может быть мало. Но можно забрать подарки у короваев!
- Совсем плохая идея… Но у меня есть и третий вопрос…. Выдержит ли Андрюха эти девять дней? Мне совсем не нравится эта его температура по ночам.
- Я не знаю, - огорченно развел руками папуас. – Я буду просить бога.
- Тогда последний, четвёртый вопрос. Есть ли хотя бы малейший шанс успеть дойти до лодки сегодня?
- Боюсь, что уже нет, - вздохнул Исайя и посмотрел на посеревшее рассветное небо. – Уже поздно!
- Ну, тогда поднимаем ребят и начинаем потихоньку возвращаться к реке. Нам нужно и силы сэкономить, и обсудить по пути как мы станем строить плот. Я лично об искусстве «плотостроения» только по детским книжкам помню.
Странно, но сообщение Исайи о проблемах, возникших с обратной дорогой, ни у Андрея, ни у Ани паники не вызвало. Эмоции, которых так боялся папуас: страх, возмущение, злость, обида и прочее - не заплескались даже на самом донышке глаз его русских друзей. Андрей чувствовал себя сносно, хотя и пошатывался от усталости, а Аня вообще вела себя молодцом: проинспектировала сумку с провиантом, еще раз просмотрела содержимое рюкзаков и поинтересовалась у Миши:
- У тебя здесь несколько желтых футболок. Зачем они тебе в таком количестве?
- Чёрт! – хлопнул Михаил себя по лбу. – Я совсем забыл! Брал на всякий случай, если бы наша одежда пришла в полную негодность… Это, вообще-то, рекламные футболки нашей фирмы. Но теперь, я думаю, правильнее будет подарить их короваям. Пусть минимальный вес, но всё-таки лишний.
- Я тут тоже отобрала всё то, что можно оставить в племени. Надеюсь, эти вещи пригодятся папуасам, и они будут нас вспоминать добрым словом…
Но Анины надежды не оправдались. Точнее, оправдались, но совсем не так, как предполагала девушка.
Когда возбуждённые короваи, которым Исайя кое-как сообщил, что сейчас состоится церемония вручения подарков, собрались возле главного дома….
Когда Миша торжественно вручил воинам по ярко-желтой футболке с надписью «Родина», а Петрович и Анна раздали весь остальной скарб, включая топоры, спальники, лишние котелки и часть собственной одежды…
Когда папуасы убедились, что расставаясь с ними, белые люди оставят им целый короб риса, сахара и соли - вперёд племени выступил старый вождь.
Речь его, как и положено речам вождей, была краткой, но максимально торжественной и прочувствованной:
- Большие белые братья! – сказал он (если верить переводу Исайи, конечно). – Вы стали нам родными за несколько наших общих костров. Наш дом – ваш дом. И когда вы следующий раз вернётесь к себе домой, то есть, сюда, в нашу деревню, вы должны вернуться как настоящие воины!
Вождь сделал неопределенный жест рукой, точнее, просто повёл плечом, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы мужчины-короваи, словно по команде, нырнули в главный дом, а затем вынырнули из хижины, покряхтывая под тяжестью огромных деревянных щитов и полного комплекта луков, стрел и копий.
- Ох, и ни фига себе мы вес облегчили, - ахнула Анечка и рассмеялась. – Думаю, килограмм тридцать к багажу. Если не больше….
- Блюди торжественность момента! – цыкнул на неё Миша, но тоже рассмеялся, заметив как деловито и очень споро папуасские воины облачились в его желтые рекламные майки, не спутав лицо с изнанкой и зад с передом. Единственное, что «усовершенствовали» в наряде короваи – «подол» футболки. Они как-то лихо, совершенно одинаково, но вполне элегантно обернули край одежды вокруг талии, завернув его колбасой, на манер саронга, и закрепив в районе спины. Каждый проследил, чтобы и у него и у товарища катека из фигового листочка оставалась на виду.
- Забавно! – улыбнулся Андрей и защелкал фотоаппаратом. – Знаешь, Миша, хорошая реклама получится для твоих отопительных котлов: «Где «Родина» - там всегда тепло!»
- Да иди ты… - расхохотался Михаил уже во всё горло, но попросил, - Ты всё-таки их сними. Я хотя бы сотрудников порадую.
- Да снимаю, снимаю! – успокоил его Петрович, стараясь не думать о том, что буквально через час они попрощаются с этим племенем уже навсегда. Вряд ли получится отыскать в джунглях именно эту деревню, даже если вернуться сюда через год. Ни названия, ни точных координат у неё нет и быть не может.
Еще больше Андрей беспокоился об Инне и Море, точнее, о том, в каком положении они окажутся, когда в урочный час не встретят своих друзей в аэропорту Джаяпуры.
«Нет, Инка никогда в жизни без нас не улетит ни в Джакарту, ни в Москву. Останется в столице Папуасии. Только, что она там будет делать без связи с нами и без денег? С ума же сойдёт…», - бормотал Петрович, делая последние кадры.
Но, как это ни странно, подобные размышления путешественника не только тревожили, но и как-то томительно грели сердце…
Когда друзья ушли из деревни был уже почти полдень.
Аня всё-таки удовлетворила любопытство и вдоволь «нагостилась» в двух больших папуасских домах, возвышающихся над землей. Её удивило всё: и глиняный пол, который наподобие круглого «нашлёпка» был сделан на решетчатых, шатающихся ветках и служил местом разведения костра и приготовления пищи, и запас пальмового «лыка», из которого женщины безотлагательно сели плести свои юбки и мешки, так, словно племя никогда и не покидало деревню. Всё было забавно, интересно, познавательно и, конечно, вызывало огромное уважение. Ибо только в эти минуты, пожалуй, девушка до конца осознала, что короваи не «играют» в дикарей, а живут так десятилетиями, веками, даже тысячелетиями, отвоёвывая у дикой природы право на своё существование в непроходимых, жарких, влажных лесах наравне с другими представителями животного мира. «И после этого я буду роптать, если сломаю ноготь, или опоздаю на электричку?» - нахмурилась девушка, давая самой себе обещание удержать в памяти и в душе все те эмоции и чувства, которые её сейчас переполняли.
Провожать путешественников никто не пошел. Короваи, не сговариваясь, в одночасье покинули деревню, отойдя куда-то вглубь джунглей, чтобы не видеть «спины уходящего».
Андрей знал об этой традиции.
Может быть, оно и правильно. Недаром же, даже у нас в России существует поговорка «долгие проводы – долгие слёзы».
А вот Аня и Миша расстроились. Пришлось Исайе объяснить им основной постулат коровайской жизни: «Провожать, в понимании коровая, это преследовать. А преследовать можно только врага. Другу надо дать возможность уйти самому. И вернуться, если захочет. Если ты провожаешь друга, то человек может посчитать, что ты хочешь убедиться в том, что он ушел достаточно далеко и обидеться на всю жизнь!».
Потянулись выматывающие километры пути.
Исайя всё увеличивал и увеличивал темп, словно всё еще рассчитывал на какое-то чудо. Портеры, которые сайгаками неслись за юрким папуасом, таща на себе увесистую поклажу, совсем выбились из сил. Наконец самый рослый из них громко и ругательно «гагакнул», и носильщики разом бросили весь груз на болотистую землю. Они плотным кольцом обступили Исайю и начали что-то темпераментно объяснять ему, размахивая руками и постепенно переходя на крик. Наш проводник в долгу не оставался. Он подпрыгивал на месте, топал ногами, рычал и плевался, раздухарившись так, что казалось ещё чуть-чуть и из его искажённого злобой рта повалит дым и огонь.
- Блин, только скандала нам недоставало, - испуганно прошептала Аня, с трудом переводя дыхание и на всякий случай отступая за спины Михаила и Андрея.
- «Мы не сделали скандала, нам вождя не доставало», - процитировал Петрович Высоцкого и тут же себя поправил, - В нашем случае с вождём полный порядок….
- Исайя, подойди к нам! – пытаясь перекричать свару, заорал Миша. – Что происходит?
- Эти глупые папуасы говорят, что я сбился с пути! – возмутился Исайя.
- А ты сбился?
- Если и сбился, то это не их собачье дело!
- Подожди! Так ты сбился, или нет?
- Откуда я знаю? – вздохнул Исайя и с тревогой покосился на Андрея. – Скажи, друг, я очень виноват, да?
- Нормально всё, - с трудом произнёс Петрович и почти повалился на землю. – Выход всегда есть… Только… Только давайте чуть-чуть передохнём, ладно? Это даже не марафон и не средняя дистанция… Это спринтерский бег какой-то….
- Я принесу воды из ручья! – вызвалась Анюта. – Во-он там, кажется, виднеется ручей или речка.
- Не уходи никуда, - распорядился Миша, - Мы и так бредём по колено в болоте. Зачем нам ещё?
- Да. Но эта вода грязная. И тёплая. А в ручье будет хоть чуть-чуть прохладней, - упёрлась Анна.
- Миш, пусть сходит, - махнул рукой Андрей, - Только не позволяй ей отойти далеко….
Аня быстро вытащила из рюкзака пустую пластиковую бутылку и стремительно, словно и не устала совсем, побежала куда-то в сторону, туда, где по её мнению, заметила блеск чистой родниковой воды.
Через секунду друзья услышали её крик. Да что там крик – вопль!
Портеры, Исайя, Михаил и Андрей сорвались с места как по сигналу стартового пистолета.
- Найду живой, - убью! – пообещал Михаил, чувствуя как липкий страх за жизнь этой молодой девушки, почти ребёнка, подкатывает тугим комком к горлу, полностью перекрывая дыхание.
Аню они заметили уже через минуту.
Девушка стояла, прислонившись к стволу пальмы, абсолютно живая и даже на первый взгляд невредимая. Она улыбалась, хотя слёзы текли по щекам:
- Смотрите… - Аня махнула рукой.
- Что там? – спросил Исайя, подбегая первым, и вдруг заорал на весь лес, - Яйййа-хааа! Йййесс!
Буквально в десяти метрах от Анюты, скрытая густым переплетением лиан и прибрежного ивняка, лениво плескалась широченная река. Та самая река, до которой, по подсчетам Исайи, предстояло идти еще часов шесть….
Наверное, не стоит рассказывать о том, каким гоголем ходил спустя десять минут наш маленький папуасский друг. И мы только фыркали, глядя как он порыкивает на понуривших головы портеров, тыча в грудь себя то указательным пальцем, а то кулаком и явно демонстрируя таким поведением всё величие собственной персоны и всю ничтожность любых к нему претензий.
Однако ошибка Исайи породила другую проблему.
Мы вышли к реке совсем не в том месте, где нас ждала лодка. Скорее всего (и мы все на это надеялись) наше плавсредство ожидало нас на несколько километров выше по течению. И если утром все молились о том, чтобы лодочник не уплыл без нас, чтобы он нарушил неписанное правило и задержался, то теперь общее желание было прямо противоположным: нам очень хотелось, чтобы лодка отправилась в обратный путь строго в назначенное время, пускай и без нас. Тогда бы мы, сидя на берегу, могли заметить её приближение, подать сигнал и ещё успеть-таки к самолёту…
Был вариант пойти навстречу лодке. Однако, добравшись до относительно сухого берега и твёрдой почвы, разведя костёр и почувствовав, как же все смертельно устали, никто не рискнул высказать это предложение: ни мы, ни Исайя, ни портеры.
Потянулись долгие часы ожидания…
- Знаете, ребята, - усмехнулся Миша, - Вот все говорят, что самое поганое в жизни – ждать и догонять. За сегодняшний день я полностью убедился в справедливости этого выражения. Сначала мы догоняли, теперь ждём. И я даже не знаю, что из этого хуже.
- Догонять. Однозначно! – вынесла вердикт Анюта, покусывая травинку.
Час назад, когда все пообедали, а потом впервые за последние пять дней как следует помылись, вволю наплававшись в речке, Анна снова пришла к выводу о том, что в цивилизации есть своя прелесть. Ей снова захотелось сделать педикюр, сходить в хороший ресторан, «полистать» страничку в «Одноклассниках». Загадочное племя из каменного века, в которое она стремилась попасть (и попала-таки), осталось где-то далеко позади, в жарком пекле первичного леса, и уже казалось Анюте чем-то абсолютно нереальным…. Возможно, таким же нереальным, как приключения вымышленных героев из романов Дефо или Жюля Верна. Зато вполне реальной была темная, коричневатая и маслянистая вода реки, совсем не похожая на ту прозрачно-синющую воду, которую Аня любила по сибирскому детству. Девушка вспомнила, как бывая у бабушки летом, они всей семьей (а то и деревней) уплывали за реку на сенокос. Старшие косили, а малышня собирала вдоль берега ягоды, или грибы. Ей тогда доставляло неустанное, бесконечное удовольствие бывать на реке, заглядывать в её жуткую, заманчивую глубину, в страшные глазюки омутов. Нравилось, испытывая одновременные восторг и ужас, сталкивать с подружками лодку и грести от берега, всё дальше и дальше, взлетая и проваливаясь в волнах, а затем, удачно вернувшись, считать себя победителем и думать, что все страхи жизни ты уже преодолела….
Лодка появилась в тот момент, когда облачное небо стало багрово-розовым.
Исайя издал ещё один победный вопль, который тут же продублировал капитан длинноносой посудины: что ни говори, а неприятности старому лодочнику не были нужны. И он уплывал с места планируемой встречи без пассажиров, один с тяжёлым камнем на душе…
Еще через пять минут все уже дремали на дне лодке, прислонившись друг к другу. Бодрствовал только Петрович, высматривая вместе с лодочником в сгущающихся сумерках самое высокое и безопасное для ночлега место. На носу лодки тускло и неровно горел керосиновый фонарь. Лодочник стоял, широко расставив ноги, и терпеливо вглядывался в проплывающие берега, изредка бесшумно поправляя движение лодки длинным веслом. Река устало и глухо сносила их вниз, к Декаю. В тяжёлом шоколадном цвете воды слабо поблёскивали опавшие глянцевые листья фикусов и посохшие челноки-рулончики пальм. Лопались и меркли пузырьки. Изредка где-нибудь посреди реки невесть с чего возникала и долго держалась на одном месте длинная полоса зыби, мерцающая непонятным волнением, которая затем так же неожиданно, как и появлялась, исчезала. Было сыро и почему-то зябко, словно дождь, которого ждали весь день, всё-таки прошёл. Фонарь поддразнивал мифическим теплом, и было как-то тревожно-сладостно, неописуемо и необыкновенно легко на душе от проплывающих в строгом молчании склонённых с берега кустов, от таинственных всплесков, возникающих то здесь, то там, от дальнего крика ночной экзотической птицы, от осознания того, что ты летишь этой ночью по воле волн… вперёд…. назад… возвращаясь в собственное будущее из прошлого всего человечества.
Глава 26.
(Джаяпура)
Предпоследнее джаяпурское утро выдалось солнечным и относительно прохладным. Лобби отеля «Бель Свисс…» походило на большой муравейник. Принарядившиеся друзья вышли к утреннему чаю и застыли в полной растерянности: создавалось полное впечатление, что отель захвачен неизвестно кем. В просторном вестибюле толпились сразу и папуасы, и индонезийские чиновники, и какие-то люди в одинаковых сине-белых рубахах, и журналисты с телекамерами и фотовспышками, и добрые два десятка полицейских.
- Что за черт? – пробурчала Инна, с трудом протискиваясь к бару, где варили отменный кофе.
- А…, это очередная предвыборная компания очередного кандидата в губернаторы, - объяснил Мора, оглядывая зал в поисках свободного столика. Такового, увы, не было.
- Ой, смотри! – Инна указала подбородком куда-то в сторону окна. – Вон наши американские знакомцы по Торадже. Давай подойдём, поздороваемся. Больше нам всё равно приткнуться некуда…
Мистер «Большой друг папуасов», который прибыл в Западное Папуа вербовать студентов для Юты, заметил русских путешественников не сразу. В данный момент он увлеченно беседовал с журналистами, и его чёткая, хорошо поставленная речь с вкусным американским акцентом была бы понятна даже тому, кто учил английский язык в программе плохонькой средней школы:
«Друзья! – говорил он, - Индонезийские военные получают сумасшедшие барыши от контрактов на «выкачку» ресурсов из вашего благословенного края. Контракты были заключены с лесозаготовителями, компаниями, добывающими природные ископаемые и производителями пальмового масла. В то же время индонезийские военные жестоко подавляют любое свободомыслие. Обманом и оружием у коренных жителей отбираются земли и леса. Выкачанные ресурсы незаконно поступают на рынки в США, Канаду, страны Европы, Австралию и даже в Китай! Я общался со старейшинами племен, которые продали свою землю по цене в 1 доллар за гектар, я пролетал над островами, которые покрыты никелевыми шахтами, словно рубцами. Я своими глазами видел, как ядовитые отходы вытекают в океан, уничтожая рифовые образования, разрушая уникальную экосистему. Я посетил город Соронг, который стал региональным центром проституции и эпидемии СПИДа.»
- Простите, сэр! – не выдержала Могилёва. – А кому были проданы земли по цене 1 доллар за гектар? Правительству Индонезии?
- Ах, это вы… Мои русские друзья, - покраснел от плохо скрываемого гнева оратор. – Вы тоже здесь? Какими судьбами? Кто вас прислал? Кремль?
- Так кому? – не сдавалась Инна.
- Соединенным Штатам Америки, - радостно сообщил папуас из группы поддержки, который почему-то стоял в шортах, высокой короне из перьев и с обнаженным торсом.
В зале раздался смех.
- Я продолжу! – повысил голос агитатор. – Уникальный природный комплекс островов, окружающих Новую Гвинею, на грани экологического краха, а коренной народ на грани исчезновения. Мы поддерживаем движение, которое называется «Советом коренного народа», но оно полностью игнорируется нынешними властями. Добывающие компании не прозрачны, а, значит, не ответственны перед мировым сообществом. Считается, что крупными пакетами акций компаний владеют индонезийские военные совместно с иностранными инвесторами.
- Простите, сэр! – уже почти смеясь, опять ввязалась в «агитацию» Инна, предпочитая не замечать, как Мора тычет её указательным пальцем прямо под рёбра. – А кто эти иностранные инвесторы?
- Я не могу продолжать в таком режиме! – взорвался иностранный дядька. – Почему вы мне хамите?
- А я свободная пресса. У меня и удостоверение есть. Показать? И в чем вы видите хамство? В том, что я поинтересовалась, почему США, Австралия и Англия пытаются установить монополию на эти богатейшие природные территории? И почему коренное население ездит искать помощи в Лондоне и Нью-Йорке, а не в Джакарте, скажем? Кто им билеты только покупает?
- Всё! Мы немедленно уходим! – не выдержал Мора. – Только международного скандала нам не хватает.
Он схватил приятельницу за локоть и потащил из зала на улицу, преодолевая активное сопротивление довольно габаритной правозащитницы, выкрикивающей непонятные для него лозунги на русском: «Свободу Юрию Деточкину! В зоопарке тиграм мяса не докладывают! Нет американской демократии!»
- Ну? Довольна? – спросил Мора, запыхавшийся от работы буксиром. – Собирались спокойно посидеть, попить кофе, посмотреть фотографии. Что на тебя нашло?
- Ты знаешь, кто такой Геббельс? – внезапно спросила Инна.
- Ну, да… Фашист…
- А знаешь, что он говорил о морали? Что у любой морали есть, как минимум, пять сторон. Нужно только учитывать, какой стороной тебе выгодно повернуть её к общественности в конкретную минуту. Объясни мне теперь мне, друг ситный, почему всегда, когда появляются такие вот мирные правозащитники, в странах начинается кровавая резня, хаос и смертоубийство?
Мора засопел и полез в словарь.
- Что ты там ищешь на этот раз?
- Ситнового друга, - проворчал Мора. – Хочу понять, каким словом ты меня опять обругала…
(А в это время в Декае, за Красной Линией)…
А в это время в Декае, за Красной Линией, старенькая моторная лодка преодолевала последние километры реки.
- Петрович, а почему ты не хочешь двинуть в следующий раз на север, в горы? – поинтересовался Миша Родин. – Почему уже в четвертый раз пойдём по югам?
- Время, Миша, время… Да и физическая подготовка…. Третий железный аргумент – на северах почти не осталось территорий, куда бы цивилизация не сунула свои щупальцы.
- Последний аргумент принимаю. Первый тоже. Но второй? Чего там может быть такого ужасного, с чем мы бы не столкнулись здесь?
- Суди сам: большую часть времени иначе как пешком там не пройти. Не надо обольщаться, если местные скажут, что между деревнями идет «джалан безар» - это просто значит, что там ходит много народа, а на качестве тропы это никак не сказывается.
Тропа почти всегда представляет собой либо крутой спуск, либо такой же подъем, с уклоном до 40 градусов, часто просто по руслу ручья, по выложенным бревнами «ступенькам» в скалах или в склоне, иногда по скрученной из лиан и бревен лестнице, хотя это все же исключение и большая редкость. Если же тропа идет по ровному месту (лес или высокогорные плато), то обычно она представляет собой либо узкий проход по камням и ты себя чувствуешь горным козлом, перескакивая с камня на камень, либо сплошную трясину с набросанными сверху бревнами или ветками, между которыми тоже надо перепрыгивать. Часто бревна эти уже скрыты водой или грязью, и их совсем не видно, так что есть риск промазать и занырнуть почти по пояс.
- Вы именно поэтому первый раз не пошли на север?
- Почему не пошли? Мы попробовали. Но за световой день, даже если идти с портерами, мы прошли не больше 12 километров. И это было не «возвращение в прошлое», а просто проверка себя на слабо. Это другое хобби, понимаешь?
В этот момент проснулась Анюта, которую разморило мерное тарахтение лодки. Девушка зачерпнула за бортом воды, брезгливо отряхнула ладонь (в воде плавало большое количество какой-то странной мошкары) и приложила руку ко лбу. Включаться в разговор мужчин ей не очень хотелось, хотя у Ани осталось несколько вопросов, ответов на которые она так и не получила.
Когда на горизонте уже была видна деревушка, от которой до Декая можно было добраться либо на попутном грузовичке, либо на мотоциклах, Аня не выдержала и спросила у Андрея:
- Петрович, скажи, а почему ты в этот раз не разрешил нам спать рядом с папуасами? Ну, в той, второй, большой деревне, в тех домиках, куда мы бы уже могли легко взобраться?
- Блохи…
- Что?!!
- Блохи. Прошлый раз они нас страшно доставали. При этом не всех, а избранных. Самыми вкусными оказались Саня Фетисов и Леша Семенов. Их блохи кусали нещадно. Ну а нам с Мишкой больше мешал дым.
- Какой дым? – опять переспросила Аня, почёсываясь от разыгравшегося воображения и даже поводя носом. Но ноздри уловили лишь гарь моторного топлива, сизо чадящего за лодкой.
- Папуасы всю ночь жгут костер, дым расползается внутри по хижине и улетает через крышу очень медленно. Еще они там же и курят, так что воздух совсем не свежий и спать приходится носом к стене, в которой есть дырки.
- Ну, тогда хорошо, что мы спали в палатке. А осенью мы снова сюда вернемся?
- А ты хочешь?
- Честно говоря, пока не очень разобралась. Пока мне просто хочется в чистую постельку и ванную с душистой пеной…
Андрей переглянулся с Мишей. Мужчины усмехнулись. Эх, как часто бывает так, что наши представления о собственных желаниях, или о будущих приключениях, о неведомых странах и невиданных племенах совершенно не совпадают с тем, что есть в реальности. Мы хотим к «дикарям» (приносим читателям извинения за не политкорректное слово), а представляем их по голливудским блокбастерам, где очаровательные красотки носятся по белоснежному пляжу с обнаженной грудью идеальных форм, в набедренной повязке из шкуры леопарда и непременным алым цветком в тщательно промытых волосах.
Хорошо, что в этой экспедиции, не смотря на фантастически высокий темп и насыщенность каждого дня путешествия, нытиков и слабаков не оказалось. Хотелось бы, конечно, чуть-чуть побездельничать, поваляться на пляже у синего океана, но времени так было в обрез: на родине мы отсутствовали почти месяц.
Наконец лодка причалила к берегу. Старик-капитан получил оставшуюся сумму своего вознаграждения, причём нам показалось, что щедрый без меры Исайя приплатил ему что-то сверх обещанного из своих собственных денег. Да уж, Исайю не исправить! Хотя, может быть, оно и к лучшему. Именно такой – открытый, щедрый и почти бескорыстный он нам особенно дорог. Не знаем, разделяет ли наш восторг супруга Исайи, которой от его щедрот перепадает куда меньше, чем любому встречному-поперечному незнакомцу.
Портеры тепло попрощались с нашей группой и, демонстративно похлопывая себя дырявым шортам внушительными пачками рупий, отправились в деревню «кадрить» местных красоток, покупать много мяса и сладких булок и, вообще, кутить, прожигая жизнь.
Исайя искал попутку.
До отлета самолета из Декая оставалось чуть меньше часа. Грузовика не было.
- Я нашел три мотоцикла! – сообщил он, но нам показалось, что папуас чем-то огорчен.
- Ты нашел три мотоцикла, и…? – уже хорошо зная своего приятеля, поинтересовался Петрович.
- И… И… Что ты пристал? Просто может мы успеем на них доехать, а может нет… Дорогу совсем размыло. Тут вчера сильный ливень был.
- Да ёлки-палки, - выругался Михаил. – Ну, что ж за непруха такая…. Связь-то хоть здесь есть? Можно кому-нибудь в Декай позвонить? Или в Вамену?
- Нет. Связь только в Декае.
Не теряя времени зря, друзья оседлали старенькие мотоциклы (Исайя и Петрович уселись на железного коня вдвоём, тесно прижавшись к худенькой спине местного «таксиста») и время пошло… В какой-то момент Исайя попросил своего водителя обогнать едущих впереди мотоциклистов с Аней и Михаилом. Он прокричал нечто гортанное, мотоциклы затормозили, а потом и вовсе остановились.
- Что случилось? – поинтересовался Миша, глядя как темпераментно наш проводник спорит с папуасами.
- Я так понял, что сейчас махнем через джунгли, напрямую… Это, риск, конечно… зато ты, Миш, своими глазами увидишь ту самую «джалан безар» - дорогу местных – о которой я тебе рассказывал в лодке.
Под натиском Исайи мотоциклисты сдались. Решимости им придал не столько грозный вид нашего приятеля, но и две пачки початых сигарет, которые тут же были честно распределены на троих.
Гонка началась.
Грязь летела из-под колес, а сами мотоциклы шли то юзом, то с пробуксовкой, а то какими-то гигантскими скачками, если вдруг удавалось выехать на относительно твердую почву. Пассажирам приходилось внимательно следить за малейшими движениями водителей, наклоняя корпус, или пригибая голову почти с той же микронной точностью, которая требуется и ценится в синхронном плавании. Если бы наше «выступление» сейчас видели судьи этого вида спорта, то мы бы заработали самый высокий балл у самого взыскательного жюри. Пару раз мы спешивались и перетаскивали транспорт через наиболее глубокие овраги, или перекатывали мотоциклы по хлипким навесным мостикам.
Через тридцать минут в непроходимой чаще леса показался просвет.
- Декай!!!! – радостно завопил Исайя. – И самолёт! Я уже вижу его!
Действительно, мы выехали из джунглей аккурат возле здания местного аэропорта. Регистрация на наш рейс уже практически закончилась. Однако, увидев спешащих к самолету белых пассажиров с багажом, служащие аэропорта засуетились, забегали и через несколько минут выволокли из небольшого самолетика упирающихся папуасов.
- Они думали, что мы не придём, - объяснил Исайя, - и отдали наши билеты другим людям. Так что, всё в порядке. Можно садиться…
И в этот момент вдруг до нас, да и до самого Исайи дошло, что радостный момент отлёта в Джаяпуру означает наше немедленное расставание. То есть всё это время, всю эту немыслимую гонку мы всеми силами приближали минуту, когда будем вынуждены сказать друг другу «прощай». Но как же так? Мы же еще ни о чем толком не договорились, мы не успели обсудить все детали следующей экспедиции, или условиться о том, когда и как заберем Исайю в Москву.
- Прости, дружище! – обнял маленького папуаса Петрович. – Я вернусь!
- Майкл тоже обещал, что вернется, - опустил голову Исайя и из его сливовых глаз, подведенных тенями черных ресниц, горохом покатились слёзы.
- Эй, парень, мужики не плачут… - попытался утешить нового друга Михаил, сглатывая тугой комок.
- Они плачут, Мишиа,….. Майкл, - всхлипнул Исайя. – И это самые страшные слёзы….
Аня не выдержала и тоже разревелась.
- Ну вот, и единственную даму до слёз довели, - горько пошутил Петрович.
- Не смотрите мне вслед, - попросил Исайя, суетливо отвернулся и быстро направился в сторону сетчатого забора.
- Мы обязательно прилетим! Ты жди! – прокричала Аня.
Исайя ничего не ответил, лишь вскинул вверх поднятую руку.
Глава 27.
Инна пантерой носилась по лобби отеля… Туда-сюда. Туда-сюда…
- Ну, теперь-то ты чего нервничаешь? - болтаясь за приятельницей словно хвост, поинтересовался Мора. – Итун звонил, наши уже вылетели, они успели на рейс. Правда, самолёт залетел в Вамену и застрял там на пару часов, но к вечеру они точно будут в Джаяпуре.
- Такси их ждёт в аэропорту?
- Ждёт. Уже полдня ждёт.
- Надо было нам поехать…
- Зачем? Ты же помнишь аэропорт: жара, давка, нет ни кресел, ни лавок, ни кафе, ничего. Здесь ты дышишь чистым воздухом и можешь посидеть на диване в любую минуту. Кстати, может быть, уже посидишь?
- Нет!
- Хорошо! Давай бегать дальше. Только должен тебя предупредить, сегодня вечером здесь митинг в поддержку очередного кандидата, так что скоро начнёт собираться народ, и ты будешь всем мешать.
- Чем?
- Всем. Ты носишься, словно фурия!
В этот момент, словно подтверждая слова Моры, к отелю подъехал небольшой грузовичок плотно набитый людьми в жёлтых футболках. Они споро спрыгнули на мраморные ступени и принялись разгружать какие-то стойки с плакатами, рулоны транспарантов и кипы жёлтых агитационных листовок. С особой бережностью на землю были выгружены две большие корзины с цветами.
- Мора!!! – подпрыгнула Инна, - Я всё придумала!
- Боже мой, что ж ты так кричишь?
- Смотри! Мы тоже должны поехать и купить цветы для ребят. А еще большой торт со свечками. Это реально?
- Цветы? Торт? Свечи? Я что-то пропустил? У кого-то день рождения?
- Нет. Ну, как же ты не понимаешь? Аня и Миша впервые ходили за Красную Линию, и это своего рода геройский поступок. Соответственно, надо как-то отметить это дело…. Анюте, например, подарим цветы, - Инна заводилась всё больше, - А торт украсим тремя свечками в честь трёх покорителей джунглей. Хорошо бы ещё, конечно, надпись какую-нибудь сделать, что-то вроде «Поздравляем с возвращением!». Это реально?
- Это Джаяпура, дорогая. Тут не пекут тортов на заказ. И цветочных магазинов здесь нет.
- А где взяли букеты эти губернаторские товарищи?
- Возможно, у себя в саду.
- Давай найдём такой сад.
- Как?
- У нас есть Исраэль. Звони ему прямо сейчас! Я побежала за кошельком…
Когда приятельница унеслась к себе на четвертый этаж, Мора с облегчением перевёл дыхание. Он не сомневался в том, что её затея с торжественной встречей провалится, но, с другой стороны, любое действие сейчас было гораздо лучше этого бесцельного хождения в стеклянной клетке отельного лобби и ежесекундной сверки часов на мобильнике с настенными часами. Правда ему самому тоже казалось, что часовая и минутная стрелки на циферблате каким-то непостижимым образом слиплись, и не спешат расставаться друг с другом…
Двери лифта распахнулись, и Мора остолбенел: оттуда хохоча, и чуть ли не в обнимку вышла парочка - его неугомонная подруга и огромный темнокожий папуас в идеально пошитом костюме и белоснежной сорочке. Папуас галантно поцеловал даме руку и помахал Море в знак приветствия.
- Кто это был?
- Да так, мистер Пинк, кажется, владелец отеля.
- А чему это вы радовались?
- Представляешь, я прихожу в номер, а там кроме горничной еще этот дядечка. Сказал, что с инспекцией и поинтересовался, откуда я приехала. Когда я ответила, что из России, он страшно обрадовался и рассказал забавную историю. Оказывается, он уже встречал русских, когда строил свой второй отель в Сентани. И первыми его постояльцами была как раз пара из России, которая приехала отмечать в экзотических краях медовый месяц.
- А что тут смешного?
- Просто жениху исполнилось лет восемьдесят, а его супруге – восемнадцать.
- Ну и что? У нас тоже так бывает, когда девушки выходят за богатого.
- Его порадовало другое…. Он рассказал, что дедушка каждое утро бегал кросс в десять километров, проплывал раз двадцать бассейн и по два часа играл в настольный теннис. И всё это он заставлял делать вместе с ним молодую жену. А по вечерам старик умудрялся еще выпить бутылку виски, плотно поужинать и потанцевать в баре. С той поры мистер Пинк считает, что обрел вторую молодость. Русский дед убедил его в том, что шестьдесят лет мистера Пинка – щенячий возраст. Он так и обращался к нему: «Сынок…».
- А я рассказывал тебе, как самый первый раз познакомился с русскими на Бали?
- Нет, по-моему…
- О, это тоже была забавная история. Правда, с тех пор для меня закрыт вход в один о-о-о-о-очень дорогой отель, но ваш народ я полюбил всем сердцем. Помнишь, я говорил тебе, что выучил русский язык самостоятельно, по словарю, когда понял, что русских на Бали приезжает всё больше, а гидов не хватает?
- Помню. И восхищаюсь. – Инна улыбнулась совершенно искренне.
- Так вот… Пришёл я к директору нашего туристического агентства и говорю, что я, мол, изучил русский язык и теперь могу сопровождать группы из России. Он очень обрадовался и тут же дал мне в работу группу из шести мужчин, нефтяников из Тюмени. Я их, как положено, встретил в аэропорту, привёз в самый дорогой отель, поселил в самые люксовые номера – всё, как они заказывали. Потом они захотели быстренько пробежаться по магазинам, потом поесть лобстеров, потом еще чего-то поесть, потом ещё куда-то сходить… Короче, вернулись мы в отель только в двенадцать ночи. Я вымотался совсем и еле доехал домой, убедившись, что у них всё в порядке. Они отпустили меня, заверив, что всем довольны, что выпивки у них полно (в Дьюти-фри купили), и что я могу быть свободен до утра. Но не успел я поспать и четырех часов, как меня вызвали в отель…
- Наши что-то натворили?
- Как тебе сказать? Они совершенно не знали английского языка. То есть, абсолютно. И когда обнаружили, что выпивка у них есть, а закуски нет, то спустились на ресепшн попросить еды. До этих нефтяников русских в отеле не было, и администратор очень испугалась, когда они стали мычать, хрюкать и блеять возле её стойки и ещё показывали ей жестами, что готовы её съесть. Девушка позвала директора. Тот кое-как угомонил гостей, проводил их в номер, а уже в номере догадался, что требовалось мужчинам, когда те показали ему меню рум-сервиса. Директор всё быстро организовал, а заодно, на свою беду, показал подвыпившим гостям кнопку экстренного вызова руководства. Догадываешься, что потом было?
- Ну, примерно…
- Совершенно правильно догадываешься. Нефтяники начали тыкать в эту кнопку каждые пять минут, требуя то одно, то другое, то что-то из морепродуктов, то из фруктов, то хлеба, то соков. Короче говоря, замотали директора до смерти. А отказать нельзя, самые дорогостоящие постояльцы… Бедный директор догадался посмотреть их ваучеры, нашел мобильные моего шефа, позвонил ему в пять утра, а тот, соответственно, по тревоге поднял меня…
- Прикольно… И ты после этого не пожалел, что связался с русскими?
- Один раз пожалел, - Мора хитро прищурил глаз. – Когда вы на меня в первый раз свалились в 2005-м году… Кстати, а почему ты уже никуда не спешишь?
- А зачем? – Инна ответила другу не менее хитрой улыбкой. – Неужели ты до сих пор меня не раскусил?
- Не покусал?!!!
- Мора! Покусать и раскусить – суть разные вещи. Успокойся! Я договорилась с мистером Пинком, чтобы нам привезли большой букет цветов, бутылку лучшего шампанского и испекли торт… Чёрт подери, забыла! – хлопнула Могилёва себя рукой по лбу.
- Что забыла?
- Пошли скорее в ресторан. Нам надо выбрать конкретный торт из каталога и написать для кондитера слова, которые будут украшать угощение.
- Какие слова?
- Ну, не знаю… Давай напишем «Аня+Петрович+Миша = Папуа 2013!»
- Нет. Не так. Давай лучше по окружности напишем «Аня, Петрович, Миша», а в центре – «Герои Красной Линии».
- Как скажешь. Главное найти три свечки!
- Дались же они тебе, - проворчал Мора, и друзья отправились готовить торжественную встречу.
Как всегда, всё получилось не совсем так, как планировалось.
Когда раздался долгожданный звонок Андрея, подтвердивший прибытие самолёта в Джаяпуру, когда стихли первые вопли восторга и друзья перестали рвать друг у друга трубку из рук (и в отеле, и в аэропорту) было уже шесть часов вечера. «Это катастрофа», - чуть не заплакала Инна. «Боже, как поздно. Как мучительно поздно! Седьмой час!» - нахмурился Мора….
«Детское время!» - скажете вы, и ошибётесь.
Дело в том, что у Моры и Инны из всего запаса фотоплёнки осталась только одна катушка «сотки», предназначенной для съемки в яркий солнечный полдень, а цифровой фотоаппарат самого Моры по закону подлости перестал работать аккурат за пятнадцать минут до звонка Андрея. Искать нужную плёнку (не самый ходовой товар в Джаяпуре) в такое время суток было, увы, совершенно, бесполезно. Как снять в такой ситуации момент торжественной встречи друзьям никак не приходило в голову. Ну, не просить же, согласитесь, об этом самого Петровича или Мишу….
- Эх, такой сюрприз прошляпим, - причитала Инна, наблюдая, как её товарищ то и дело выбегает на улицу проверять свет…
Холл отеля, тем временем, всё плотнее наполнялся сторонниками очередного кандидата.
И это тоже раздражало.
Вчерашние активисты митинговали утром, нынешние, представляющие действующего губернатора, собирались к ужину. То есть, помимо пропаганды подразумевался еще и банкет.
«Вот чем действующая власть всегда отличается от оппозиции, - обсуждали друзья вполголоса, - Она может своих избирателей задобрить не обещаниями сытного будущего, а вкусным настоящим».
Наконец, как было условлено заранее, раздался звонок нашего таксиста. Это означало, что до отеля машине ехать не больше пяти минут.
- По местам! – скомандовала Инна, и три мужчины, включая Мору, официанта и администратора в парадной форме, выскочили на улицу с цветами, тортом и… водкой. Да-да! Шампанское в последний момент заменили на обычную водку, налив её в стопки и разместив на подносе рядом с маленькими бутербродиками из черного хлеба и солёного огурца. (Для того, чтобы достать ломтики солёных огурчиков, пришлось купить в «Кинг Бурге» несколько гамбургеров и выковырять оттуда нужный ингредиент. Иных способов разжиться соленьями в Джаяпуре не было).
Странно, но вслед за нашими приятелями на крыльцо отеля высыпали и все участники митинга, а десяток полицейских, дежуривших на улице, выровнялись в линейку и замерли по стойке смирно. Отталкивая Могилёву с её почти бесполезным фотоаппаратом, самые выгодные для съёмок позиции заняли местные папарацци.
- Мора, они с ума сошли! – рассмеялась Инна. – Эти люди решили, что мы со своими цветами, водкой и тортом рванули их губернатора встречать…
Последние слова замерли у женщины на губах, поскольку в этот момент на крыльцо отеля влетел, посверкивая проблесковыми маячками, полицейский автомобиль, порычал секунд десять и проехал дальше по улице. Зато вслед за ним к подъезду подкатили сразу три черных автомобиля. Из первого выбрался одышливый толстый дядечка в национальной рубахе и золотисто-желтой шапочке, из второго высыпала группа чиновников в вечерних костюмах, но непременных желтых рубахах, а из третьего показался… Петрович, вслед за ним Аня и Миша.
Инна с Морой, свистнув своим помощникам, поспешили навстречу друзьям, а потому не заметили, как по-детски растерянно и разинув рот губернатор посмотрел на проплывшие мимо его персоны букеты, угощение и торт с зажженными свечами. Не меньше вельможи растерялись и путешественники. Только представьте: целый взвод полиции, вспышки фотоаппаратов, шумящая толпа и во главе толпы – Мора с водкой, официант с пирогом (почти хлебом-солью) и привратник с букетами.
- Ну, Инка, ну ты даёшь… - пробормотал прозаик Родин, озираясь с опаской по сторонам. – Петрович говорил, что ты способна что-то учудить, но, чтобы такое…
Когда недоразумение разъяснилось, а вся воссоединившаяся пятерка друзей, наконец, добралась до ресторана, все хохотали долго и от души.
Анюта успела сбегать в свой номер, принять душ, надеть самое красивое платье и даже щегольские шпильки. Правда, шла она на них покачиваясь, словно матрос, добравшийся до берега после полугодового плавания, что её забавляло не меньше, чем рассказы Моры и Инны.
А рассказов в этот вечер звучало очень много. И с одной, и с другой стороны. Если бы не смертельная усталость, которая буквально валила с ног всех героев Красной Линии, то разошлись бы все только под утро.
Утром, кстати, нужно было подниматься буквально с зарёй, потому что самолет в Джакарту улетал без чего-то там семь…
Отель затих и опустел.
Мы нехотя разошлись по номерам. Закончилась и губернаторская гулянка. Лишь неутомимые горничные сновали с пылесосами и щетками, приводя в идеальный порядок свой пятизвёздочный рай, да корпела над ноутбуком Инна. Накануне она получила от любимой подружки грустное письмо, которое её очень расстроило, но ответить за хлопотами трудного дня не успела. Сейчас, сидя в пустом холле, она писала своей драгоценной Ксю очередное, точнее, последнее в этой экспедиции письмо:
«Привет, родная! Дружище, отставить слезы и дурацкие мысли! Если тебе хоть чуточку важно знать мое мнение, то знай - я искренне горжусь таким другом, таким человечищем как ты, и не устаю это повторять всем-всем. Даже папуасам. Они ни черта не понимают, но говорят "Соя сука Оксан!" Мы любим Оксану! Ты самый замечательный маленький и храбрый солдатик, на которого свалилась куча всего…. Извини за непечатное выражение, но по отношении к твоим недругам, я употреблю любимое выражение моей двоюродной сестры: «Пошли они в задницу!» Да-да! Именно туда. Друзей, которые могут предать, забыть, бросить в трудную минуту тебе не нужно. Мишин уход чётко поделил мир на две неравные половины. Он высветил настоящих людей и примазавшихся «почитателей». Что удивительно, наша экспедиция тоже «обнаружила» в джунглях не только этнографические реликты, но и самых настоящих друзей Михаила, которые помнят его, любят его и всех нас, знакомых им и даже не знакомых с такой чистотой и силой , перед которой я снимаю шляпу! Поэтому отбрось грустные мысли и действуй решительно. Правда на твоей стороне! А все проблемы восприми как урок. Возможно, урок заключается в том, чтобы не играть в благородного белого офицера, а сказать хаму, что он хам, а подлецу, что он подлец!
Через 2 дня (всего!!!!) мы уже будем вместе! Наговоримся, наплачемся, насудачимся. Помни, я всегда рядом, и Петрович тоже, даже если мы за тысячи километров. Пошлем всё к чертям и примчимся на выручку!
Обнимаю, жму лапу. Держи хвост пистолетом. Твоя Инка»
«Как-то неправильно заканчивается этот наш ПОСЛЕДНИЙ день», - подумала Могилёва, и невольно залюбовалась огромной яркой луной, светившей прямо в окно, и россыпью звезд на бархатистом-черном небе. Когда-то давно, точнее, всего год назад, в такой же последний день намибийской экспедиции она смотрела на звёзды вместе со своим другом, Михаилом Кравченко. И они оба верили, что в далёкой России именно в этот момент смотрят на небо их родные и друзья. А это значит только одно – никаких расстояний для любящих сердец не существует. Если два человека, разделенные морями, океанами, горами и пустынями видят одну и ту же звезду, значит, они находятся так близко, что можно услышать стук их сердца. «Пусть вы сейчас поднимите к небу глаза, любимые мои! Пусть вы там продержитесь без нас еще пару деньков!» - попросила Инна неизвестно кого и, чуть-чуть смущаясь, осенила себя крёстным знамением.
Она не знала молитв, и потому даже не догадывалась о том, что это и есть самая искренняя молитва на свете….
Глава 28
В ожидании неминуемой разлуки мы толпились на крыльце аэровокзала.
Молчали…. И только изредка обменивались ничего не значащими фразами, вроде «эй, а может нам багаж в плёнку завернуть?», или «ребята, а не покурить ли по последней?»…
- Вы что, с ума посходили? – не выдержала Анюта. – Мы же через двадцать минут расстанемся с Морой и с Папуасией, и даже, возможно, вообще никогда больше не увидимся, а вы всё молчите и молчите.
- А что тут скажешь? – насупился Михаил. – Всё хорошее когда-нибудь заканчивается.
- Это ложь! – тут же вскинулась Могилёва. – Мы так привыкли к этой глупой фразе, что даже не задумываемся над тем, насколько она фальшива.
- Почему? – удивился Петрович. – Мы живём в мире, где даже жизнь заканчивается смертью, а это, как ни крути, печальное событие. Разве никто из нас не ловил себя на мысли, что человек, даже в самые счастливые минуты, всё время чего-то опасается, подсознательно ждёт какого-то подвоха, который испортит впечатление обо всём хорошем, что с ним случилось? Даже в детстве родители нам говорили, что тот, кто много смеётся, будет много плакать. Разве не так?
- Пессимист, это хорошо информированный оптимист, - фыркнула Инна.
- Я когда-то читал у Блеза Паскаля, - вклинился в разговор начитанный Мора, - что величие человека заключается именно в том, чтобы ОСОЗНАВАТЬ себя несчастным. Вот дерево, например, не имеет ни малейшего представления о своих несчастьях.
- Демагогия! – не стал поддерживать дух панихиды Михаил. – С чего это вы все повелись на мою глупую шутку? И разве кто-нибудь из нас знает, что испытывает дерево, когда его рубит дровосек или когда его распиливают на доски? Мне кажется, что парадокс нашей жизни как раз и заключается в том, чтобы осознать конечность любого несчастья. Мы сейчас грустим, потому что нам вчера было очень хорошо и теперь жалко расставаться, но не означает ли это и то, что сегодняшняя грусть дарит надежду на завтрашнюю радость? Мора увидит жену и дочек, мы прилетим домой, встретимся с друзьями, порадуем всех подарками… Инна, ты согласна?
- Конечно! Я всё думаю над словами Андрея… про смерть… Ведь мы были у тораджей, для которых смерть – это не печальное событие, а смысл всей жизни, почти праздник. Разве вы могли забыть об этом?
- Мне вообще кажется, что всё, что с нами произошло, случилось в какой-то параллельной жизни, - закивала головой Аня. – Я тут вчера вспоминала и остров счастливых людей, и Патрика, и Флорес, и драконов, и ребят-змееловов, и мангры с летучими лисицами..
- Которые откладывают синие яйца, - в один голос добавили Андрей и Миша, и оба расхохотались.
«Заканчивается посадка на рейс номер такой-то, следующий по маршруту Джаяпура-Джакарта. Пассажиров Родин, Шереметьев, Могилева, Смирнова просят пройти к трапу самолёта», - страшно коверкая наши фамилии забубнило джаяпурское радио на плохом английском.
- Вот чёрт, докурились! – завопили мы, и принялись спешно целовать Мору, тиская его хрупкие плечи со всей силищей широкой русской души.
- Посадочные талоны!!!! – успел крикнуть Мора, прежде чем мы скрылись за стеклянными дверями выхода на посадку, - Вы забыли, что вам лететь с пересадками!!! Что ж вы будете без меня делать?
Конечно, мы не могли видеть из иллюминаторов нашего самолета толпы, стоящей внутри здания, но почему-то каждый из нас был уверен, что всё-таки видел… И гомонящую разноцветную человеческую массу, и антрацитово-чёрные лица теперь уже совсем не страшных папуасов, но главное – каждый видел худенькую смуглую руку с зажатой в ней алой бейсболкой, поднятую вверх в знак прощания.
Остров Новая Гвинея остался далеко позади. Самолет взял курс на Макассар, где нас ждала пересадка, затем на Денпасар, где нам нужно было принять на борт транзитных пассажиров с Бали и лишь затем стартовать в Джакарту, которая по сводкам метеобюро никак не могла оправиться от грандиозного наводнения.
- Ребята, а вам не кажется, что это символично? – спросил Михаил. – Мы снова повторяем наш маршрут, словно для того, чтобы он получше закрепился в памяти.
- Специально для Могилёвой, - улыбнулась Аня, - Чтобы она ничего в новой книге не перепутала.
- Ты плохо знаешь мою жену, - отшутился Петрович, - Пока она свою «Точку Джи» не допишет, ни одного килобайта из увиденного в её голове не потеряется.
- А когда допишет?
- Всё! Полное форматирование диска! Будет освобождать память для новых впечатлений.
- Ну-ну, - пробурчала Инна, - Издевайтесь, издевайтесь… А я пока посплю…
Увы, поспать ей не удалось.
Андрей снова почувствовал себя плохо.
Во время пересадок он с трудом выходил из самолёта, пошатываясь от усталости и изматывающего озноба. Теперь уже и у него самого не осталось сомнений в том, что он заболел, и заболел серьёзно, а не просто «прихворнул», как пытался внушить своим товарищам последние десять дней. «Господи, сделай так, чтобы это был грипп!» - просила его жена высшие силы, всё отчётливее понимая, что на этот раз не пронесёт и никакие силы не помогут.
В Джакарте лил дождь.
Тропический ливень - один из основных туристических аттракционов для любого путешественника, приезжающего в эти края. Если вы съездили в Индонезию и ни разу не угодили под ливень, считайте, что не увидели главного...
Нет, это не дождь. И даже не сильный дождь. Это - вселенский потоп, хляби небесные, катастрофа, благодать, ад и эйфория одновременно, это десять ведер воды на один квадратный сантиметр.
Мы всегда улыбаемся, когда наши друзья и родные спрашивают, а не попадём ли мы туда в сезон дождей? Да мы просто молим бога об этом! Ведь тропические ливни для путешественника (не для жителя) – это не неприятности, а, наоборот, самые настоящие … приятности. Особенно хороши ночные ливни, которые просто убаюкивают тебя, спящего под пушистой перинкой возле открытого окна, бережно оберегая от посягательств всякого комарья и мошки (вода их просто сбивает на землю).
Дневной ливень - другая история. Попасть под него удается не всем. Но уж если случилось... Зонт брать с собой бесполезно, не поможет. Не поможет плащ, непромокаемая куртка. Ничего не поможет, поскольку ливни здесь не просто бурные, а какие-то... сумасшедшие. Льет с такой силой, словно вниз, с облаков, направлены тысячи пожарных брандспойтов. Струи воды разве что синяков на теле не оставляют. Но барабанят так, что, стоя под дождем, получаешь настоящий вертикальный душ «имени товарища Шарко».
Приземлившись, мы тут же получили СМС от Саши Подшивайлова, который должен был прилететь с ребятами в Джакарту буквально на следующий день после нас: «Ребята, как погода? Дождь идёт?».
Что ответить тебе, дружище? Не идёт… Он и есть сейчас Джакарта, этот дождь. Но ты не пугайся! Как только небо затянет свинцовыми тучами, сверкнет молния и громыхнет гром, как только о землю шмякнутся первые капли, как только робкий дождик превратится в сплошную стену воды, низвергающуюся на землю, сделай следующее. Махни рукой на все ваше имущество, что болтается в рюкзаке за плечами, сними босоножки, раскинь руки. И, подставив лицо под эту теплую тропическую воду... наслаждайся! Дома в Бишкеке (как и мы в Москве) ты такого не испытаешь!
- Мадам, это ваш багаж?
От рассуждений о красоте и силе индонезийской стихии нас отвлек голос молодого таможенника.
- Да, сэр.
- Что у вас там?
- Сувениры…
- Какого рода сувениры?
- Ну… Луки, стрелы… Копья…
- Есть сувениры из редких животных или птиц?
- Не знаем! Нам багаж в отеле упаковывали, - выкрутилась Анюта, которая еще не понимала, почему Инна так побелела.
- Распечатайте коробку…
Стоит ли говорить о том, что случилось после?
Инне хотелось одновременно и плакать и смеяться. Она не успела рассказать друзьям о походе в лавку контрабандистов и о том, как удачно они с Морой выполнили все поручения Петровича. Сейчас она грустно смотрела на Мишу и Андрея, которые с завороженными лицами наблюдали за тем, как таможенники аккуратно разворачивают старые газеты, извлекая на свет божий сокровища, за которые любой этнографический музей мира отдал бы сотни тысяч долларов. Ну, может и не сотни, и даже не десятки, и не музей… Но любой путешественник (и это уже совершенно точно) готов был бы отдать жизнь за обладание уникальными и самобытными произведениями обычного папуасского быта, родом из каменного века, из неолита, из колыбели человечества.
Так что контрабандистов из нас не вышло…
Нам спокойно отдали все деревянные сувениры, несколько раз пропустив их через какой-то специальный телевизор, но извлекли всё, что представляло редкость: оружие из берцовых костей, кинжалы из птичьих клювов, короны из перьев райских птиц и даже лапы казуаров… Что ж, мы рискнули и проиграли. Судя по алчному блеску глаз, вспыхнувшему синими огоньками в зрачках таможенников, наши сувениры не долго останутся бесхозными. Их выгодно продадут другим туристам, или оставят на память себе, или подарят друзьям.
- Эх, а я даже ничего из этой красоты не успел сфотографировать…, - горько вздохнул прозаик Родин. – Лучше бы мне всего этого и не видеть было…
Странно, но нам совсем не было жаль денег, потраченных на подарки, которые мы везли в Россию своим родным и близким. Мы жалели только о том, что для документального подтверждения всех чудес, которые нам довелось увидеть в Индонезии, останутся только наши фото и видеопленки, да, возможно, книжку, которую напишет Инна. Потрогать, пощупать, понюхать и осознать, вообразить совершенно параллельный мир иной цивилизации, материализованный в «конфисканте» уже не получится ни у кого.
Но, может быть, это и к лучшему.
Лайнер тяжело оторвался от взлётной полосы и стремительно взмыл в небо. Сиреневая чернота заполнила глазницы иллюминаторов, а мягкий голос бортпроводницы заглушил подступившую грусть: «Внимание! Наш рейс проходит на высоте 11 000 метров. Через 12 часов мы приземлимся в Москве. Приятного вам полёта!».
Послесловие.
А послесловия в этот раз не будет.
Будет – Продолжение.
И уже через полгода мы, а с нами вместе наши читатели, снова окажемся в далекой Папуасии, чтобы вместе с Морой, Исайей и Итуном совершить головокружительный прыжок в прошлое. «Машина времени» на сей раз отправится в гости к «охотникам за головами»….. Вы как? С нами?