Пусть я присутствую со всем своим стыдом,
со всею яростью и нежной силой тоже!
Кусками мясо духа моего
размётано в моей пыли дорожной.
Хочу — топчу... швыряю вшивым псам...
украдкой оботру или промою...
Когда направлю стопы к праотцам —
всё перемелется в муку само собою.
Ни вам — меня, ни мне вас не видать
(да, други, да! — вы были на кладбище
и зрели те затерянные тыщи
могил, отвыкших взоры привлекать.
В застенках ржаво-преданных оград,
без лиц, без слов, под серою травою —
ознобно тихи, равные покою
всех пор ушедших и забытых дат.
Мы совестно качаем головой,
бормочем сожалительно-неловко
и движемся понуро и торопко
к «своим» с пока не высохшей слезой).
... тоски не тратьте! грусти не хочу —
поберегите силы для иного.
В конце, наверно, не бывает слова —
я просто лёгким вздохом улечу.