Немножко пьяный от покоя,
от неги ленной, разлитой,
засыпан яблочной листвой,
взъерошен ветреной игрою,
бормочет сонное, пустое
мой старый сад — ровесник мой.
За мудрым, трезвым бабьим летом —
волной последнего тепла —
затреплют ливни и ветра,
хлестнут подобно кастаньетам
по мостовым, по парапетам
от вечера и до утра.
И зябко съёжатся сирени.
И по бульварам — ни души.
Один потерянно шуршит
пакетик из-под чипсов белый...
Охрипло всё, осипло, село —
и не гневит, и не смешит.
А ныне — рано хорониться,
и славлю Бога я стократ:
покойно мне — не сторожат
худые речи, злые лица...
и чаще видится и снится
ровесник мой — мой старый сад.