A well-worn livery on the house, uglified by alterations,
The entrance door is in earnest hidden behind many mingled vines.
Many fissures has taken place of the broken decorations,
Yet, inside do live old shadows guarded by the house confines.
Deeply sleep the tribe of trinkets, dead is the fireplace, flowers are dry.
Dreary shadows roam about, empty costumes are vaguely seen.
Floors and furniture are dust-covered, the echo, stifled, does slowly die.
Wind invades broken windows waking rustles throughout the scene.
For the house, rings for dinner, merry parties, razzle-dazzle
Used to make so valued a treasure that are now badly missed.
It is awake, alert … In an instant it would be brought into a frazzle,
If awakes not being assured that all lights will once be lit.
Подурневший в переделках дом в поношенной ливрее
С кракелюрами на месте век отживших завитков
Прикрывает вход ревниво, бросив виноград на двери.
Там живут былого тени, сберегать он их готов.
Спят консольные безделки, мертв камин, цветы иссохли.
Бродят тени. Бестелесны, виснут платья в кружевах.
Канделябр сереет пылью, эхо тужится и глохнет,
Ветер в брешь окна влетает, будит шорох в хрупких швах
Хлам – любому, только дому – незабвенное богатство
Из звонков к обеду, томных вечеров и беготни.
Начеку , не спит он... Было б так ужасно просыпаться,
Зная, что растает вера в то, что в нём зажгут огни.