Я вижу девочки глаза
И локоны, а ножки куклы
Свисают трогательно вниз,
Доверчиво касаясь платья.
В четыре года столько грусти
В глазах недетских, светлых, чистых.
А до беды еще лет восемь,
И в этот миг весь мир покоен.
Кому она была опасна?
Кому была врагом извечным -
Эта невинная девчушка
С ее фарфоровой подругой?
Кто не хотел, чтоб стала взрослой
В семье, среди сестер и братьев?
Кто не хотел, чтоб полюбила,
Чтоб замуж вышла, родила
Детей здоровых и смышленных?
Она могла быть моей мамой,
Что-то незримое, родное
В этих глазах и пухлых щечках...
А я смотрю на эту крошку
И ужасаюсь ее долей.
В двенадцать свет ее погаснет...
В двенадцать детских хрупких лет.
Останется лишь это фото.
Со стен забытой синагоги
Она явилась из тумана,
И не дает покоя ночью.
Это сильней всех кинофильмов,
Свидетельств страшных очевидцев,
И по освенцимским баракам
Экскурсий мне это страшней.
Смотреть на лик сей беззащитный
И знать, что скорым был исход
Ее еще невзроослой жизни...
И это видел Бог всевышний?
Он проливал бессилья слезы?
Или он умер, не умея
Позора вынести мирского,
Что мерзко так его творенье?