Просела, чуть ли не до пола сетка
на койке,
что ровесница войны,
ещё видна на ржавой раме метка,
и к ней давно уж не приходят сны.
В больничном коридоре,
не в палате,
стоит старушка,
всё ещё служа,
про юность вспоминая
в медсанбате,
лишь изредка скрипит,
как от ножа.
Молчит,
чтоб не тревожить ветерана,
лежащего
на пепле из надежд.
В бреду тот мается от старой раны,
последний защищая свой рубеж.