"Не то ль, мой друг, тебе охота
Зреть королевскую охоту
И свиту, скажем, Дагобера?
Смотри, могу что, для примера!"
Вон закружились шлемы, брони
Сплотились, и заржали кони,
Собаки, трубы, шум и гам,
И мчатся кругом по полям,
Топча и воздымая листья
Давно опавшие. "Не кисни!
Что, вид их неприятен? Глянь,
Как скачет роскошь, голь и рвань."
И, коль у рыцарей знамена,
Трельяжи, пуфы держат жены,
И взгляд у всех остекленелый,
И рот, в столетьях помертвелый.
"Слегка пообтрепались, лежа
Веками уж на узком ложе.
Теперь восстали лишь на миг,
Командный мой услышав крик."
Отшельник же, завороженно
Смотрел на смертию сраженных:
"Что нет детей? И где же девы?"
"Нет оттого, что их Владыка
Забрал и удостоил Лика
Сияющего своего,
Не будем поминать Его.
Туда взлететь не можем мы
И смотрим, так что, это сны."
"А вон кто скачет в отдаленьи,
Взор долу опустив в смущеньи,
И держит длинный страшный меч?
Не лучше ль от него убечь?"
"Нет, он бесплотный, слабый призрак,
Но у него один есть признак -
Когда поднимется Венера,
Когда-то сожранный холерой,
Он примется за ней скакать
Чтоб луч прозрачный повидать,
И будет до утра так мчаться
И в чаще бушевать, и гнаться.
А вот поэт с того двора,
Что прется, взор воздевши к небу,
Куда хотел бы, да вот не был."
"Послушай, мне скучна игра,
Тобой затеянная вчуже!"
"Да погоди, сейчас на ужин
Они - потеха! - соберутся,
И, как всегда, передерутся.
Вон золото ножей и вилок
Из кладов вытащенных, пилок,
Перезаложенных в ломбардах
Из моды вышедших нарядов.
А поедают - глянь-ка - тени.
Причудливое поколенье!"
"Мне жаль их! Вот перекреститься,
Да и скорей уж пробудиться!
Отныне будем жить мы врозь,
Владыка мой - один Христос!
Что мне виденья и посулы,
И страхи, шумы, громы, гулы,
От них что проку для души?
Нет, лучше мне сидеть в тиши
И предаваться размышленьям,
Занявшися поминовеньем
Моих нечаянных грехов.
Мне только этот путь готов,
Хотя, конечно, он и тесен,
Но лишь один мне интересен."