1.
Малюй Малюта алогроздием,
корми рябиновою горечью,
в корме заржавленные гвозди,
скрипят как бы сопрано - дольче.
В камин карминного заката
подбрось поленьев полинялых,
пока к нам катит из- за такта
зимы пустая полынья.
И сколько, братец, не отлынивай,
она к нам прямо в парус просится,
белее даже бюста Плиния,
чтоб заковать в свои торосы.
Чтоб индиветь деревьям мачтами,
затертого меж льдов кораблика,
здесь индивиду делать нечего,
Земля уходит по параболе
невидимого нами эллипса,
чтоб льды хрустально стали на море,
как бы из-под зубила эллина
и тем скульптурнее и мраморней.
И потому лишь всей ватажкою
заботиться о пропитании,
преодолеть чтоб эти тяжкие
полярной ночи испытания.
Моржа забить. Поесть копальхена,
чтобы цинга не одолела,
а коли так, то всё-пропал, хана…
Я лишь записочка в молельне
моей жены, моей поморочки,
что ждёт, как жду царя прощения,
пока туман над морем морочью
ей обещает возвращение.
2.
Но не пройдёт и получаса,
в смещеньи звёзд, планет, стихий,
как снова станут получаться
мои нейтринные стихи.
Светясь , как будто снег нетронутый,
что сыплется с небес, вальсируя,
на оголённые на кроны те,
что держат синеву пульсируя.
На сирые дома, на озими,
на попритихшие парковки,
чтобы захрусталиться морозами
кристаллом стынущей поковки.
Застонет каждая молекула,
от галактического холода,
но голым веткам деться некуда
из всеми кинутого города.
Желаний жёлтые жуланчики
согреют разве в согре вены те,
пока мы потребляем ланч,
не осознав ещё мгновенности
всего, что окружает нас
до звука каждого , до атома,
пока гремит тарелкой джаз,
и с полок скалятся тома.
Сквозь эти скальные породы,
сквозь глыбы и нагромождения
стихи- явление природы,
космическое наваждение.
3.
Набегает слеза, набегает,
не с того, что совсем не богат,
а вчера , заявясь на бега вот,
я профукал и холст и багет.
Так,прости меня, нааукционился,
что раздал даром кисти, цвета -
меценатов могучая конница,
мой арбатский случайный пятак.
Ну а выйгрыш на скачках, маленечко
помогавший, чтоб краски купить,
канул в черноквадратье Малевича,
хоть давно зарекался: не пить.
Раздувается ветром ноздря ведь
не от быстрых удач и побед,
и себя не могу я поздравить,
и не ждёт меня званый обед.
Я как поле сражений проигран,
я пустой , как раскрытый рояль,
каждой клавишей помня про иго
твоих нот, что чернеют, роясь
на раскрытой твоей партируре
до диезины, до бемолины,
чтобы душу спасти -трепетунью
сквозь прорезы в иконе намоленной.
Сквозь оконца взирают окладные
лики ангельские, и сквозит
в мою душу что-то прохладное,
что-то вечное, а не транзитное.
Но стучит молоток деревянный,
но копытом роют на старте
мои кони, мои окаянные,
краски с кисти ещё не стёрты.
Не доиграны эти ноты,
но ты знай, уже скоро, скоро,
вот откуда эти длинноты-
не банкноты, Икара кара.
Вид из моего окна. Первый снег