Напишет жизнь карандашом,
от предисловья к эпилогу,
и острие тупым ножом,
точить прикажет ему строго…
Ломался твердый карандаш,
не мог держать ее нажима,
жизнь не фортуна, только блажь,
под впечатлением экстрима…
И чьей-то властною рукой,
творил судьбу он под диктовку,
за каждой будущей строкой,
терял бывалую сноровку.
Чем больше он себя точил,
тем меньше делался в размере,
лишь дописать хватило б сил,
хотя бы треть, по крайней мере.
И так полвека, день за днем,
рождалась летопись земная.
Но что же будет там, потом?
Строчил и сам того не зная…
А может с чистого листа,
который раз начать сначала?
Пусть пятьдесят еще до ста,
хотя и это, тоже мало…
Вся жизнь его была зеро,
допишут недруги постскриптум,
давно заезженным пером,
изрежут душу, словно бритвой…