Я тоже по сей день вот не пойму,
За Блока бабушку сослали почему…
И сорок лет ещё она изображала,
Что будто бы и грамоты не знала…
Со смертью деда стало всё равно,
Подряд читала бойко ночью, днём…
И так ещё двенадцать долгих лет,
Потом недельный был предсмертный бред…
И шёпот-вздох последний: «Ваня я иду…»
И свет тех глаз родных, со мною, тут…