***
За окном озябшие сороки
стайкой улетают греться в лес.
Наступают мертвенные сроки
низких и бессолнечных небес.
Я к стеклу губами прижимаюсь,
и на нём, растоплена теплом,
ширится очерченная малость,
вёрсты оживляя за окном.
Там, в оттаявшем овале жизни,
чистом, словно детская слеза,
на меня косятся с укоризной
птичьи невесёлые глаза.
Пусть вовсю февральский ветер злится –
мы ведём безмолвный разговор:
я и бесприютная синица –
о житье зиме наперекор.