Сухими веточками слов, чуть трескотно,
Сплетала женщина, отставшая от звезд,
Корой березового наклонения
Слепую лодочку забвения.
Расставшись с берегом недавности,
Покачиваясь бесполезно,
Она рассматривала медленно
Жесты всемирной пустоты.
Ее качал туман условности,
И упивалась нестремлением
В первоначальном отрешении
Своей рождественской души.
Лишь изредка ее расспрашивал
О чем-то неземном, но временном,
Прохладной мяты всхлип.
И, выронив кольцо, она назвала
Царапинками своего романа
По коже розовый изгиб.