Плачь над трупом, трубач,
ведь век поэта короче.
Теперь ты для него палач,
так живи судьбой одиночки!
Его тепло украдено снегом,
есенинской верёвкой и февралём.
Гнусным закулисным смехом
и не понявшей его толпой.
Нам не пришлось спасать его от жизни:
он это сделал сам, опять один.
Мы на неделю все о нём забыли,
и лишь коровка божья была с ним.
но жизнь определённо не напрасна,
хоть и прошла она как бы на раз.
Вчера, сегодня и, конечно, завтра
играем вместе с ним тотальный джаз.