Это не тщеславный рассказ о подвигах, это подлинный рассказ.
События, которые происходили на самом деле.
Портрет.
Шёл дождь, дворники лениво вытирали капли со стекла. Погода ещё с самого утра задала настроение. Небо на протяжении всего дня неизменно находилось в одном световом режиме серого оттенка и от этого казалось, что на улице осень.
Я возвращался домой. Из колонок магнитофона, надрываясь, хрипел голос Высоцкого. По кузову автомобиля в ноты проходил резонанс и, делая громче, чтобы лучше доходил смысл, я не слышал звука мотора...
***
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал.
***
Высоцкий – человек, которого нет, который хоть как-то меня поддерживает в неприятные моменты. С его песнями можно плакать и смеяться, надеяться или наоборот, пребывать в отчаянии. Столько силы в этих стихах, которая помогает быть человеком и, прежде всего, учит жить и уважать. Вот и я, случайно, нашёл себя в его творчестве.
Загорелся зелёный, я повернул на свою улицу. Не заметил, а точнее не помню, как очутился в квартире, и уже сидел на кухне, допивая чай с пирогом. Погода никак не предвещала выхода из дома. Дождь безустанно барабанил по подоконнику. Паршиво. В течение часа я сидел молча, преодолевая сучью грусть (к удивлению в тишине) и чувствовал только одно…бесконечную любовь. Откуда, отчего так неожиданно, а главное, почему так скоропостижно мной овладело это чувство – чувство необходимости другого человека.
Причины явиться не было, и я её не искал. Я собрался за две минуты и был готов идти в любой конец света. Цель была взята. В этот вечер я не хотел доказывать любовь, я хотел наслаждаться этим чувством и пускай не взаимно. Не успел и выйти, как сразу же замёрз. Нужно было срочно согреться, иначе был риск заболеть, точнее, я его придумал. Девять пятнадцать, ещё успею. В магазине я приобрел грелку и жевательную резинку, абсолютно противоположный друг другу инвентарь. Закусывать было нечем, да и незачем. Продвигаясь по нашей улице, по пути, я не застал ни одного человека. Полкилометра равнялось половине бутылки коньяка. Я настигнул нужный мне двор, куртку можно было выжимать. Зонты я не носил, так как не люблю этот бесполезный аксессуар, не угадаешь, когда его нужно взять, а когда оставить, но на тот момент он явно мне бы не помешал. Испытывая себя холодным дождём, к моему мозгу быстро пришло понимание того, что нужно действовать. Единственное, чего я боялся, это неизбежного отказа, обрыва, наверное, поэтому и стоял на улице, чтобы продлить ощущение полноты, полноты любви. Коньяк подходил к концу, а эффекта гармонии так и не было. Решено, иду.
Подойдя к подъезду, я ощутил участившийся пульс, и всё, что мне оставалось это нажать на кнопку, которая предскажет мою дальнейшую судьбу. Но что сказать, чтобы сразу не оказаться в яме, чтобы хотя бы наполовину выполнить столь важное поручение сердца? С каждой потерянной минутой терялась и уверенность. Отбросив предсказания, я нажал на холодную кнопку домофона. Прозвучало ровно три гудка, и мне ответил женский голос. Сердце билось настолько сильно, как - будто я бежал марафон и не мог остановиться.
Пришлось представиться:
-Вы помните меня? Это Максим…
- … !
Дома её не оказалось, но через полчаса она должна была прийти. Дверь мне открыли. Дверь, за которой деревянная лестница поднимала меня выше к ответам, вопросов на которые я не задавал. Я заранее знал, что предстоит необычный и достаточно долгий диалог, в котором мне не хотелось услышать подсказки, и всё-таки вскользь по разговору они мне были даны, поэтому я узнавал о простых вещах, намного больше волнующих меня. Эта женщина не являлась моим сторонником и противником, она просто внимательно слушала, добавляла, возражала, да и разговор был на различные темы.
Внезапно, распахнулась дверь в подъезд. В эту минуту сердце вновь испытало космическую перегрузку. Пока (неизвестного пола) человек стремительно поднимался наверх, я пытался предугадать развязку. На этаже появился мужской силуэт, его голос вежливо поздоровался и скрылся в соседнюю квартиру. Ощущение неизбежной гибели на время покинуло меня.
Через тонкую щель в пороге женщину притягивал сквозняк бытовых дел, меня же притягивал ближайший магазин, на полках которого стояли лекарства для душевнобольных. Это был единственный случай, когда я пил совершенно один. Дела настойчиво звали женщину, и мы стали прощаться. Неожиданно она попросила подождать и зашла в квартиру. Через минуту мои руки держали портрет Высоцкого, ограниченный деревянной рамкой. Этот подарок осчастливил меня как ребёнка, как - будто это была долгожданная игрушка, подаренная в обычный день. Я не мог представить, как высказать благодарность, с собой у меня не было ничего, кроме денег и пустой бутылки коньяка во внутреннем кармане и из-за этого было неловко. Я несколько раз пообещал повесить портрет у себя в комнате.
Её всё ещё не было, но нужен был хотя бы ориентир, направление для поиска. Выбирать не из чего, вариант оставался один. Звонок взволнованной матери, как навигатор, определил положение дочери. Я принял это как помощь, слов благодарности во мне уже не было, и я скорее помчался на поиски.
Круглосуточный магазин исполнил моё желание, щедро одарив очередной бутылкой. Я торопился, и, не пересчитывая сдачу, убрал деньги в бумажник. Пил я не для храбрости, а я для понимания истины. Ноги шли на автопилоте, Высоцкий по-прежнему молчал и пристально смотрел в упор. Я задавал ему кучу вопросов, но ответа не получил ни на один. Наверно он просто устал от жизни и хотел помолчать? Я часто смотрел на циферблат часов, надеясь там что-то увидеть. Мокрый асфальт отражал свет фонарных столбов, вдали показалась иномарка. Я вежливо постучал по стеклу.
-Такси?
-Куда едем? – решительно прозвучало в ответ.
-Отлично! Скажите, пожалуйста, где тут по близости ночные заведения?
-Я не местный, но … , … .
Водитель быстро перечислил из памяти пару кафе, местоположение которых я, конечно же, знал. Нужно было просто убедиться в том, что они действительно существуют. Глупо и не логично - что вытворяет пьяный ум.
Официант первого заведения вежливо встретил нежданного гостя и предупредил о том, что они скоро закрываются. В зале сидели две девушки, мне пришлось подойти в упор, чего я особенно не хотел.
-Не моя…
Пробормотал под нос.
Следующее заведение находилось на цокольном этаже. Перед моей сомнительной несокрушимостью предстал охранник, без слов начавший обыск с помощью металлодетектора . Не успел я возразить, как он предложил оставить бутылку, ключи и что-то ещё, прежде чем пройти внутрь. Портрет Высоцкого я настоятельно взял с собой. Глаза ослепили неоновые огни розового и голубого цветов. Несколько человек в помещении внимательно наблюдали за моими неловкими движениями, хотя я показался себе совершенно адекватным. Тут же проявились слабости, я зачем-то выпил в баре, рассчитался и ушёл. Теперь-то было не холодно. Оставались два кафе, одно вроде было рестораном. За огромной витриной мне привиделась куча людей.
-Туда! (я шёл как на Берлин)
Заведение оказалось закрытым, об этом мне сообщили четыре официанта в один голос. Переспрашивать я не стал, пусть будет по их воле.
Площадь была наполнена загадочной тишиной. Я придумывал план «Б», и не торопясь следовал к последнему пункту, морализировался, и подвёл итоги совершенному ранее. Переходя дорогу на красный свет, в очередной раз посмотрел на часы и без причины потерял зрение. Навстречу мне двигались две девушки. Попытка сфокусировать их фигуры стала сокрушительной. В одной из них я узнал ту самую, которая настолько мне знакома, насколько я её не знаю. Я сразу же почувствовал необходимость её присутствия, её незаменимость. Да и я не остался незамеченным и безразличным. Увидев меня, её лицо преобразилось в пантомиму досады.
Я не поздоровался, потому что не успел. Опережая ход моих мыслей, она расставила всё по местам. Горел красный, я стоял перед ней в полуметре. Подруга вежливо попросила не мешать, активно жестикулируя средним пальцем руки. Но мне было далеко не до неё, на тот момент мимо меня проходила целая жизнь без малейших надежд. Она смотрела сквозь меня, и я тут же трезвел, ощущая себя пустым местом. Зелёный свет светофора переместил нас на разделительную полосу. Наконец-то она осмелилась глаза в глаза, что она увидела в моих я не знаю, но в её я не увидел ни радости, ни безразличия, ничего. В двух предложениях она объяснила мне кто я и что для неё значу. Приняв все пули равнодушия этой загадочной девушки, я остолбенел и уже наблюдал за её удаляющимся шагом.
Всё? Всё.
-Как быть? – оглушило меня.
Две минуты, всего лишь две минуты и я втоптан в землю. Рядом стоял рекламный щит, а его основание было закреплено за бетонный блок. Я положил портрет Высоцкого на этот блок, сел рядом и заметил, что стекло в рамке разбито. Оно разбилось, как моя жизнь пару минут назад. Куда податься, куда себя деть? Бредший в никуда по проспекту, я допивал оставшееся в бутылке. Молчание улицы нарушил громкий звук бьющегося стекла. Эмоции. Тротуар блестел осколками, а я брёл и брёл, не думая ни о чём, уяснив раз и навсегда, что наши намерения идеальны. Намерения, но не результаты. После долгих скитаний, так и не объяснив себе зачем, я вернулся к этому подъезду и оставил портрет Высоцкого на козырьке. Вероятно, это был протест, но против чего, слишком дорогой подарок для меня, который якобы вернулся домой, почти домой, в столь нелепой форме?
Эта ночь имела своеобразный конец и, конечно, я как можно скорее хотел забыть это всё, но способы, а точнее мои идеи были исчерпаны, и оставалось одно – идти домой. Дом, милый дом. Наощупь я открыл входную дверь. Не спали только тикающие часы. Всё, на что я был способен, это упасть на кровать, что и произошло в дальнейшем без промедления.
Я не анализировал, не пытался себе что-то доказать и не оправдывал свой поступок. Это должно было произойти. Это было очевидным – прийти к ней.
-Ну, хорошо, хоть увидел, – сказал я на нетрезвом, едва понятном, языке вслух.
Горем пролилось множество совершенно безобидных слов, выражающих состояние побежденного человека, чувство поражения. Этим сценарием моё положение усугубилось. Я понимал, что она является единственной недостижимой целью. Её кожа, руки, манеры. У меня нет идеалов, чтобы сравнивать и накладывать, я не сказал, что это в ней мне понравилось, нет. Просто я полюбил её, полюбил то, что она делает и чем живёт, я полюбил её за то, что она есть, ничего сложного. Как самый нормальный любящий мужчина я был готов пожертвовать всем, что у меня было и чего не было, лишь бы находиться рядом. Мне очень хотелось открыть для себя её мир, посмотреть на него её глазами.
И снова. Наши намерения идеальны. Может это моё сознание так решило, что из всех именно она? Что ей и делать не надо меня счастливым, ведь для этого достаточно её присутствия. А может я настолько замечтался, что забыл про её, далеко, не лёгкий характер? А может она вообще трёхмерная голограмма в пространстве? Я боялся одного – не оправдать своих ожиданий. Тут же смех выдавливался изнутри моего, пока ещё, живого тела. Каких ожиданий? О чём я? Мне не видать её уважения, внимания, а уж тем более доверия. Когда я наступал в лужу, то не думал о глубине, но и на это, безусловно, были свои причины. Никто здесь не будет проводить следствий, чтобы открыть истину. Поэтому все мои шансы остались всего лишь попытками с надеждой на просветление и снисхождение, на понимание.
Вся эта беготня, казалось, не принесёт никакого результата. За этим смешно бы было наблюдать со стороны, но мной взята такая позиция и это правильно, такова природа – мужчина бегает за женщиной, а не наоборот, а как он уже бегает – вопрос каждого, лично!
Я осознал, что человека можно любить, где бы ты не находился, рядом или на другом конце света. Можно любить, не держа за руку, ведь главное здесь - это любить и иметь такую возможность. Пускай это будет тяжело, пускай это не будет никак поощряться, пускай это будет не взаимно, но чтобы жить и ощущать жизнь необходимо это чувство. Вот и мои нити привели судьбу за хвост к ней, чего я совершенно не ожидал. Я её не выбирал, не присматривал, как выгодную вещь, всё произошло непосредственно само.
Утром открыв глаза, я разочаровался – жив. Необходимо было съездить по делам. Завтрак, состоящий из чая, вполне меня устраивал. Остатки напитков оставались в пределах желудка. Ночной кошмар всплывал перед глазами в ярких красках. Погода находилась во вчерашнем образе, я был готов, так как одежда сидела на мне уже сутки.
В машине было холодно, за запотевшими стёклами возобновилась повседневная суматоха - все люди на одно лицо. В салоне автомобиля захрипел голос Высоцкого, и стало полегче. Я не вслушивался в слова любимых песен, а наполнялся боем гитары, который заново, с самого начала пробуждал во мне надежду. И было не важно, какую надежду, на что? Важно, что она опять зарождалась. Бремя неизбежности растворялось с новой минутой. Шёл процесс регенерации психического состояния организма.
Высоцкий. Сам Высоцкий!
-Портрет, - произнёс шёпотом мой рот.
Первая мысль - его там уже не было, вторая – намок. К тому же я вспомнил про обещание и это меня взбодрило. Необходимо было срочно приехать на место, где я с ним попрощался последний раз. С приближением мои нервы достигли наивысшей точки. Ещё бы! Данное обещание, и вовсе не одолжение, должно быть выполнено любой ценной. Я свернул во двор. Звук мотора нарушил покой, воцарившийся между домов. Автомобиль напротив подъезда. Гонимый странным чувством, я хлопнул дверью и побежал оправдать своё обещание. Амок!? Портрет был на месте, немного намокший, без стекла, которое разбилось ещё ночью. (Забыл упомянуть слово фатализм, я верю, это произошло неспроста, разбитое стекло - знак, символ, всё что угодно, чересчур точное совпадение и последовательность действий, в общем – фатализм.) Теперь я умиротворён, оставалось повесить его на стену в комнате. На всех парусах автомобиль покинул двор и, надеюсь, остался незамеченным.
Ну вот, и сейчас, как в ту самую ночь, я полон надежды. Этот очередной поступок не был напрасным и не был ошибкой для меня. Да, я очень люблю и не скрываю этого, и уж точно не бросаюсь словами.
Но… «Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что лабазники врут про ошибки Христа» …нет, не по мне.
Добраться до истины – великий труд, а верить ханжеству дело каждого. Это не оправдание. Возможно, я не проявил энтузиазма, оригинальности, ведь не получилось даже начать... Идти против воли человека? Настойчивость - это конечно хорошо, но далеко не в моей ситуации. Я счастлив тем, что имею возможность испытывать это чувство и пусть без плодов, ведь фундамент уже заложен, а остальное – время или бесконечность.
Алкоголь не лекарство, лекарство – надежда, правда мнимая, но этим и лечусь по выписке Владимира Семёновича. Высоцкий смотрел на тебя, сейчас смотрит на меня, а поёт для нас обоих.
Спасает…
***
Если я богат, как царь морской,
Крикни только мне: "Лови блесну!" -
Мир подводный и надводный свой,
Не задумываясь, выплесну!
Если беден я, как пес - один,
И в дому моем - шаром кати, -
Ведь поможешь ты мне, господи,
Не позволишь жизнь скомкати!
Не сравнил бы я любую с тобой -
Хоть казни меня, расстреливай.
Посмотри, как я любуюсь тобой, -
Как мадонной Рафаэлевой!
***
Дом хрустальный на горе - для нее,
Сам, как пес бы, так и рос - в цепи.
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!
Омск – 2013