Адаптированный перевод средневековой сатиры
Как у нас – то на селе мужики на веселее
Разойдутся коль с устатку, жизнь их будет очень сладка
А на утро – Бог ты мой, не ужель я был такой!
Не ужель такое было, не ужель моё сё рыло?
Так случилось и тот раз и об этом мой рассказ.
Как у нас, у кабака вдруг сошлись два мужика.
Да заспорил Лука с Петром, а тот отяужил его ведром.
Да ведро было крепко, раз выросла на лбу у Петра репка.
А Петр, огрел Луку ушатом, хоть приходится Лука сватом.
И оба наземь они пали, давить и тискать её стали,
А та с немалого испуга, вдруг схватила лемешек плуга
Пахать тем пахарям не в мочь и некому им всем помочь
И от того смутилася вода с песком и к морю потекла леском
А в том леску знатной бугор, он на Руси известный вор
Крадет, что под руку попало и всё ему чумичке мало.
Он тую воду всю украл и торговать он ею стал.
За кружку брал тот вор – пятак, а вот ведро – за просто так.
Нажил большой он капитал, да весь он сдуру промотал.
А на последний же алтын купил гвоздей подняти тын.
Ведь тот давно упал наземь, лет тому восемь или семь.
Да гвозди те уж дюже мелки, позакатились с дуру в щелки.
Такая вот у нас досада, да дале сказку баять надо.
А та, про барыню-невестку. Медком кормила та в отместку
Золовок, чтоб им пусто было, те пострашнее будут хмыла
Хотелось ей побыть у власти коли свекровь свели напасти.
А те, зловредные анчутки, за просто так, за ради шутки
Свалили палки ей в колеса, в обувку подсыпали проса.
И от того меж ними были своры, они не разводили тары – бары.
И сразу принимались за волосья, их выбирали как с земли колосья
Хотела баба быть в семье старшой и от того случался бой большой.
На том бою горюху - кашу, побили ложками во славу нашу.
Ну, а кисель-горюн не били, его там черпаками полонили.
Их долго мучили, пытали и вперемешку их глотали.
Там репу с морковью подкопом взяли и душу вытрясати стали.
Их оземь тяжко боем били, пока совсем не угомонили.
А барыню - любезную капусту, чтоб быти ей все время в пусту.
Под меч её немедля приклонили да голову ту грешную срубили.
А я на бой тот не поспел, хоть говорят был больно смел.
Сидел на лавочке, ворон считал и кашу с киселём там уплетал,
Да гречей с дуру поперхнулся. Я целил в рот да промахнулся.
Попал я с дуру в рот горшком да и под лавочкою лёг тишком.
Снежком меня припорошило, а Бог сказал, что так и было.
А раз сказал Господь, что помер, то вышел пренеприятный номер.
Снесли меня тут на полати и ну давай кричать, стенати.
Да видно то недолго было, чуть погодя их горе поостыло.
А на полатях я совсем стал плох, принялся там гоняти блох.
И те с судьбой своей смирились, и тихо саваном накрылись.
- Допёк ты нас, ядрёна вошь, с тобой однако и помрёшь!
И я, с судьбой своей смиряясь, с полатей слез , над тем смеясь.
А слез я чёрен, аки бес, видать в трубу я там залез.
Глядь, братьев-то нигде не видно, видать тем стало братцам стыдно.
Засвербела значит совесть, вот такая братцы повесть.
Я ж искати их пошёл и в подвале всех нашёл.
Те кашицу с салом ели и кондак при этом пели.
А едят как с голодухи, аж опухли у них ухи.
За ушами треск стоит, пот ручьями с них бежит.
Как меня они узрили, чуть до смерти не убили.
Полон рот набили каши, чтобы жить мне было краше.
Братьев-то нас в селе шесть и все любят всласть поесть.
Все мы братья Агафоны, для нас не писаны законы.
Батюшка у нас Тарас, матушка – не помню как звалась.
Да и что нам до прозванья, пусть же будет та Маланья.
Не о ней в сей сказке речь, ей блины пора уж печь.
Я-то родом брат меньшой, да вот разумом большой.
Ну а братья – те глупы, им вбивали ум попы.
Да видать перестарались, те глупы так и остались.
Их секли с утра до ночи, что есть силы, что есть мочи.
Не о том однако ж речь, нам приспело в поле бечь.
Приехали люди в поле землю пахать, а мы – шесть братьев руками махать.
Люди-то думают, что и мы пашем, да на лошадей руками машем.
А мы ж до хрипу лаемся, промеж себя управляемся.
Батюшка наш глядит что нет толку, хоть зубы клади на полку.
Взял он зерно гречи, расправил широки плечи,
На кнут то семя ложа, думая, что Бог поможа!
Махнул кнутом легко, да забросил ту гречу далеко.
Та в землю пала да стеной живой стала.
Не проедет ни конный ни пеший, разве что проскользнёт дедко леший.
Уродилася у нас греча добра на полушку серебра.
Люди вышли в поле жать, а мы в бороздах лежать.
До обеда не жали – все бока пролежали.
По полудни встали да вновь спати стали.
Приснился нам страшен сон, что по всей Руси стоит стон:
Хлеба поминают, головы им цепами побивают.
Мы ж жали в ночи лёжа на печи.
Наставили много хлеба – скирды до неба.
Впритык друг к дружке стоят, да святые нас корят,
Что скирды близко к небу – худо от того будет хлебу.
Придёт святой Илья, принесёт хлебам гнилья.
Стали мы тот хлеб молотить, цепами по головам колотить.
Собрали целую горсть гречихи – дела наши, Господи, лихи.
Не знаем куда её деть, надо рубить новую клеть.
Клеть долго рубили, баклуши от трудов праведных били.
А как клеть срубили, гречу положить забыли.
Да съели ту гречу мыши, которые живут по стрехам на крыше.
Вот и сказочке конец, коли слушал – молодец,
А теперь послушай дале, что мы делать вместе стали.
Ну а дальше Новый год нам глядит с братьями в рот.
А тут батюшка с расспросом: «С гречей будем али с просом?
Что посеем да и где, чтоб не быть нам всем в беде,
Чтобы было чем питаться и с сумою не скитаться».
Я – брат меньшой, да разумом большой
Говорю папане так: «Не уродит ноне злак.
Будем сеять, братцы, гречу, пойдём Господу навстречу.
Возьмём, братцы, в руки свечки да начнём посев на печке.
Там земля из веку впусте, место грече там, капусте.
Благо что изба больша, а в избе той ни шиша.
Та изба на два венца нам наследство от отца.
А тому от дедки – славны наши предки.
На втором венце уж крыша, а она на ладан дыша.
Три соломины на ней, чтоб жилося веселей.
А на первом-то порог – спаси Господи нас Бог.
Наступить на те приступки – это скверные поступки.
Пусть ступае наш ворог на трухлявый тот порог.
Мы ж залезли через щели, аки гады, али звери.
Мы не баре, вот те крест, хоть равняй о спину перст.
В окна лезть нам не с руки, мы ещё не дураки!
Хоть окон там и не мае, да маманя грозно лае.
За ухват гляди возьмётся, вот комедия начнётся.
В двери тоже ходу нет, говорят от них лишь вред.
Их забыли прорубити, так тому сказали бытии.
Не великая потеря, коль рубил избу тетеря.
Хоть и жить в избе той худо – заедает ночью нуда,
А на глаз ещё пригожа, коль кривая твоя рожа.
Так и жили мы, ребята, как на пне растут опята.
А наш батюшка Тарас не смыкал ночами глаз.
Он глядел всю ночь в оконце чтоб увидеть утром солнце.
Да навёл на нас беду – нету шастья нам в роду.
Как то утром в то оконце заглянуло к нам не солнце,
А забрался дед Мороз, бородою что зарос.
Он на печь прокрался тихо учиняя семейству лихо.
Всё побил шальной шутник – весь посев наш враз поник.
Мы, шесть братьев, горевать, как ту гречу убирать?
А я родом хоть меньшой, да вот разумом большой.
Говорю тогда папаше: «На печи-то поле наше.
Надо гречу тут косить да в омёт её свозить,
А то сгнить она могёт, не засушливый чай год».
- Где же нам омёт метать? – всё пытае меня мать.
- Как, мамаша, это где? На печном будем столбе.
Там достаточно землицы, сядут рядом две синицы.
А раз так – вперёд за дело приниматься надо смело.
И мы лёжа на печи, Агафоны –силачи,
Принялись за жатву гречи, утомились наши плечи.
И скосили всё за день, нам работать так не лень.
На трубе омёт сметали и до усмерти устали.
Отлежали правый бок – не пора пуститься в скок.
Отдохнуть от суеты, от работы-маяты.
Но однако ж не случилось – тут другое приключилось.
Была у нас кошка лыса, почуяла она что в грече крыса.
Принялася её ловити и со свету изводити.
Да видать стара стала – головой в печной столб попала.
Вот и омёт наш и упал, он в лохань нашу попал.
Мы , шесть братьев, горевать, как омёт тот убирать?
Но пришла кобыла сера и омёт-то весь наш съела.
Под чистую, за присест, никто быстро так не ест.
Мы кобылу гнать ослопом, та с избы пошла галопом.
Да в дверях она завязла, чтоб проклятая прощазла!
Расперло от гречи брюхо, не хватило у ней духа
Из избы на двор пролезть – то была кобылья месть.
Начала она скакать, избу нашу скрозь таскать.
А мы с братьями сидим, на потеху ту глядим.
Нам глядеть на это любо, ведь избушка не из луба.
Не развалится-то чай – рубил дедушка Нечай.
Он на те дела мастак, мастер, словом, не простак.
Но вот брюхо и опало, время тут моё настало.
Я за гриву уцепился да на спину взгромоздился,
И поехал прям в кабак: был в кармане четвертак,
Чтоб кутнуть на славу Бога, да братьёв у меня много.
Набежали те в кабак, их не выгонишь никак.
Всё поели и попили, всю посуду перебили,
И пошли домой с добычей – вот такой у них обычай.
Ничего мне не досталось, лишь ружьё на глаз попалось.
Забожалось мне купить – значит так тому и быть.
Кто хозяин-целовальник, кабака старшой начальник?
Я с поклоном к той прокуде: «Скока штуцер стоит буде?»
Сторговались кое-как, я на то большой мастак.
Ну а коль ружьишко есть, надо в лес дубовый лезть
Поохотиться на дичь, тут меня домой не клич.
Мне б стрельнуть хоть по вороне, коль в лесу я при патроне.
Глядь: тетёрка на дубу, раскатал я тут губу.
Будет славная охота, надо птицу сбить всего-то.
Взял в прицел, да не задача, та тетёрка хоть не скача,
Подстрелить я не могу, хоть согни ружьё в дугу.
Нету кремню, вот те на , что за злые времена.
Десять вёрст, коль ехать в город, мну рубахи нервно ворот:
Улетит моя тетёрка и ищи её как волка
Аль в дубраве, аль в бору, мне сей ход не ко двору.
А меж тем моя кобыла божий страх уж позабыла,
И пошла она в галоп, и расшиб о дуб я лоб.
Искры с глаз так и летят, всё поджечь они хотят.
И одна попала в порох, этот случай мне, брат, дорог.
От того ружьё стрельнуло, и тетёрку будто сдуло.
Та упала камнем с дубу – это было уже любо.
А под дубом заяц спал, ничего о том не знал.
С перепугу, с горяча, он задал там стрекача.
И понёсся напролом через лес и бурелом,
Подавив там много зверя – что наделала тетеря!
Я ж по следу зайца шёл и дичину ту нашёл.
И набил ей пять телег, да и то кой-как наспех.
А меж тем солнце село уж за лес, просыпался в лесу бес.
Тот лешак шутить не любит, сам ослопом приголубит
Али в чащу заведёт, в ней никто уж не найдёт.
Я ж в Саратов навострился: в луже мылся, шилом брился.
Стал как новенький пятак – позавидовал мне рак.
В городу большой базар, у меня ж хорош товар.
Торговал дичиной влёт, взял за ней рублей пятьсот.
На те деньги я женился, чуть на свадьбе не упился.
Да, взял славную хозяйку, не бездельницу-лентяйку:
Коль вдоль улицы пройдёт – всю подолом заметёт.
Малы детушки встречают и поленьями кидают.
Не надо покупать ни дров, ни лучины – живём себе без кручины.
Едим хлеб с репкой, закусываем снытью с сурепкой.
Квасом запиваем и вам того желаем!