***

ДРУГУ

А.Я.

Тебя нe прячу, Антонина,
за монограммою «А.Я.»
В башке такая мешанина:
есть мир, стихи,
                есть ты...
а я?
А есть ли я? Скажи на милость,
порой,  летами летаргий -
мне кажется, что все приснилось...
Что пущен был я на торги.
Как лот в каталог раритетов...
Ах, Тоня, Тонечка, купи
на «Сотби» проданных поэтов
коллекционных. Накопи.
Я понимаю: хрен не слаще
той горькой редьки, кем был я...
Hет, Антонина, я не прячу
тебя за буквами «А.Я.»
          20.11.2001.

Ночное

Тебе метафору дарю:
Зима  к ночному фонарю
метала бешено икру.
А, впрочем, хрупкие снежинки,-
скорей похожи на искру,
а не на жирные икринки,
когда, случается, замкнет ~
при сильном ветре провода...
Ты спросишь: этот идиот -
бывает спит - хоть иногда?
Или сидит ночь напролет,
пока последняя звезда
на небе бледном не умрет?
Ах, Антонина, я не сплю.
Все прочее, давай за скобки,
и терпкий запах винной пробки,
и ересь эту «про люблю».
А на рассвете удивлю
тебя еще попыткой робкой:
поэта льнущего к окну,-
сравнить легко с оцепененьем...
Ты чувствуешь: куда я гну?-
Но в этой вот бесплотной тени,
сидящей виршами греша,
одна осталась плоть - душа.
Все остальное - приведенье,
как результат ночного бденья...
А с запотевшего стекла
стихами исповедь стекла.
            20.11.2001.

Разоблачение роскоши

Падение «решеток кристаллических» -
простых молекулок воды...
Но как снежинки в битвах поэтических
поэты вознесли на все лады!
А между тем, вся роскошь эта зимняя
из серебра и злата - вот беда:
всего-то лишь урок из школьной химии,
а попросту - замерзшая вода.
Она казалась дивною. Звездою,
достойною восторженной поэмы...
Но исчезали с талою водою
фарфор Майсенский и хрусталь Богемы.
                22.11.2001.