Море плещет, море злится,
только все не для меня,
и стоит в тумане Ницца,
как лампада без огня -
волны запахов и звуков,
и прошедшего теней,
и великих делом духов,
что когда-то жили в ней…
Я ж сижу на грядках плача,
на кривой гляжу забор,
а уж вздорный дождик начал
свой веселый разговор.
Что-то шепчет в темпе «скерцо»,
нежно гладит спину мне,
предлагает руку, сердце,
посиделки при луне.
Разошелся не на шутку
и всерьез грозит: «Убью!»
Брошу градиною с утку!
Я тебя один люблю!»
Урезонить надо б: «Друже!
Ну, зачем, скажи, ты мне?
Я мечтаю не о луже,
а о море при луне».
Ах, кому излить мне горе:
Николаю иль в мечеть?
хоть одним глазком на море
и на Ниццу поглазеть.
Поглазеть бы, подышать бы,
да великим руку сжать,
из своей больной усадьбы
хоть на миг, да убежать.
Только Ниццу я отчАсти
с морем выдумать могу,
как закрыв глаза от счастья
я стою на берегу.
А разбойник очень сухо:
«По твоим лечу пятам!
О любви, но лишь на ухо
прошепчу тебе и там!
Побываешь ты на море,
и в каком другом краю.
И случится это вскоре,
все увидишь ты в раю!»