Отрекись от любви, отрекись –
вторишь ты безразличному времени,
и мне душу мазок за мазком его кисть
замалёвывает, и прения
бесполезны. Но как от тебя отрекусь,
и покорная времени, вроде бы,
если я знаю тебя на вкус –
всего, до последней родинки?
Если я ранние шрамы твои
чаще губ целовала и длительней?
Ты моими не пойман сетями любви,
Но обвит поцелуев нитями.
И все детские жесты я знаю твои –
угловатые, милый, те самые,
что моими считались, пока до крови
время грубо с меня не стесало их.
Эти выходки счастья всё так же могу
обозначить единственным словом лишь,
если сам ты всё так же легко с моих губ
невозможные годы сцеловываешь.
Отрекись, отрекись от любви –
повторяешь, казня поцелуями,
и до смертной истомы я губы твои
пью ночами бесследными, лунными.
. . .