Мама
Ей девятнадцатый. Ей бы на танцы,
Замуж, детишек рожать.
Но... Сорок первый. И метеостанция.
Значит — идти воевать...
Мама, а «За оборону Кавказа»?
Ты воевала в горах?!
Что ты сынок! Да чего там рассказывать...
Помню лишь горечь и страх.
В автомобилях начальники мимо
Мчались, пыля, на восток.
Со старшиной повезло нам - из Крыма
Вывел он брошенный полк.
На переправе под Керчью бомбили,
Чудом ушли из огня.
После рассказывал кто-то: включили
В списки погибших меня…
Не героизм… Грязь, усталость, работа –
Вот что такое война.
Гарью пропахшая, пылью и потом…
Нет, не хочу вспоминать…
Отец
Мой отец на старой фотке. Сорок пятый год.
Нет, еще не май. Не каждый, значит, доживет.
Этот сбит под Будапештом, а отцу свезло:
Сорок дырок в фюзеляже и дымит крыло.
Он не помнил, как садился, помнил только бой.
Бог ли, черт помог, не важно, главное — живой.
Водка, шоколад пайковый, горечь папирос,
Снимок, что совсем недавно фотокорр принес...
Завтра снова вылет. Снова нА кон жизнь — играй!
Тут на Господа надейся - сам не оплошай...
Эту фотку он покажет мне через года.
Я, сынок, счастливей — скажет — не был никогда.