Я прилетел в Израиль рано утром
По гостевому вызову.
Здесь дочка
Жила уже пять лет
В Рамат–Эльягу,
Как мне сказали, где-то под Холоном.
Прошёл проверку,
Взял свой чемоданчик
И к выходу направился.
Но тут
Меня окликнул звонкий женский голос:
- Вот это встреча!
Здравствуй, Рафаэль!
Я оглянулся.
Женщина катила
Огромный чемодан в ремнях и коже.
- Ты из Ташкента?
- Да, оттуда, -
Сказал я осторожно,
Но не понял,
Кто предо мною,
С кем имею дело.
- Присядем же! –
Та женщина сказала.
Она была одета, как туристка –
Костюм спортивный,
Маленькая шляпка,
Очки во всё лицо
С отливом синим
Загадочных и непрозрачных стёкол.
Мы примостились в уголке
И молча
Друг друга созерцали.
Я спросил:
- Скажите, кто вы, дама?
Не припомню,
Чтоб с вами мы когда-нибудь встречались.
- Вот это да! – она сняла очки,
И я узнал её мгновенно:
- Лана!
Красивая,
И в лучшей женской форме,
Со зрелой победительной улыбкой,
С глазами,
От которых я терялся
Ещё в Ташкенте
Двадцать лет назад.
Я мысленно прикинул,
Сколько ей –
Чуть больше сорока.
Хороший возраст.
- Ты замужем?
- Представь себе, что нет,
Но есть сынок,
Уже студент колледжа.
- А где живёшь?
- В Канаде.
- Ну и ну!
Домой летишь?
- Домой -
Как это странно!
У тётки погостила,
И - домой!
А дом мой где?
Нигде - на белом свете.
В неведомом Торонто?
- Слушай, Лана!
Вновь нас мотает глупая судьба!
- Чего же ты хотел?
Ведь мы евреи,
Изгои и скитальцы изначально.
- Не говори! – прервал её я гневно. –
Есть же теперь клочок земли у моря
С названьями еврейских городов.
Она ко мне склонилась и сказала:
- Я здесь хотела жить,
Но не судьба.
- Что так?
- Сюжет печальной книги,
Рассказывать и долго, и противно,
Обычная история про то, как
У женщины теряются надежды,
У женщины,
С небес упавшей в грязь
И в пустоту, и в горькое страданье.
Мы помолчали.
Лана напряжённо
Следила за моим желаньем встать
И попрощаться
Навсегда.
Потом
Меня схватила за руку
И тихо
Произнесла:
- Постой, не уходи.
Ответь, ты счастлив?
Ты нашёл её?
- Кого?
- Не притворяйся,
Я ведь знаю,
Что ты искал
Пропавшую во мгле,
Затерянную на дорогах жизни,
Таинственную девочку,
Она
Уже, наверно, имя обрела,
А, может быть, фамилию?
Признайся!
Нашёл её?
- Десятки раз нашёл.
- И что же?
- Ничего.
Она исчезла,
Напрасный поиск.
Лана удивилась.
Она мою не выпускала руку
И гладила её,
И повторяла.
Всё повторяла:
- Милый, милый мальчик!
А помнишь, там, в Ташкенте,
Мы радостно друг друга полюбили.
Потом был Моршин,
Песня «Черемшина»,
Безумье поцелуев под луною.
Ведь я была твоя, совсем твоя.
Послушай, Рафаэль,
И я еврейка,
Я тоже - с непонятною судьбою,
Со сбитыми ногами на дорогах
Скитаний.
Зачем тебе ещё искать другую?
Захочешь, приезжай ко мне в Торонто.
Ждать или нет?
- Нет! – я ответил тихо, –
Ты не она.
Ты грешное дитя
Ненужной суеты и обольщений.
Прощай, Светлана!
- Боже мой! Опять!
Я это имя выбросила в мусор!
Еврейка я,
И нет других имён!
- Прощай, еврейка! –
Я сказал серьёзно. –
Когда нас призовёт к себе Всевышний
На Страшный Суд,
Ты скажешь:
- Я скиталась
По глупости своей
И потому,
Что суета мне голову кружила.
А Лея – это непорочный ангел,
Она ни в чём, ни в чём не виновата.
Бродя по лесу маленьким ребёнком,
Она привыкла с детства к тяжкой доле.
Её терзали,
В ней душили память,
Достоинство,
Потом, как будто зверя,
Сажали в клетку
И кидали пряник.
Нет! Нет!
Меж вами разница большая –
Ты грешница,
Она невинный агнец!
...Мы с Ланой распрощались.
До сих пор
Слышны ночами
Там, в Бен-Гурионе,
Неведомые наши голоса,
Похожие на шелест павших листьев.
Рафаэль-Мендель
январь 2013г.