Звалася она "плановой проверкой".
Баул с косметикой поставлены на стол.
На улице назвал бы просто Веркой,
Но Вер Ивановна достала протокол.
Важней её тут никого не стало.
Умней – тем более, какой тут разговор.
«Начнём писать, пока я не искала?
Али поищем что? ДокУменты на стол!»
Ну я, как честный товарищ и не лох,
Ей тут же документы приволок.
Как веер карт в её руках мелькали
Приходники, квитанции, счета.
Слова и действия тактично мне внушали,
Что я не смыслю в бух учёте ни черта.
Отчёты липа, и есть брешь в моём балансе,
И утаил я много эНДеэС,
Что с ихним кодексом всё это в диссонансе,
И что, воще, я под статью УК подлез.
- Поверьте честный я товарищ, я не лох! –
Я в грудь стучал, не сортируя слог.
- Ведь прежде чем за это дело браться,
Налоговый я кодекс изучал.
Съел воблы под него вязанок н-адцать,
И пива пару кегов прокачал.
Зря что ль, неделю жил с соседкой, Светкой,
Где дебет с кредитом и с сальдом изучал.
Кажнее утро жена ждала с проверкой
И всё, что ночью изучал со Светкой,
Я утром под зачёт жене сдавал.
В учёбе честный я товарищ и не лох,
Но ту неделю еле ноги я волок.
И протокол, строча свой непрестанно,
Зантересованно тут на меня взглянув,
Вдруг ласково сказала Вер Иванна:
- Мужик ты, Сань, нормальный, но лопух.
Закон, он ведь для умных, лишь написан,
И знай, чудак, писался он пока,
С десяток инструктивных Ну-у-ужных писем
Минфин родил, что б управлять тем дышлом,
Который тебе вставят под бока.
Что для людей закон – эт только на словах,
Он – Змей с горы, о трёх, блин, головах.
И первая глава – эт государство,
А государство, Саня, эт не ты!
Второе жулики и всяко энто разно,
А третия – чиновничьи посты.
Им, - извини – нам, тоже жрать охота.
Ты вон, какой магАзин развернул
На мне ж за две семьи лежит забота.
Свою, начальника мово - Искариота,
Ты только б знал – какой он Вельзевул.
Её мне стало жалко, я ж не лох,
И разобраться в ситуации помог.
Я попросил, что б свой баул открыла:
- К чему бумагу длинную писать.
Послать хочу на душу Вельзевула
Благословенье сотен в двадцать пять.
Тут всё решилось: протокол был скомкан,
А на бауле щёлкнул ремешок.
И бросив на плечо свою котомку,
Совет дала, ну просто, как сестрёнка,
Что б я лучшЕе вёл бухгалтерский учёт.
Она ушла, а я вздохнул: «Вот лох!
Хороший нынче получил урок».
Расслабившись, решил "усугубиться".
Достал хранимый с беленькой графин.
Но не успел до чресл тот жар разлиться,
В дверь постучал какой-то гражданин.
Представился: «Налоговый инспектор.
Срок плановой проверки подошёл».
И водрузил свой дипломат в тот сектор,
Где час назад баул венчал мой стол.
Я рассмеялся: «Дядя, я ж не лох!
С час, как инспектор вышел за порог».
Он выслушал рассказ мой благосклонно.
Где про баул я то ж не утаил.
Достал мандат с фотО, где также полно
Он был расписан как инспектор ГэНэИ.
- Ты говоришь, звалася Вер Иванной?
Да врёшь ты, братец, нет у нас таких.
По откровениям её - назвал бы странной,
И по фигуре – нет у нас худых.
- Знать для неё я оказался лох.
Я нежным словом её крыл, как только мог.
Инспектор слушал, улыбался мило,
Но вежливо прервал меня: «Друг мой,
Ты должен знать, что - дёшево, то - гнило.
Что вспоминать! ДокУменты на стол!
От фразы этой ключевой я вздрогнул: «Боже!
Как аферистка и инспектор тут похожи».
Урок припомнился мне Веркин, я ж не лох,
Ему двойную сумму приволок.
Не вспоминали что б меня, как жмота,
Инспектор и семья Искариота.
Сентябрь 2004.
Фёдор Потрясов.