Какая добродетель у скупости, положим?
Ну, ладно, экономностью возможно заменить!
Перелопатив мысли, иначе вслух продолжил:
«Наслышан и премного!»- и вновь утратил нить…
На это ему Плюшкин пробормотал сквозь губы,
Ибо зубов, похоже, давно он не имел…
Но, что? Не разобрать совсем, но очевидно грубо:
И звать никто не звал, и видеть не хотел…
И чёрт бы тебя взял с твоим почтеньем вместе…
Но гостеприимство в нас сейчас в таком ходу,
Что даже он не мог чтоб как-то против чести:
«Прошу вас сесть покорно! Гостей давно не жду…
Да, и признаюсь честно, что в них не вижу проку!
Вот завели обычай ездить туда, сюда…
В хозяйстве упущения… ищи, не сыщешь толку,
Самих их накорми, коней ещё… беда…
Я сам-то отобедал… и что мне там готовят?
И кухня моя низкая и лопнула труба…
Другой-то раз топить – беды не уготовят?
Пожару не наделают? Ох-ти же мне, судьба…»
«Ах, вот оно тут как! Всё правда, несомненно –
Подумал сразу Чичиков – как знал, там прихватил
Ватрушку с куском мяса…» «Не сыщешь клока сена
И для лошадок ваших! Печально, нету сил…
Да и на самом деле, как приберечь, скажите?
Землишка небольшая – с чего доход найти?
Мужик ленив до нельзя – к делам хоть привяжите…
Чуть отвернусь – в кабак… хоть по миру идти…»
«Другое я слыхал, другое говорили…
Что душ поболе тысячи в владение у вас…»
«А кто же говорил? Над вами пошутили!
А вы вот ему, батюшка, наплюйте прямо в глаз!
Вот, бают, тыщи душ – пересчитай поди-тка
И половины даже скреби - не наскребёшь…
Последние три года горячка, как бандитка,
Повыморила столько, что вряд ли где найдёшь…»
«Скажите-ка! И – много?» - с участием воскликнул.
«Да, унесло не мало…» «А сколько бы числом?»
«»Душ восемьдесят будет…» «И вправду так велико
Количество умерших?» «Я в возрасте не том,
Чтоб лгать приняться, батюшка!»- подкатывая глазки…
А Чичиков с восторгом: «Ещё один вопрос:
Вы как их всех считаете – до или после сказки?
С последней, что ль, подачи, так много набралось?»
«Да то б число и ладно, и даже слава Богу,
Но лих-то с того времени сто двадцать насчитал…»
«Взаправду, что сто двадцать? И вправду, что так много?»
Гость вскрикнул изумлённо, скрывать того не стал…
Той неподдельной радости хозяин оскорбился:
«Седьмой десяток мне. Старик я, чтобы лгать…
Да и зачем, скажите, я б в ложь-то углубился?
Вот как-то несерьёзно во мне предполагать…»
Но Чичиков и сам смекнул, что неприлично
С подобным безучастием к чужой беде-то быть…
И потому вздохнул: «Сочувствую вам лично!
Поверьте: соболезную!» «Их к стенке не прибить…
Слова и есть слова… в карман, чай, не положишь…
Вблизи меня теперь живёт вот капитан.
Представился как родственник… Представить себе можешь?
Так тоже всё сочувствует… притворщик… голоштан…
Как только заприметит – сейчас же соболезнует…
Такой поднимет вой, хоть уши затыкай…
Всё «дядюшка» да «дядюшка» - так обо мне болезнует
И руку всё целует… Не помню, кто такой…
С лица как есть весь красный от пеннику, наверно.
Служивши в офицерах, деньжонки поспустил
Иль на актрис каких… как без деньжонок? Скверно…
Теперь вот соболезнует… всё просит, чтоб впустил…»
Но Чичиков в ответ: я, мол, не та порода,
Развею все сравнения, что не сложились в плюс,
Мои, мол, соболезнования совсем другого рода
И делом доказать теперь не побоюсь!
И тут же, не откладывая, без всяких обиняков,
Вдруг изъявил готовность принять всех на свой счёт.
В обязанность себе платить за души всяко!
Тот вылупил глаза… Нежданный поворот…
Сие вот предложенье настолько изумило,
Не зная как ответить, надолго замолчал…
И сам себе не верил: серьёзно ль поступило…
С чего бы вдруг такое? Что жест сей означал?
«Вы вот что мне скажите, я, чай, могло так статься,
Что по военной части вам довелось служить?»
«Да, нет – ответил Чичиков – Служил, но всё по статской!»
Лукаво улыбаясь. «По статской?» - аж дрожит…
«Да, как же это будет? Ведь, это вам в убыток?»
«А я, чтоб вам уважить, согласен и на то!»
«Ах, благодетель мой! Вот радости избыток! –
Воскликнул в голос Плюшкин - Ах, Господи! За что?»
Разахался, разохался, что не заметил даже,
Как у него из носа вдруг выглянул табак,
Да не картинно так… прямо сказать – неважно…
Халат же распахнулся, платье под ним бардак…
А, впрочем, и не платье – сказать определённо
Не взялся бы никто, что было там на нём…
Настолько неприлично… Гость глянул изумлённо…
Лохмотья, ветошь, тряпки… гори они огнём…
Но радость, бурно вспыхнув, сейчас же и погасла,
Прошла почти мгновенно, как не был с ней знаком…
Лицо вновь стало прежним, препостнейшим без масла…
Другое настроение, казалось, стёр платком…
«Как, с позволенья вашего, не рассердить бы часом,
Вы всякий год решились за них подать платить?
Мне на руки дадите или в казну, что ль, разом?»
«Нет! Нам придётся с вами здесь купчую свершить!»
«Да, купчую… А как же? Опять одни издержки –
Сказал на это Плюшкин, качая головой
И шлёпая губами – Не выйдет ли задержки?
Приказные без совести народ как таковой…
Вот прежде как бывало: полтину меди сунешь,
Мешок муки свезёшь и он тому уж рад!
А нынче что творится? Червонец ветром сдунешь,
Подводу круп отправишь – всё мало, казнокрад…
Такое сребролюбие развилось повсеместно…
Куда, скажи подумав, священники глядят?
Сказали б поученье, что эдак вот нечестно –
Не сдюжат перед Богом…опустят долу взгляд…»
«Ну, ты-то не опустишь! Ты устоишь, поспорю!» -
Подумал было Чичиков, но вслух не произнёс…
Нет, вслух сказал другое: «По купчей всё устрою!
Из уваженья только и это не вопрос!»
Услышав, что издержки и не первостепенны,
Тут Плюшкин сделал вывод: гость безвозвратно глуп!
И вовсе не по статской служил, а по военной,
Был в офицерах точно, в делах хозяйских туп…
При всём при том, однако ж, от радости безмерной,
Которую скрывать не мог и не хотел,
Желал ему всего в сей жизни беспримерной,
Премного утешений среди занятий, дел.
Не только самому, и деткам его тоже,
Не спрашивая даже - женатый ли он был…
Но пусть во всём Господь всегда ему поможет!
Откуда что взялось: азарт такой и пыл…
«Эй! Прошка! – закричал через стекло в окошко.
И тут же слышно было, как в сени кто-то вбёг…
Возился долго там и топотал немножко
И вот дверь отворилась… Взглянув, увидеть смог,
Что Прошка тот – мальчишка, годов тринадцать будет,
В огромных сапожищах… не сразу и ступить…
Легко и потерять, коль поспешит, забудет…
С чего оно вот так? А тут такая нить:
Всё дело в том, что дворне ходить босой привычно,
А на дворе-то грязь… Включив свои мозги,
Что Плюшкин-то удумал? Решенье необычно:
В сенях перед дверями поставил сапоги
И всякий призываемый к нему, в его покои,
Влезал сейчас же в них, ступал через порог,
А уходя, снимал… Вот мудро как устроил!
Как мало кто ещё, наверно, где-то мог…
Особенно смешно было смотреть за дворней
Когда по поздней осени на лужицах ледок!
О, как они скакали! Во множестве проворней,
Чем, скажем, на театрах танцовщик, сделав вздох!
«Вот посмотрите, батюшка! Вот, что это за рожа? –
Указывая пальцем вошедшему в лицо –
Ведь глуп, как древесина, да с нею же и схожа,
Как писанка какая, из дерева яйцо…
А вот забудь прибрать, оставь что без присмотра-
Утащит в един миг и глазом не моргнёт…
Чего пришёл, дурак? Ай, просто для осмотра?
Поставь, слышь, самовар! Что смотришь? Что неймёт?
Да на вот ключ, возьми! Мавре отдашь и скажешь,
Немедленно в кладовую чтобы она пошла,
Да сам с ней не ходи – премного тем уважишь,
И без тебя управится! На полке чтоб нашла
От кулича сухарик – пусть подала бы к чаю!
Что Александра Степановна в тот раз-то привезла.
Да погоди ты, стой! Востёр, как примечаю…
Ай, бес вам пятки чешет? Господь, храни от зла!
Сухарь-то сверху, чай, заплесневел немного,
Пусть Мавра пообчистит да крохи соберёт,
В курятник пусть снесёт… Да, стой же ты, небога!
Не смей за ней входить: враз прут тебя найдёт!
Попробуй-ка ослушаться – в окошко глядеть буду!
За ними глаз да глаз… смотреть да проверять!»
Мальчишка убежал. Во след: «Я не забуду!
Ни в чём, поверьте мне, нельзя им доверять!»
Но следом уже к гостю мелькнуло подозренье:
«Вот чёрт его лишь знает, а, может, он хвастун,
Как все эти людишки? Потом придёт прозренье –
Что он ни то, ни третье… так, по свету шатун…
С чего бы он так добр? С чего великодушен?
Наврал, поди, с три короба, а сам совсем не прост…
Напьётся мово чаю от щедрости радушия
Да и уедет тут же, покажет дулю, хвост…»
Поиспытать желая, промолвил с осторожностью:
«Недурно бы купчую скорее совершить!
Не ровен час случится… считаться бы с возможностью,
Сегодня живы оба, но нам ли жизнь вершить?»
А Чичиков не против, наоборот – согласен!
Хоть в эту же минуту, коль списочек дадут!
Поуспокоясь малость, решил: не так опасен…
Вот нанесло, однако, откуда и не ждут…
Взглянувши на него и Чичиков приметил.
Что тот задумал что-то, достал свои ключи
И к шкафчику пошёл: «Здесь где-то на примете
Ликёрчик славный был… вот где? Хоть закричи…»
Сам очень долго рылся, как кура на лужайке:
«Народ такие воры… А это вот не он?»
В руке его графинчик в пыли, словно в фуфайке…
И вдруг вздохнул протяжно, что слышалось, как стон…
*