Я - РИСОВАНЬЕ
56 лет своей жизни он провел в психбольнице с диагнозом слабоумие; он с семилетнего возраста был глухонемым и почти всю свою жизнь ни с кем не общался; он прожил 80 лет, хотя врачи уверяли, что с его болезнями не живут больше 40. Но при этом он написал несколько тысяч картин, которые сегодня бешено популярны на Западе, и выставки которых постоянно проводят по всему миру, например, только во Франции вышло два шикарных издания посвященных его творчеству, а в Интернете есть несколько сайтов посвященных ему и его произведениям как наиболее заметному и масштабному художнику-аутсайдеру, рожденному в СССР. Зовут этого уникума Александр Павлович Лобанов, а родился он в городе Мологе Ярославской области.
С РОЖДЕНИЯ БЫЛ БАШКОВИТЫМ
Родился Александр Лобанов 30 августа 1924 года в простой семье города Мологи. Отец был лодочником – перевозил мологжан с одного берега Волги на другой, а мать после вступления в колхоз работала дояркой. С самого рождения Александр был подвижным, любознательным и как не единожды выражалась его мать – башковитым парнишкой; но в семилетнем возрасте он заболел менингитом – простудил голову, отчего воспалились оболочки головного мозга. О полноценном лечении в силу отсутствия должного медицинского обслуживания в переселяемой Мологе речи быть не могло, а везти лечить ребенка в Рыбинск или Ярославль не позволяли ни средства, ни обстановка усугубленная новыми коммунистическими властями. Так и остался Александр без лечения, что собственно и стало всей бедой его жизни – сначала он потерял слух, а потом и вовсе часть мозга перестала функционировать, отчего стало развиваться слабоумие.
Несмотря на появившиеся проблемы Александр продолжал жить жизнью простого мологского парня бегал, гулял, безумно любил мастерить деревянные игрушки, качели – их в его дворе было множество, и учился рисовать. Мир его детства можно представить по его работам: это взлетающие вверх качели, это небо и птицы, это и мальчишка, взобравшийся на самую верхушку дерева.
В конце 1930-х годов, как и всем мологжанам семье Лобановых было велено переселяться, и они как семья зажиточная разобрав дом, смогли перевезти его в Ярославль по железной дороге, что тоже спустя годы нашло отражение в творчестве Александра. В Ярославле жить Лобановым стало труднее – ведь в семье было еще двое детей, один из которых только родился и потому осенью 1939 года по предложению ярославского отдела образования Александра направили учиться в Загорскую школу-интернат для глухонемых. Учеба в ней Александру не давалась, он постоянно рвался домой. Скучал по родным и особенно по матери. И тут на радость осенью 1941 года из-за начавшейся войны школу закрыли, а всех детей отправили по домам. Дома же спокойной жизни ему увидеть не получилось – пришлось устроиться на какую-то швейное предприятие, где Александру дико не нравилось – там его часто обижали, ровесники дразнили слабоумием, а женщины потыкали его неспособностью работать. И поэтому пришлось его перевести работать помощником слесаря на ярославский моторный завод, где Александр увидел настоящую технику и оружие, в которое влюбился на всю свою жизнь.
С ТЕХ ПОР ОН СТАЛ ХУДОЖНИКОМ
На фронте погиб отец Александра Павел Лобанов, и мать осталась с тремя детьми двое из которых малолетние, а старший слабоумный; ей было сложно контролировать жизнь старшего и потому встал вопрос о его определении в психиатрическую больницу. В 1947 году с диагнозом слабоумие его положили в психбольницу в деревне Афонино под Ярославлем, в которой он прожил до конца своих дней.
Сначала Александр бунтовал против больницы, впоследствии у него даже появился рисунок с красноречивым названием «Мальчик стреляет во врача». На этом рисунке он изобразил себя мальчиком, хотя когда его привезли в больницу, ему было уже 23 года, а врач на картине показан настолько грубым, что даже ваза с цветами на столе изображена падающей как Пизанская башня.
Первые десять лет жизни в психбольнице Александр вел себя крайне агрессивно; отказывался принимать лекарства, выполнять требования медперсонала и хоть как-то изменять свою жизнь, например, переводиться из одной палаты в другую. Это свое поведение Александр не изменил, он до последних дней своей жизни даже будучи знаменитым художником, постоянно проявлял упорство и своеволие, отказывался от лекарства, но охотно брал витамины.
Один раз в год в больнице его навещала мать – чаще было нельзя. И Александр всегда ждал этого дня, он по-сути жил ожидание встречи, он весь год копил деньги – за работу в больнице больным приплачивали какие-то копейки, чтобы на эти деньги купить билет, сесть в автобус и вместе с матерью вернуться домой. Он требовал, просил, умолял мать забрать его домой. И когда она уезжала и он понимал что и на этот раз она его не заберет он на ее глазах рвал деньги, рвал в отчаянье, а вернувшись в палату записывал на клочке бумаги сумму уничтоженных денег и писал «не жалко». Так продолжалось из года в год.
В 1964 году его мать умерла. Несмотря на обиды Александр через всю свою жизнь гениального сумасшедшего пронес светлый образ матери. Он никогда не рисовал женщин, но только образ матери был исключением. Кстати рисовать он стал именно после ее смерти, после того как понял, что больше ее не увидит. Поэтому он и нарисовал ее, чтобы оставить на бумаге ее образ. Тот образ матери был весьма причудливым – в большой короне со сложными узорами, имеющей сходство с кокошником, с длинной черной косой волос через плечо и с двуствольным ружьем в руках.
СМОТРЕЛ, КАК РАСТУТ ДЕРЕВЬЯ
После смерти матери в больнице Александра никто не навещал. Братья, по всей видимости, посчитали для себя низким иметь в родне сумасшедшего. А Александр это переживал, и потому выходом из отчаяния для него стало рисование. Рисовать по-сути он начал в 33 года…
Никто из медперсонала не обратил на это внимание, лишь врачи заметили, что прежде агрессивный и беспокойный пациент Лобанов стал более спокойным, дружелюбным, тихим и даже отчасти контактным. Ведь ни с кем из больных или врачей он абсолютно не общался, был замкнутым. Тогда врачи поняли, что рисование его отвлекает, успокаивает, является для него таким психологическим лекарством.
Рисовал Лобанов, на чем попало и чем попало – на клочках бумаги, старых газетах, фанерных досках, выдавливал из шариковых ручек пасты, разводил какие-то краски. Любой рисунок он начинал с рамочки, тщательнейшим образом ее расчерчивая и вырисовывая. Рамочки он делал с причудливыми орнаментами – словно заставка, отделяющая реальную жизнь слабоумного пациента в психлечебнице от талантливого художника в искусстве. Как только он заканчивал работу над одной картиной он тут же начинал другую. По воспоминаниям очевидцев, когда Александр брал чистый лист бумаги, прежде чем начать рисовать, он подносил его к глазам, смотрел на него и улыбался.
Одна из работ Лобанова называется «Смотрю, как растут деревья». С точки зрения искусствоведов, она не выделяется из общего ряда его работ. Но врачи ею были потрясены. Дело в том, что деревья растут очень медленно, так медленно, что обычный человек занятый повседневными делами и личными проблемами не видит, что они растут. Александр Павлович Лобанов, по всей видимости, смотрел и видел…
ТВОРЧЕСТВО ОДНО ИЗ РЕДКИХ
Александр Лобанов рисовал свои картины в редком, а в советском союзе вообще неизвестном стиле чем-то схожем с авангардом. Этот стиль называется арт-брют – искусство, созданное профессионально непрофессиональными мастерами, в основном душевнобольными, медиумами и заключенными.
В творчестве Александра Лобанова преобладали темы возвышенные и героические: портреты вождей, сцены из охоты – воспоминания из детства, когда он ходил с отцом на охоту в Мологские леса, диковинное оружие невиданных квалификаций, автомобили и автопортреты.
Кстати именно автопортреты – особенность картин Александра Лобанова. На них он изображал себя с оружием в руках. Вообще оружие в его творчество играло главенствующую роль. С точки зрения врачей он как бы создавал психологический образ самозащиты от, как ему казалось, окружающих недоброжелателей, Также считают и исследователи творчества Александра Лобанова что в его картинах образ человека с оружием – символ человека охраняющего, а не нападающего. Есть также мнение, что оружие это какие-то добрые хорошие воспоминания из детства, когда он начинал познавать мир и влюблялся в технику. В раннем возрасте Александра был реальный случай с ружьем. Некоторое время в доме Лобановых еще в Мологе квартировали красногвардейцы, у которых были ружья, и они то заинтересовали мальчика. Особенно ему нравилось трогать затворы, щелкать ими, заряжать двустволки. И красногвардейцы в шутку пообещали Александру подарить ружье, но не подарили, и на всю жизнь у него остались и обида и любовь к оружию.
Есть в его творчестве и политические сюжеты, на которых вообще смещаются географические границы, физические пространства и время. На одном из рисунков есть надпись: «На литовско-кубинской границе», а например диковинные индейцы одеты в русские народные костюмы.
Есть среди искусствоведов и разногласия относительно многочисленных автопортретов Лобанова. Он помещает себя в центр изображаемой и воображаемой им жизни. Что-то подобное есть у детей. Поэтому одни исследователи считают это проявлением болезни, умственного дефекта, другие же видят в этом напротив сопротивление болезни. Свой образ он всегда прорисовывал тщательно, обязательно изображая себя в головном уборе – кепке, нередко он изображал себя в экзотических позах сравнимых с позами вождей на плакатах.
Искусствоведам, психологам, а главное врачам непонятно во всем этом одно – как он, будучи слабоумным, абсолютно безграмотным (Лобанов не закончил и трех классов), рисовал четко, соблюдая пропорции, и что самое удивительное подписывал свои картины абсолютно без ошибок, ведь писать и читать его никто не учил. А когда уже он умер, в его чемоданчике под кроватью нашли несколько записных книжек – тетрадей, исписанных крупным красивым почерком, тоже без ошибок. В некоторых есть и логика и мысли, например рассуждения о фильмах – понравилось, не понравилось. Или о еде «Белый хлеб плохо. Пряники плохо. Не употребляю». А когда его лечащий врач-психиатр Владимир Шестаков пробовал в самых разных ситуациях задавать Лобанову вопросы, написанные крупными печатными буквами, Александр всегда мотал головой и объяснял мол, грамотой не владею.
По заверениям психиатра много лет наблюдавшего за Лобановым Владимира Гаврилова – картины были признаком не болезненности, а признаком детскости души, инфантильности и простоты.
Все свои картины Александр Лобанов рисовал на кровати, она была для него единственным местом жизни и больше 40 лет мастерской.
ЕДИНСТВЕННЫЙ И ВЕРНЫЙ ДРУГ ГЕННАДИЙ
Когда только Александр начал рисовать, врачи не подавали виду что знают о его пристрастиях. И потому не настаивали на том, чтобы он показывал свои творения. Ждали, когда он сам раскроет свой талант. Но он не раскрывал. Александр вообще ни с кем не общался – проснулся, умылся, пошел делать дела, сделал, отобедал, лег отдохнуть, потом начинал рисовать. Многие другие больные психохроники – соседи по палате играли, гуляли, между собой вели какие-то дела. А Александр был полностью замкнут и на контакты ни с кем не шел. Лишь в конце 1950-х годов у него появился друг Геннадий – водитель грузовика, работавший в больнице «Афонино». Почему именно только ему Александр доверился и начал показывать свои труды никому неизвестно. Геннадий был единственным человеком, который мог общаться с художником. Язык общения был изобретен ими совместно, и другим оставался недоступным. И уже потом, спустя много-много лет, когда стали проводиться выставки картин Лобанова, Геннадий был как бы его переводчиком.
Как завязалась эта дружба никто уже и не помнит; известно, что Геннадий приглашал Александра к себе домой, угощал его вкусными обедами. Будучи страстным охотником, Геннадий много рассказывал своему другу об охоте, в результате чего в творчестве Лобанова охота стала на какой-то период одной главных. Многие из его картин так и были подписаны «А.П.Лобанов – охотник», «На охоте».
И показывать свои работы Лобанов тоже начал именно Геннадию, и дарить начал первому только ему. Доставал пока никто не видит из под кровати какую-нибудь свою картину и незаметно с нескрываемой улыбкой бежал и показывал Геннадию. Вся кабина грузовика Геннадия была украшена портретами вождей, которых Александр рисовал в изобилии.
Вместе с Геннадием Александр впервые побывал в магазинах, особенно ему понравились отделы игрушек и канцелярских товаров. С тех пор значки и всякие безделушки начали красоваться на одежде Александра Лобанова, а потом и перекочевали на картины, на которых изображал себя. А настоящим потрясением для Лобанова стало посещение фотоателье, где они сфотографировались. С тех пор при каждом выходе в город Александр просил фотографироваться, а фотографии тщательно прятал, и доставал лишь тогда когда нужно было уточнить черты своего лица для очередной картины.
Ближе к 1980-м годам, когда прятать огромное количество своих картин было уже негде, Александр Павлович Лобанов начал их дарить врачам, медсестрам, санитарам, шоферам, кочегарам и посетителям больных. Потом его работы с удовольствием брали местные жители и украшали ими свои дома. Многие из его работ до сих пор хранятся в некоторых ярославских семьях.
СТАЛ ИЗВЕСТЕН ВСЕМУ МИРУ
Так и прожил бы Александр Лобанов никому неизвестным душевнобольным, но талантливым художником, если бы не дефолт 1997 года. В мае того года увлеченный арт-терапией врач-психиатр, преподаватель Ярославской медицинской академии Владимир Гаврилов организовал выставку, арт-проект «ИНЫЕ» на которой представил творчество своих пациентов, а также аутсайдеров и маргиналов, в том числе творчество Александра Лобанова. Но правда та выставка грандиозного эффекта творчеству Лобанова не дала. Знаменитым Александра Павловича сделал скандал, разразившийся вокруг больницы Афонино. Тогда был суровый экономический кризис, в больнице был страшный голод. Больные буквально умирали от недоедания. Ели цветы на подоконниках и все что попадется им под руку. Естественно этот факт не могли обойти стороной федеральные журналисты, в частности корреспонденты одного из российских телеканалов, которые в больницу приехали и в разговорах узнали о глухонемом, слабоумном, но талантливом художнике Александре Лобанове. Его показали по телевидению, и тогда в больницу стала отовсюду массово приходить гуманитарная помощь, особенно много слали неравнодушные люди и организации бумагу, карандаши, краски, кисточки и рамки. С тех пор к творчеству и жизни Александра Лобанова было приковано внимание многих журналистов и организаторов всевозможных артпроектов. Однажды Александру показали самого себя по телевизору и с тех он начал смотреть новости постоянно, тогда как до того момента к телевизору даже не подходил. Он каждый вечер сидел и ждал повторения того чуда…
с 1997 года и за пять лет его работы были презентованы на выставках во многих странах мира – во Франции, Германии, Брюсселе. Европейцы, узнававшие кто и в каких условия писал эти картины с охотой приходили на выставку и изучали эти творения. Интерес к ним постоянно рос – вот оно то, что было скрыто в дурдомах тоталитарного советского режима, где, как правило, уничтожали людей выдающихся и неординарных. В конце 90-х прошла серия выставок работ Лобанова в Москве, Петербурге, Иванове, а на выставке в Ярославском художественном музее, куда единственный, раз был приглашен и виновник торжества Александр Лобанов – он получил в честь своего признания и 75-летия впервые в жизни паспорт. Он был растроган до слез. Но еще больше его растрогала встреча с младшим братом, с которым он не виделся несколько десятков лет. Когда Александр его увидел, он показал ему рукой: я, мол, тебя узнал, а потом опять же показал рукой: я тебя помню маленьким, а сейчас ты вырос.
Я - РИСОВАНЬЕ
Когда к Александру Павловичу пришла слава, он ее не осознавал. Он продолжал жить своей жизнью, больше радуясь тому, что спустя 40 лет разлуки его стал навещать родной брат, с которым они когда жили в одном доме с родными мамой и папой, вместе росли и играли, вместе разбирали родной дом в Мологе и переезжали в Ярославль.
Главный врач больницы предложил Лобанову отдельную палату, где бы он мог провести последние дни своей жизни один на один. Но он отказался. Он остался доживать в привычном окружении в палате где лежат 30 психически больных людей.
30 августа 2003 года Александр Павлович лобанов умер. Он немного не дожил до своего 80-летия. Хотя еще когда ему было 20-30 лет врачи прогнозировали что переболевшие тяжелой формой менингита и ставшие слабоумными люди живут не более 40 лет. Но он прожил в два раза больше отпущенного ему врачами срока. Он прожил эти годы за счет того, что постоянно работал. Ждал и работал. Он ждал, что когда-нибудь его заберет из больницы мать. Он ждал, что когда-нибудь его навестит брат. Он ждал что когда-нибудь его детские мечты воплотятся в жизнь. Он ждал и тем самым боролся с болезнью. Но он не дождался. Он тихо умер.
Незадолго до смерти он написал на бумаге «Я – рисованье». Именно эта фраза была выгравирована на памятнике, который был установлен двумя художниками Еленой и Михаилом Макаровыми в день его 80-летия над его могилкой на кладбище в Чурилково под Ярославлем.
Дмитрий КОНОВАЛОВ, краевед, автор книги "Мологжане".