I REMEMBER HIM AS IF HE WAS A HUMAN On the fascist slavery
He belonged to the camp chief, that huge Great Dane hound,
The things happened in the winter of th' 1944th.
They were staging a play called “The 20th Century Hunt”,
Well, the Great Dane onto the snow did step forth.
I remember the dog, as if he was a human being.
The camp chief had a liking for th' particular breed,
Frozen-scared POWs were lined, to be seeing
How they punish a culprit, an execution indeed.
He was small and malnourished, did not look a teenager.
Where to run, how to fight thе huge beast, of an elephant size?
The camp chief gave the dog his incontestable order,
And the dog, in two jumps, reached the victim at once.
The dog, to look at whom some SS-men would not dare,
Sniffed the victim, and, guilty, returned to his god, to -- without ado --
Just report him, the god, through an honest dog’s stare:
“Look here, boss … it is a child… this I just… no can do”.
For the SS-man, although, that presented no problem.
So he opened the holster. ”Gott mit uns”, the inscription was plain.
When, however, the dog saw the steel -- the Parabellum ,
His sharp fangs slashed the former god’s jugular vein.
... And they quartered the dog, put him through an auger system.
My barrack in San-Pelten is not likely by me to be found.
I remember this dog, though, as if he was a human being,
The only human among the whole unit of those fascist hounds.
Я эту собаку запомнил, как человека…
Случилось такое в сорок четвертом. Зимой.
Игрался спектакль «Охота XX века»
перед шеренгой, застывшей от страха, немой.
У коменданта была привязанность к догам.
И был экземпляр — казался слоном среди всех.
Даже эсэсовцы боялись верзилу-дога.
И вот этот зверь шагнул величаво на снег.
И вывели жертву… Стоял мальчишка, продрогнув.
Куда тут бежать? Он давно ослабел.
Комендант наклонился, подал команду догу,
и тот в два прыжка расстояние преодолел.
Обнюхав смертника, прошелся спокойно рядом.
Был он великолепен в размашистом, легком шагу
Вернулся дог к коменданту и честным собачьим взглядом
сказал человеку пес: «Ребенок ведь — не могу…»
Лагфюрер пожал плечами: ему-то разницы нету.
Раскрыл кобуру у пряжки с надписью «С нами бог».
Но, едва сверкнула вороненая сталь пистолета,
в эсэсовское горло впился красавец дог!
… Дога четвертовали, пустив под лопасти шнека…
Я вряд ли теперь найду в Сан-Пельтене свой барак…
Но эту собаку я вспоминаю, как человека,
единственного человека среди фашистских собак.
*Стихи о фашистской неволе