Мои слова, как бочка Данаид: бессмысленный и бесполезный труд. Когда ты нужен прямо здесь и тут, а ты внутри и у тебя болит всё, что имело совесть жить и петь, и чувствовать, и верить, и лелеять. Как после этого себя другим доверить? Как укротить озлобленность и спесь?
Давай, как ты умеешь, обнимай, сжимай в объятьях, нож сажая в спину. Нет, я не сдам тебя, даже не крикну, ведь я же терпеливая. Сжимай! Целуй меня до синевы души, ошибками целуй, целуй по сердцу. Ведь если мне когда-нибудь согреться, то только в дождь, скрывая дни-гроши,
в которых солнце пело и цвело, имело душный запах хризантемы, где мы ломали мир, себя, системы, где утром было сладко и светло...
Мои слова - бездарные слова, пустые звуки, ряд ненужной схемы. Но кто мне скажет, кто мы и зачем мы? И почему я без тебя жива? Зачем ношу тебя внутри, как кольт? а вечерами вынимаю тихо... я без тебя чужая здесь. мне дико. А люди тут не замечают боль...
Египетские казни - голос твой, который, как назло, в любом десятом прохожем, в этой памяти проклятой, что ночью вдруг срывается на вой... Отныне я пластмассовая кукла в ажурном розовом блестящем кринолине. Меня тебе когда-то подарили, чтоб я стояла смирно и без звука... Но что во мне теперь: открой, открой. пустая голова, парик на клее, фарфоровое личико. Смелее. Я снова промолчу, скрывая боль...
Мои слова - смешная болтовня, а дело пахнет табаком и пеплом. То жизнь моя горела в гуще пекла, а сердце улыбалось, как и я. Игра не стоит свеч. Совсем-совсем. Предательство не отмывают мылом. Давай без "если б". Не было. Не/Было. Чтоб друг для друга стать опять никем...