«В храм входят по-одному».
В толчее людей – с вылезшей из штанов рубашкой,
Вытершейся об десятки твёрдых и мягких тел –
Говорящий подобное,
Где-то в двух метрах (или немногим дальше)
Кажется той
Сгущающейся тошнотой,
Всё это время текущей с парадных стен,
И поджидавшей у самого входа.
Словно створки дверей,
Готовые к скорому спазму,
Увещевают себя,
Что сглатывать нужно
По одному глотку.
Словно
Перепивший подросток
Слепляет не связно
Слова «Я не могу»,
Вожделея натужно
Бесконечное месиво в стопках.
Бесконечное месиво рук
Так терзает ступени храма.
Остаётся успеть
Заправить саван за пояс брюк
И поправить стоящего рядом с дверями
Его же словами:
«В храм входят по-одному».
.......
Как глоток воды – оказаться внутри
Жаждущего тела господня.
Воздух движется мерно
К полу от потолка.
Отражаясь, вновь направляется к небу.
Поднявшись, обе руки
Ему вторят -
Опускаются смирно и верно,
Точно путник, идущий издалека
В сторону дома:
Не спеша и своими путями.
.......
Оглядевшись немного через шлейфы благоговений;
Вслушавшись пристально, ревниво к звукам минуя
Раскаты барабанного грома
Полнящего уши;
Сквозь путы молний, которыми стянут
Растянутый стан,
Видишь несколько стен – нарочито четыре, и кроме
Себя – никого. Окно огнями линует
Пустой потолок и стены. Как души
Полосы света вершат омовенье
Там, где только что выстроен храм,
Там,
Где ты стал одним. И кроме тебя никого.
.......
День поспевает,
Облекаясь в четырёхзначную цифру
На твоих карманных часах, впускающих в сени
Твоих аватаров бесконечные множества знаков.
И на пальцах левой руки, словно Сцилла на рифах,
Извивается бессвязная речь без тени сомнений,
А в стигмату правой руки стекает
Воображариум стонущих страхов.
Приветствие жмётся меж двух дырявых забвений,
Улыбка бесстрашия реет на уровне глаз.
Встреча тянется далее всплеска признаний
Только если встать по разные плечи друг к другу
И разглядеть горизонт за кубами домов.
– Чей это шов, стянувший небо и землю?
– То должен быть бог,
несущий природу,
на ней – рельеф городов.
Горизонт отвечает, что те, кто признают бога,
Сгорают дотла в одиноком чистилище снов,
И линейностью города – левой рукою –
Пробирает щекоткой по ребру диалога.
Там где трое играют
В четыре руки,
Там четыре пробиты
Гвоздями к кресту
Между собою.
.......
Пресвятая спорная троица,
Чья тринитарная парность множит шестёрку
Отпущенных рук –
Ты несёшь меня к одному,
Бесконечно единому граду,
Точно верная конница,
Несясь перебранью на врага треуголку
Пережита в груди генерала
Сотнями мук.
Там где я нахожу
Свои оба плеча,
Там где пальцев ажур
Полыхает в очах,
Коих пара –
Там описанный крюк
Прицепляет меня к отражённому в зеркале телу.
С напряжённой опаской влагая персты
И основы кисти на балки креста,
Ожившие в теле и сменившие бога,
Я считаю тела колом вбитые встык,
Разделившим шесть рук попарно и строго
Поперёк головы.
.......
Мои свитые мысли разматываются в глубь леса.
Обвязываясь вокруг пальцев – своих и чужих –
Войлок плетёт пути, приводящие в город,
Куда из ворот храма выходит, сшив
По пути танцплощадку для канатоходцев,
Отняв у софитов земли их софию и глупость блеска.