разбирая за нанизью нанизь
(проворонили – так поделом),
поначалу опасливо жались,
а потом повалили валом,
загорланили – кто по-собачьи,
кто и вовсе неведомо кем –
и пошли по дворам фордыбачить,
Вавилоном нарёкши Эдем –
бормолили под нос тарабары
верезжали звончей порося,
сквозь игольные окна амбаров
нажитое добро вынося.
им – пастись, ну а прочим – поститься
да томиться о доле иной,
окуная в пустую водицу
разомлевший сухарь аржаной,
на окошке растить журавельник
и пугаться, когда в облаках
восхрапит обленившийся мельник,
растянувшись на пыльных мешках,
и в окошко, за сбитнем да пипкой,
созерцать: из норы земляной
кто-то свет нарезает на скибки
и таскает к себе по одной, -
под охотничий ветер-валторну
тосковать, что, поре вопреки,
дождевые не молоты зёрна
и молчит колокольчик реки,
а потом, поскрипев по крылечку,
будто в лес уходя по грибы,
угольками разлакомить печку
и пальнуть наугад из трубы –
опрокинется мельня с насеста,
застрекочет в четыре крыла –
и в кадушке затеется тесто
и поскачет, грызя удила,
разделяясь на пряди метели,
и закончит работу кузнец:
где речные шелка шелестели
зазвенит ледяной бубенец.
и, втроём с разливательной ложкой,
в две цепочки округлых шажков,
выйдут кот и соловая кошка
и намесят к утру пирожков.