"До черноты увядшей розе
И в вазе не дадут взрасти
Да хоть в поэзии иль прозе
...Господи прости"
***
Завидую свободе птиц,
Живя среди безумных лиц.
В ответ мне птах крылом махнул.
Наивный ветер колыхнул
Разъеденную желтизну, пропахших ядом штор.
О Боже, до каких же пор,
Погнутый брус вздыхать намерен подо мною,
Мне говорят, я не в ладах с собою.
Веревкою висят мед. показания,
Не заслужила я такого наказания.
Поверить тем, неутешительным прогнозам.
Лежать в палате под наркозом
Переполненная до отказа.
По всем параметрам и прочим диалектам,
Ждать в меньшей степени, побочные эффекты.
Я день за днем, глотаю вопли, грязный смех,
Для галочки, а может быть для докторских потех.
Пытаюсь не вникать в бессмысленное окружение,
Умение оказывать на слабых, жесткое давление.
Доносится по залу тонким эхом, под дверной дугой,
"Вчера я обнаружил пятна крови на подушке,"
"Ну что ж поделать," равнодушно заявил другой,
"Бывает всякое в психушке."
Не спрятать грех под медицинской маской.
В заледенелом спиртом помещении,
Где въелась в стены мятно голубая краска,
И режет глаз, искусственное освещение.
Отбеленный до блеска пол, до самого скольжения,
Постели дух стерильно чист.
По коридору шел в костюме привидения,
Мой персональный экзорцист.
Он старше моих лет, не на один десяток.
Не буду врать, ему на вскидку 40 с половиной,
Высок, широк в плечах и статный на порядок,
Женат на санитарке, на редкостной скотине.
Спросил меня "Ну как твое здоровье?"
"Ты видишь все, к чему такой вопрос."
Над одуревшим от новокаина изголовьем
Мелькнул с лекарствами поднос.
Не замечая безнадежной пациентки,
Совсем уж ненавязчиво присел он рядом,
Стал объяснять, как выжить в этой клетке,
Как не попасть во власть уродливого стада.
Однажды перешли мы с ним на "ты", беседуя про жизнь,
Пока вели над моим сердцем преступление
Он каждый раз твердил "Держись!"
И я держалась до конца, всем докторам на удивление.
Ночами, сидя у трофея,
Бумаги сортируя по портфелям,
Он выяснял причину отравлений
И вкрадчиво писал мне направление,
Как будто камень преткновения.
Сверлило внутренность, душевное сверло,
Когда он в стороне стоял и вслушивался в дикий стон.
Перебивал глухую тишь молебный плач;
"Я буду вечно мучиться в оковах у железного забора."
На утро четкий глас "Здорова."
Так докторам воскликнул врач,
А мне сказал, "Тебе глядеть не стоит, на больные лица"
Мой персональный Бог и каменный палач,
В тот день, велел сбежать мне из больницы.