Однажды наступит не легкость, но пустота, возьмет тебя на руки и успокоит нервы. Он будет все так же в тебе, но уже не первый, и будет отныне, навеки и присно так. Он будет по-прежнему важным, но не главней оставшегося непрожитого отрезка. Возьмешь препарат, аккуратно настроишь резкость - и жизнь продолжится, орган срастется в ней по скрученной жиле, по косточке, по крови, сперва - без изяществ, еще неумело, криво. Ты будешь следить исцарапанным объективом, как все принимает свой первоначальный вид. Вот тонкая мышца влипает в ребро хрящом, и в ней прорастает упрямый сердечный корень; слабеет межтканная выстраданная горечь - мутациям в тканях идти и идти еще, идти до тех пор, пока будет внутри отторг болезненных истин, тяжелых воспоминаний.
Однажды ты примешь остывшие имена, и сумеешь без сбоя в груди говорить о том, что происходило до времени, до поры, до этих кровящих бесчисленных ампутаций.
Смотри в окуляр на попытки в одно срастаться частей миокарда, где произошел разрыв.