I
Козельск. Летний день. В глубине старого двора, затененного кленами, виднелся дом из двух этажей. За ним зеленели огороды. Неподалеку стояла молчаливая церковь. В нескольких метрах от торца дома тянулась высокая стена из красного кирпича. В образованный проход частенько ныряли дворовые ребятишки, и стоило пройти чуть дальше вдоль стены, как в густых зарослях обнаруживался малозаметный пролом. За забором, в навал, кучей лежали старинные церковные книги, иконы. Ребятишки подолгу пропадали там. Рассматривали толстенные книги, листали переложенные папиросной бумагой страницы с иллюстрациями неведомых им сюжетов, различных изображений и строгих лиц.
-А я не боюсь! А я не боюсь!.. меня пчелы не кусают, я могу брать их в руки,- шмыгая носом, хвалилась Нелька соседской детворе.
Несколько пар детских блестящих глаз недоверчиво смотрели на нее. Пчел здесь было если не много, то достаточно, чтобы ежесекундно оглядываться.
-Врешь! – раздался чей – то голос,- врешь!
-А вот и нет! И Неля протягивает к желтому цветку маленькую ручку.
Цап! Ладошка срывает вместе с головкой цветка и саму пчелу. В ту же секунду, кулачек разжимается, раздается вскрик и затем из светлых глаз брызгают слезы. Неля, бросив цветок со злой пчелой, бежит домой. Мать подолом утирает ей слезы, подцепив иголкой, удаляет жало.
Отец ее, в военной форме, сидит на скамейке у входа. Сняв ботинки, расплетает шнуровку на крагах, плотно облегающих икры и доходящие почти до колен. Неля, дождавшись, когда отец сбросит их, сует свои детские ножки в эти краги и начинает забавно ходить по комнате. О пчеле она уже не вспоминает.
-Вот же, паны какие! Да таких никогда не перевоспитаешь, беляки! Неля смотрит на отца. Он недовольно хмыкает и резко ведет головой в сторону и без всякой злобы:
-Пся крев!
Что это значит, Неля не понимает, а панов ей отец показывал, вернее, пана. Не так давно отец ее брал с собой на работу, которую называл монастырь*. Шли они долго. Вот уже и мост через Жиздру остался позади. Неля совсем устала от зноя, пыли, постоянно липнущих к ней мух. В лесу было легче, но все также хотелось пить. Отец поднял ее на руки. Он уже и сам притомился, – шестилетняя Неля почти висела на нем, обхватив его за шею.
-Ты опирайся на ремень, - говорил Неле отец, брал ее за ножки, обутые в ботиночки и ставил их себе на широкий кожаный ремень – портупею, обхватывающий его узкий пояс поверх гимнастерки. Какое то время они молча шли. Нелины ножки то и дело соскальзывали с ремня. Наконец показались белые стены мужского монастыря Оптина пустынь.
Там отец и показал, ткнув пальцем в сторону человека в непонятной одежде, произнеся загадочное слово:
- Пан. Видишь какой?
Какой Неля не поняла, но кивнула головой, а когда пан поднес ей бабочку, заулыбалась.
Отец ничего не сказал, но и недовольства не проявил, отдав пачку папирос.
Зимой, отец, сидя у печи, чистил револьвер, проверяя на свет огня ствол Нагана, иногда поднимал взгляд на жену.
-Поляков сегодня четыре машины увезли, - негромко сказал он. Нелина мама вздохнула, но промолчала.
Неля подумала, наверное и тот пан уехал на машине.
II
Семьдесят три года спустя. Две тысячи тринадцатый год, от Рождества Христова. Июльские дни.
Я миновал шлагбаум с двумя, добродушного вида, охранниками. Обменялся с ними приветствиями, коротко поговорил и вышел на дорогу, нисходящую к монастырю.
Оптина Пустынь. Так вот это и есть тот, сокровенный уголок мира, земная обитель добродетелей и истинного служения Богу, через отрешение от мирской славы и обычной человеческой жизни. Служение роду человеческому в молитвах о нем к Богу. Неиссякаемая чаша, куда стекалась и поныне стекается вся духовная благодать нации.
От волнения захолонуло в душе.
Когда возникла Оптина Пустынь – доподлинно не установлено. Согласно молве, преданию - основателем ее является покаявшийся разбойник Опта. По другой версии Оптина Пустынь была основана князем Владимиром Храбрым. Однако вероятнее всего, основу заложили неизвестные отшельники, забредшие подальше, в глухие места для своего служения.
Оптина Пустынь - место, известное своими благодатными дарами с незапамятных времен монашества. Особыми дарами были наделены Оптинские старцы, избравшие особое служение – старчество - особый род святости, а не иерархическая степень в Церкви.
Старцы обладали даром рассудительности, прозорливостью, даром исцелений и чудотворений. Как в апостольские времена пророческое служение творили старцы, утешали страждущих, «возвещали по воле Божией будущее»**
О великом значении для духовного совершенствования, просто необходимо отметить, что многие из именитых, известных людей русской, отечественной литературы приезжали сюда. Здесь были и Ф.Достоевский в бытность о. Амвросия. Образ последнего стал прототипом о.Зосимы в «Братьях Карамазовых».
В разные времена посещали обитель М. Погодин, Алексей и Лев Толстой. Здесь просил уединения от светского мира Н. Гоголь.
Всякий человек, любого звания и положения – будь то самое высокое звание или, что ни на есть, самое униженное положение, любой из них мог рассчитывать найти себе успокоение и покой душе, получить участие, совет.
Мне припоминается один случай уже из наших современных дней, хотя и лет минувших. Муж моей сестры, человек на ту пору сравнительно молодой /на сию дату 43 лет/, но верующий, со своей матерью, незадолго до женитьбы отправились паломниками в Оптину Пустынь.
Надо же было тому случиться, заходят они на территорию монастыря, а народ шумит: старец Илий, Илий***... все взоры обращены в ту сторону.
Выходит старец, ни с кем не задерживается, взор усталый, проницательный, ликом ясен.
Остановил свой взгляд на нем, моем будущем родственнике, Александре.
Тот подошел к нему, припал к его руке:
-Жениться собираюсь, батюшка. Благословите меня на брак.
Перекрестил Илий его.
-Проживешь со своей женой до восьмидесяти двух лет,- сказал старец и ушел в окружении монашеской братии.
Удивительные чувства наполняли меня, - от неизъяснимого восторга и благоговейного умиротворения до чувства нереальности происходящего, будто по чьей – то неведомой воле перемешалось время. Невидимая никому шторка была одернута перед моим сознанием. Как тут не вспомнишь, - для Бога нет времени, ни будущего, ни прошлого.
Повсюду я видел следы старцев, монахов, вперемежку, между ними сновали люди в военной форме, галифе, краги на шнурках, петлицы ромбовидные, пшекающие паны.
Пан... бабочка в руках у девочки. Тут же, кто – то поворачивается, и я вижу улыбающееся, тщательно выбритое лицо деда - крепкого, статного офицера, политрука.
Перед входом крещусь. Захожу в храм. Идет служба. Крещусь вновь на лик Спасителя.
Прошу молча, прости деда моего. Чувствую тяжесть на плечах. Я опускаюсь на скамейку в храме. Таких как я, еще несколько человек, сидящих. Голова сама опускается на грудь. Думы...
Выхожу на свет. Солнце. Небо синее над куполами. Облака белые плывут. Кажется, еще чуть и засверкают зарницы. Внезапно, словно хрустальный шар лопается с удивительно радостным звоном и пошел, перезвонами и переливами, возрастая до необычайной силы и мощи звенеть колокол, ему вторит другой, поменьше, затихают. Кажется все. Я немного разочарован, что все так недолго, но нет! - колокола снова взрываются радостно и легко, торжествуя, уносясь в синие небеса малиновым звоном. Сначала один колокол, тут же другой, третий. Все небо становится колоколом и звенит.
Звон течет над землей. Растекается густым, вибрирующим потоком. Тяжелый гул катится, то начинает сиять жаром, отражаясь от золотых маковок, поднимаясь к солнцу, а то начинает звучать с частотой серебряного камертона, настраиваясь на звук по небесной синеве. И вдруг, тонкой, подобно золотой, нитью, пронизает все мое существо, наполняя звоном всего – и дух мой и плоть. Я чувствую свет изнутри. Будто вижу все свои потаенные уголки души, и уже не скрыть от постороннего взгляда ни своих чувств, ни переживаний.
Душа трепещет и сердце ликует. Небо над куполами в облаках напоминает гжель.
Через лес с вековыми соснами иду к скиту. Около беседки со святым источником останавливаюсь. Качнув несколько раз рукоятку, наполняю кружку. Перед тем как пригубить, надо читать молитву Отче наш. Я не помню ее совершенно.
-Отче наш ежеси на небеси.., начал я и тем же закончил.
Вода леденящая, зубы ломит, отдает в переносицу. Пью. Вкусно. Может и дед мой пил тогда из этого источника.
Обратный путь я почти весь проспал, лишь на ухабах вздрагивал и, приоткрыв чуть глаза, снова проваливался в сон.
Вечером того же дня я заболел, а весь следующий в полузабытье провалялся в кровати, чего со мной не случалась ни разу, после того как четверть века тому назад я распрощался с чахоткой. В глазах туманилось. Сквозь пелену я видел зыбкие, словно в мареве, дрожащие белые стены - Оптину Пустынь, башни на углах, кресты над куполами, строгий скит и черные глаза монаха.
Почеп – Козельск – монастырь Оптина Пустынь - Тампере
18 - 30 июля, 2013г.
*** *********** *************** ***
* Мой дед: Ваулин Матвей Исаевич, обеспечивал в свое время политическое направление по «ломке сознания» среди польских в/п, размещенных в Оптиной Пустыне, известной как «Козельск I», о чем я знал с его слов, и тем интереснее представляется встретить, хотя и краткое, упоминание, имеющее отношение к моей семье и тем далеким событиям, найденным мною в следующем источнике:
Козельский лагерь. Комментарии. Учетно-распределительное отделение возглавил Марьяхин, а затем Л.Я. Демидович; ]политическое — М. И. Ваулин // Библиотека исследователям Катынского дела «КАТЫНЬ»
** Оптина Пустынь и ее время //И.М.Концевич, Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина Пустынь, 2013, с. 94
*** o.Илий, схиархимандрит, духовник патриарха Московского и всея Руси Кирилла и Свято-Введенской Оптиной пустыни