Четыре скорбных года миновало,
Когда не стало Эвридики милой.
Орфею больше солнце не сияло
И жизнь казалась тусклой и унылой.
Во Фракии всех женщин отвергал он,
Был Эвридике верен, как и прежде.
О, сколько их надежду возлагало!
Не посчастливилось сбываться их надежде...
Однажды по весне, когда природа
Обзаводилась зеленью первичной,
Сидел он на холме и небосводом
Тихонько любовался.
Так привычно
У тог его кифара приютилась
И золотыми струнами блистала,
И будто бы сама к нему просилась,
Об Эвридике песню напевала.
Поднял её певец, потрогал струны,
Потом ударил тихо...
И - о, чудо!
Он пел об Эвридике яснолунной,
Которую не смог забрать "оттуда",
Где мрак кромешный и печальных стонов
Так много, что порвётся сердце в клочья...
Поёт Орфей... Кифары перезвоны
Взывают к Эвридике, что есть мочи...
Природу он чарует дивным пением...
Такая сила в песне у Орфея,
Что страх звериный предан был забвению,
И все к певцу приблизились смелее.
И дуб, и тополь "навострили уши",
И кипарис с платаном стали тише,
И сосны с елями толпились тесным кругом...
Не дрогнет ветка, лист не шелохнётся...
А песня разливается над лугом,
В лесных чащобах эхом отзовётся...
И вдруг вдали заговорили громко,
Тимпанов звон и смех какой-то странный...
Это вакханки, проходя сторонкой,
Направили к Орфею голос бранный:
"Вот он, смотрите, женоненавистник!"
Одна вакханка тирсом замахнулась
И бросила в Орфея.
Только листья,
Обвившего плюща, удар "свихнули".
Другая камнем бросила в Орфея,
Но он упал к его ногам, сражённый пением.
Казалось, что он от стыда краснеет
И тихо просит у певца прощения.
Звучали громче флейты и тимпаны,
И выкрики разнузданных вакханок...
(Такое не считалось даже странным,
Сейчас бы осудили хулиганок!)
Толпой певца вакханки окружили
И налетели птичьей хищной стаей,
Орфея тирсами своими они били
И камнями швырять в Орфея стали.
Напрасно молит женщин о пощаде,
Не внемлют голосу его вакханки-"звери".
Он кровью обагрён...
С толпой не сладить!
И в теле для души открылись двери...
Руками окровавленное тело
Вакханки рвали в ярости на части
И каждая убить его хотела,
У бога Вакха находясь во власти.
Схватили голову Орфея и кифару
И в речку Гебр бросили с размаху.
В тумане вдруг разгульного угара
Звучали струны, побеждая Вакха.
Звучали тихо, сетуя на гибель
Певца любимого, великого Орфея.
И берег отвечал печально, ибо
Не мог он слёз сдержать, в тоске немея.
Природа плачет: и цветы, и птицы,
Деревья, звери плакали и скалы...
От слёз, что в реки продолжали литься,
Они в то время многоводней стали.
Дриады, нимфы в знак своей печали
Оделись в тёмное и косы распустили.
В последний путь Орфея провожали,
От горя, что есть мочи голосили...
Всё дальше воды Гебра уносили
И голову Орфея и кифару,
А после волны моря подхватили,
Словно "вещдок" вакханского кошмара.
Кифара приплыла на Лесбос дивный,
С тех пор звучат там золотые струны.
Сама она на небе в звёздном ливне
Висит по воле божьей для раздумья.
Сошла душа Орфея в царство тЕней,
Увидела места, где уж бывала.
Всё у Аида было неизменным
И Эвридика там его встречала.
С тех пор они могли быть неразлучны,
Он заключил жену в свои объятия,
Блуждают они сумрачною тучей,
Землянам не прислав свои проклятия.
Уж без боязни может обернуться,
Чтоб убедиться: Эвридика - рядом.
Лишь ей одной своей душою рад он,
Не хочет вновь во Фракию вернуться...
---------------------
На снимке из интернета:
картина "Смерть Орфея от менад" худ. Эмиль Леви, 1866 г.