Взойдёшь, случайно, на голгофу,
окинешь взглядом жизнь-клинику
и подмигнёшь Мариенгофу –
живут же бабники и циники!
Они живут небесней ласточек
и чаек свадебной помойки,
беспечно всплёскивают ластами,
когда стучат Её набойки,
и чуют верными кавернами,
как игроки сукно зелёное,
всё существо Её шпалерное,
мейк-апно одухотворённое.
И могут книжники и умники
таскать каштаны из огня,
когда Её встречает уникум,
напоминающий меня.