Среди ближайших и наиболее преданных Пушкину соучеников из числа немцев России был Вильгельм Карлович Кюхельбекер.
В 1925 году Юрий Тынянов написал биографический роман о Кюхельбекере - "Кюхля", а позднее несколько статей. В одной из них - "Пушкин и Кюхельбекер"(1934г.) Тынянов изображает поэтов как соратников и приводит немало доводов, что Кюхельбекер послужил прообразом Ленского в "Евгении Онегине".
Однако исторические факты свидетельствуют, что взаимоотношения между Пушкиным и Кюхельбекером были далеки от истинной дружбы.
Детство Вильгельма прошло в Лифляндии, на берегу реки Авенорм. В 1808 году поступил в частный пансион в городе Верро (сейчас Эстония), который закончил с серебряной медалью. В 1811 году по рекомендации своего родственника военного министра Барклая-де-Толли был принят в Императорский Царскосельский лицей (лицейские прозвища — «Кюхля», «Гезель», «Бекеркюхель») воспитанником первого курса.
Царскосельский лицей был закрытым вузом со строгим распорядком дня, и во время учебного года выезжать из него было запрещено. Все воспитанники находились на полном пансионе.
Но лицеисты, конечно, не раз пробовали удрать в «самоволку», оставив дома своих воспитателей. Так, однажды Пушкин и Кюхельбекер решили уехать в Петербург, но никак не могли отделаться от настойчивого гувернера по фамилии Трико, который следовал за ними. Подъехав к заставе, Пушкин должен был назваться, и он доложил: «Александр Однако!» Заставный записал фамилию и пропустил его. За ним следовал Кюхельбекер. На вопрос, как его фамилия, молодой человек сообщил: «Григорий Двако!» Заставный засомневался, но записал фамилию и пропустил юношу. Но когда несчастный гувернер на тот же вопрос чистосердечно ответил: «Трико!», заставный вышел из себя и закричал: «Один за другим– Одна-ко, Два-ко, Три-ко! Шалишь, брат, ступай в караулку!» Неудачливый Трико просидел целые сутки под арестом, а Пушкин с другом наслаждались Петербургом одни.
Несмотря на то, что в Лицее училась «золотая молодежь», дети очень уважаемых людей, они не всегда называли друг друга, как это было принято у дворян, по фамилии. Целая коллекция подпольных кличек, легких для расшифровки и не очень, была у лицеистов. Пушкина, например, называли «французом» за его любовь к французской поэзии и языку (как известно, Пушкин до самой смерти так ни разу и не был за границей). А еще — «Обезьяна с тигром», «Сверчок»… Иван Ивановича Пущина прозвали “Жано”, а у Вильгельма Кюхельбекера было несколько кличек, причем не самых приятных – “Кюхля”, “Глиста”… К слову, на Кюхельбекера сохранилось больше всего эпиграмм, и некоторые из них печатались даже в «Лицейском мудреце». Однажды Пушкин написал там: «Писатель! За свои грехи/ Ты с виду всех трезвее:/ Вильгельм, прочти свои стихи, /Чтоб мне заснуть скорее».
...Тело Кюхельбекера было ассиметричным, слишком вытянутым и плоским.
Огромные глаза на выкате свидетельствовали о недостаточности щитовидной железы.
В лицее Вильгельму пришлось выдержать немало: моральное издевательство, злые насмешки и мелкие козни со стороны соучеников.
Пушкин чувствовал в Кюхельбекере достойного соперника и писал эпиграммы на стихи своего товарища. И эти нападки, - пишет Альберт Обгольц* - были, по-видимому, подсознательным выражением соперничества и зависти."
И вот этот момент, на мой взгляд, интересен, значим, поучителен, если хотите, для понимания взаимоотношений двух личностей, а шире - для понимания взаимоотношений двоих людей вообще.
Это были очень разные люди по темпераменту, по времяпрепровождению, по привычкам. Разные по отношению к стилю, к значимости литературных жанров...
Но интеллектуальные запросы у обоих были велики, и действительность у них была во время учебы одна. И они вдохновляли, зажигали друг друга, но разность невольно проявляла себя.
Упорно и постоянно тренируя чтением и сочинением свой интеллект, Кюхельбекер стал в итоге наиболее образованным лицеистом и одним из лучших, вслед за Пушкиным, стихотворцев.
Окончив с серебряной медалью и отличным аттестатом лицей в 1817 году зачислен вместе с Пушкиным ( сам Пушкин к моменту выпуска в 1817 году был по успеваемости двадцать шестым из двадцати девяти учеников, но «в российской и французской словесности, также в фехтовании» он показал превосходные успехи) в Коллегию иностранных дел.
С 1817 по 1820 год преподавал русский и латинский языки в Благородном пансионе при Главном Педагогическом институте, где среди его учеников были Михаил Глинка и младший брат А. С. Пушкина, Лев.
8 сентября выехал за границу в должности секретаря обер-камергера А. Л. Нарышкина. Побывал в Германии и Южной Франции. В марте 1821 года приехал в Париж, где читал публичные лекции о славянском языке и русской литературе в антимонархическом обществе «Атеней».
Лекции были прекращены из-за их «вольнолюбия» по требованию русского посольства. Кюхельбекер вернулся в Россию.
С конца 1821 года до мая 1822 года служил чиновником особых поручений с чином коллежского асессора при генерале Ермолове на Кавказе, где познакомился с Грибоедовым. Схожесть характеров и судеб вскоре сблизило литераторов — добрую память о дружбе с Грибоедовым, быстро перешедшей в преклонение, Кюхельбекер пронёс через всю свою жизнь.
В тайное Северное общество будущих декабристов Кюхельбекера вовлек - за две недели до восстания 14 декабря 1825 года - один из лидеров общества, российский немец Рылеев.
Кюхельбекер был на Сенатской площади с восставшими, покушался на брата императора (великого князя Михаила Павловича), пытался два раза стрелять в генералов, но оба раза пистолет дал осечку.
После поражения восставших предпринял побег за границу, но был опознан и арестован 19 января 1826 года при въезде в предместье Варшавы.
25 января доставлен в Санкт-Петербург в кандалах. Помещён в Петропавловскую крепость 26 января 1826 года, в №12 Алексеевского равелина.
Пушкин и Дельвиг были убеждены, что их лицейский товарищ участвовал в декабристских событиях случайно.
Но участь Кюхельбекера была решена однозначно: 15 лет одиночного заключения в крепости,
а затем ссылка в Сибирь на вечное поселение.
Благодаря развитому интеллекту, фанатичному увлечению литературой, поэзией, возможности пользоваться книгами и журналами, твердому желанию бороться с одиночеством с помощью творчества, Кюхельбекер выдержал все испытания судьбы и обогатил русскую литературу своими творениями, сочиненными в неволе.
22 августа 1826 года срок каторги был сокращён до 15 лет.
30 апреля 1827 года переведён в Шлиссельбургскую крепость.
12 октября 1827 года по указу императора вместо Сибири отправлен в арестантские роты при Динабургской крепости (ныне в Даугавпилсе, Латвия).
Страдание обостряет талант. В годы заточения и ссылки он сочиняет все больше произведений эпического плана, пишет критические статьи, ведет дневник.
Имя Пушкина не сходит со страниц дневника Кюхельбекера.
В одной из дневниковых записей Кюхельбекер оставил запись в виде творческого забещания:
"Когда меня не будет, а останутся эти отголоски чувств моих и дум, - быть может, найдутся же люди, которые, прочитав их, скажут: он был человек не без дарований, счастлив буду, если промолвят: и не без души..."
По указу от 14 декабря 1835 года Кюхельбекер определён на поселение в заштатный город Баргузин Иркутской губернии (ныне село Баргузин Баргузинского района Бурятии).
Прибыл в Баргузин 20 января 1836 года. В Баргузине уже жил его младший брат — Кюхельбекер, Михаил Карлович. Братья Кюхельбекеры завели большое хозяйство, выращивали новые для Сибири сельскохозяйственные культуры. Михаил Карлович открыл в своём доме для местных жителей бесплатную школу. По предположениям В. Б. Бахаева, Вильгельм Карлович преподавал в этой школе.
15 января 1837 года женился на дочери баргузинского почтмейстера Дросиде Ивановне Артеновой (1817—1886), которая была моложе его на 20 лет.
Дети: Михаил (28.7.1839 — 22.12.1879), Иван (21.12.1840 — 27.3.1842) и Юстина (Устинья, родилась 6.3.1843) в замужестве Косова.
По собственной просьбе был переведён в Акшинскую крепость. В 1844 году получил разрешение на переезд в деревню Смолино Курганского округа Тобольской губернии.
Перед смертью потерял зрение.
Кюхельбекер скончался 11.8.1846 г. в г.Тобольске. Его похоронили на нагорном кладбище,расположенном в лесу.
Могила его забыта, не ухожена, - - пишет Альберт Обгольц.- В 1967 году,- над ней возвышался железный крест с табличкой.
Из стихотворения Кюхельбекера "Пророчество" (1822)
Восстань, певец, пророк Свободы!
Вспрянь, возвести, что я вещал!
Пушкин вторит ему в "Пророке" (1826):
Восстань, пророк, и виждь и внемли...
P.S. Для творчества Кюхельбекера женский стимул не имел столь важного значения. Среди его сочинений встречаются лишь единичные, посвященные женщинам или теме любви.
Источники:
Альберт Обгольц "Русские писатели и немцы России" (2010).
Википедия, интернетсайты
* Обгольц Альберт Антонович (Albert Obholz), родился 15.09.1936 г. в с. Трусовка, Кормиловского (ныне Омского) района, Омской области.
Родители - уроженцы колонии Мариенталь на Волге. Коллективизация,
голод в Поволжье заставили родителей вместе с детьми покинуть родные края
и переселиться сначала в Подмосковье, а чуть позже - в Сибирь, где семья
Обгольц и осела в селе Трусовка.
В 1959 г. поступил в Омский медицинский институт, после окончания которого
был направлен на работу в Тюменский НИИ краевой инфекционной патологии.
Проработал в нём в должности младшего научного сотрудника до 1968 г.
В том же году перевёлся в Ханты-Мансийскую окружную санэпидстанцию.
Работая в СЭС врачом-микробиологом вёл сбор материала для кандидатской
диссертации. В начале 1970 г. возвратился в Омск. Работал в Омском медицинском
институте сначала заведующим отделом аспирантуры и клинической ординатуры,
затем перевёлся на кафедру микробиологии, где проработал 27 лет, пройдя все
должностные ступени от ассистента до заведующего кафедрой.
В 1973 г. защитил кандидатскую, а в 1990г. - докторскую диссертации.
Профессор, доктор медицинских наук. Имеет более 100 научных публикаций.
Редактор 3-х научных сборников. Автор монографии "Микробиология и иммунология
грудного молока" (Омск, 2000).
С 1998 г. живёт в Германии, в земле Рейнланд-Пфальц.
Автор книги "Пушкин и немцы России" (Омск, 2005),
"Русские писатели и немцы России" (издано в Германии в 2010 г.),
а также отдельных статей по истории и культуре российских немцев.