1 глава.
1983год.
Вечер. Четыре минуты восьмого в магазин «влетели» двое парней и кинулись к продавщице, заканчивающей торговлю.
- Клавочка, лапочка, не дай помереть, две бутылочки водочки.
- Ни каких – отрезала Клава и стала сортировать выручку.
- Да ты чего, всего то пять минут. Мы гнали, как метеоры ну, Клавчонок,
выручи ради Бога...
Петь, - кликнула продавщица рабочего. Тот появился в дверях, всеми силами
сдерживая штормящее тело от дневных возлияний дешёвой «борматухи».
Убери водку в подсобку! -
Рабочий заученным движением вдвинул тележку под ящики с бутылками и увёз
их за дверь.
Клавочка, - взвились парни.
Всё! С меня хватит! Я вас ублажай, а меня моей же премией по моей морде.
Вы что ль её вернёте? Сказала нет, значит нет! -
А коньяк? -
Можно и побыстрей – ухожу! -
Парни заплатили за коньяк, взяли бутылку и пошли из магазина. Около старого
забора, который огораживал лет пять назад стройку и навсегда забыт строите-
лями,они откупорили бутылку и по очереди прямо из горлышка сделали по доб-
рому глотку. Закурили. Один из парней высокий широкоплечий лет двадцати
пяти. Длинные тёмного цвета не очень ухоженные, волосы обрамляли широкое
лицо с мясистым носом. Глаза большие, выразительные. Правда через левый
глаз, со лба и до скулы пролегал багровый рубец, делая левый глаз меньше правого. При разговоре парень часто приглаживал тонкие усики и подёргивал головой. Одет модно – джинсы, батник, на ногах кроссовки фирмы «Адидас».
Звали его Николай Степанов. Шрамом Николай обзавёлся, когда однажды размечтался за одну ночь стать «состоятельным». Именно таким его обещала сделать компания парней, подсевших к нему за столик в пивбаре. После выпитых Николаем нескольких кружек пива, с незаметно добавленной в них водкой, эти
ребята стали казаться Николаю знакомыми, если не всю жизнь, то наверняка очень давно, а дело, которое они ему предложили – лёгким и безобидным .
Подумаешь с его то силой, что то там погрузить, а потом разгрузить. Зато, главное, сразу сказочно разбогатеешь. Но на ночной улице, глотнув свежего воздуха, Николай пришёл в себя и его стало грызть сомнение, которое он высказал парням. Потом и вовсе отказался идти с ними. Парни не рассердились, а спокойно сказали: «Не хочешь, не надо – уходи...»
Очнулся Николай на шестой день в больничной палате. Один глаз забинтован, а вторым он увидел заплаканное лицо мамы и показалось ему, что мама очень постарела...
Второго парня, пившего с Николаем коньяк, звали Виктор. Николай познакомился с ним месяц назад в том же пивбаре. Ходил туда Николай в надежде увидеть своих обидчиков. Как то разговорился с незнакомым пившим рядом пиво и выложил ему всю свою обиду. Этим незнакомым и оказался Виктор. Был он высокого роста тощий и какой то нервный. С ним не очень приятно было общаться, он зыркал глазами по сторонам. А если говорил, то с какой то подковыркой. Сквозь редкие волосы на голове просвечивается кожа, половина зубов скрыта под жёлтыми коронками. Всё время ждёшь от него какой-нибудь
пакости и тем ни менее, он притягивал к себе своим неуютным общением.
Стали встречаться, выпивать... У Виктора всегда были деньги. Он легко с ними расставался, никогда не попрекая Николая. Потом Виктор приучил друга фарцевать, и уже Николай иногда угощал приятеля.
Сейчас, стоя у забора, Николай, затягиваясь сигаретой, изрёк: «Опять сегодня легаш-участковый приходил.»
Это насчёт работы? - поинтересовался Виктор.
Ну, да. А тут ещё мать изнылась... в общем...- Николай грязно выругался.
Слушай, Коль, мне вчера один кореш толковую идейку подкинул...-
Ну?!-
Давай по глоточку – предложил Виктор и протянул бутылку Николаю. Он уважал его за силу и тупость одновременно, так как мог проворачивать свои дела беспрепятственно. Николай отхлебнул и, отдавая бутылку, нетерпеливо спросил: «Ну и что за идея?» Виктор приложился, вытер губы ладонью,затянулся сигаретой и улыбнулся.
Объясняю: два человека сопровождают две легковые машины. Комфорт, суточные и проездные. Прибываем на юг Азии, там полный расчёт и домой с дынями и восточными сладостями – одобряешь!? -
Как это, я что-то не пойму. Надо же иметь права водителя и уметь водить машину? Я не умею...
Виктор довольный расхохотался:
Ну ты даёшь ха...ха...ха.., какие права, ну ё моё,!
Потом, отсмеявшись, объяснил уже обидевшемуся Николаю суть дела.
Киностудия «Мосфильм» отправляет для киносъёмок в Таджикистан две легковушки по железной дороге на платформе, а мы типа сторожей будем их сопровождать – понял?! -
Николай, ещё насупленный, помолчал потом спросил: «А возьмут нас?»
Кореш сказал, наше согласие, литруха, и мы в пути. Вот так. -
Виктор хлопнул, теперь уже улыбающегося, Николая по плечу.
Допили коньяк и разошлись, условившись о завтрашней встречи.
2 глава.
Второго октября 1983 года вся киносъёмочная группа собралась в Таджикистане, а точнее в городе Ленинабаде, для проведения натурных киносъёмок приключенческого фильма. Через два дня, придя в себя после съеденных в большом количестве дешёвых по (сравнению с московскими ценами)
дынь, арбузов и всякой южной зелени, киногруппа выехала на натуру.
Это был первый съёмочный день который отмечался, как праздник для всех работников киногруппы. В такой день, до прихода к власти М. Горбачёва, открывалась бутылка шампанского (конечно не одна) и разбивалась тарелка о кинокамеру «на счастье».Затем каждый член творческого коллектива киногруп-
пы брал себе осколок этой тарелки и должен был хранить его до выхода фильма на экран.
Теперь шампанское открывать запретили – колотят только тарелку, ну, а пьют или не пьют... Официально на съёмочной площадке не пьют.
Во всяком случае режиссёры довольны – эта традиция соблюдалась за их счёт. Осколков от тарелки было с избытком, ведь относящихся к творческой группе всего человек семь или восемь, а основной состав представляет «обслуга», т.е. работники разных цехов киностудии, которым «до фонаря» эти осколки, а мно-
гим и сама будущая кинокартина.
Ведь через месяцев два или три, смотря на длительность киноэкспедиции, «обслуга» будет на другом фильме у другой разбитой тарелки.
Глупейшая незаинтересованность людей в конечном результате в общем-то мешает всей работе, но до сих пор это никого не волнует, может только дальновидного режиссёра.
Нет свои обязанности люди (обслуга) делают честно и профессионально, даже не смотря на мизерные суточные, при нынешних ценах в столовых, и не смотря на то, что не получают никаких премий по окончанию съёмок фильма.
Наверно потому и не заинтересованы делать больше положенного. Хорошо только творческой группе – какую бы готовому фильму (по разумению Госкино) не присудят категорию они получат свои деньги (по значимости занимаемой должности начиная с режиссёра) – режиссёру положено восемь тысяч рублей.
Так что неиспользованных резервов в кино-работе процентов...ого-го!
3 глава.
Каждый выходной день – тут надо объяснить то, что рабочие и выходные дни в киноэкспедициях ни коим образом не совпадают с привычным календарём. Это не позволяют многие факторы: съёмки на рассвете, ночные съёмки, дожди,отсутствие дождей, капризы или недомогание актёров и т.д. и т.п.
И так. Каждый выходной день, а иногда (если не устали) после дневной кино-работы, Пётр, Остап и ещё один автоводитель Серёжа ходили на рыбалку.
Благо Сыр-Дарья рядом, а рыбы в ней очень много. Когда пришли на на реку в первый раз, взяли с собой примус «Шмель» и кастрюльку, чтобы заварить чайку и перекусить. Проходящий мимо таджик остановился и стал смотреть, как Серёжа, зачерпнув кастрюлькой воды из реки, ставит её на горящий примус. Смотрел, смотрел, потом спросил:
Что хотите делать? -
Чай заварить. А, что? - В свою очередь спросил Серёжа.
А ты воду пробовал, чтоб чай варить? -
Что её пробовать вода она и вода, или заразная? -
Она же солёная, как будешь чай пить? -Таджик покачал головой и пошёл, что-то бормоча на своём языке .
Серёжа посмотрел ему вслед, потом сунул палец в кастрюльку с водой и лизнул его. Остап и Пётр, слыша весь разговор таджика и Серёжи – ждали...
Точно солёная, вот дела, а я то думаю, откуда здесь столько креветок они же в море живут, в солёной воде, - Серёжа выплеснул воду и погасил «Шмель».
Ладно, давайте рыбу ловить, а чай в гостинице попьём. Но, между прочим креветки есть и пресноводные. - заметил Пётр и стал разматывать «донку».
Петру сорок два года, среднего роста и, как говорится, «крепко сшит». После службы в армии, за год учёбы получил две профессии – тракториста и шофёра. Два года работал в совхозе «Путь коммунизма» в районе Химок. Потом развернулось жилищное строительство, пахотные поля застраивали зданиями и с совхозом пришлось расстаться. Однажды Пётр случайно прочёл объявление – требуются шофёры на киностудию «Мосфильм» и пошёл туда устраиваться на работу. Его приняли и у Петра началась новая интересная жизнь. Кино и технику он любил с детства, а ещё увлекался поисками «умных изречений» известных в мире людей. Часто приводил в пример слова М. Горького: «И в грязи человек бывает чище того, кто в шелках гуляет!»
Самое главное, что Пётр старался быть таким же честным, трудолюбивым и добрым человеком, как его «герои», которых он с удовольствием цитировал.
Когда ему было семь лет, отца и мать за постоянную пьянку лишили родительских прав, а за самогоноварение привлекли к уголовной ответственности. Хорошо стало только соседям. Они вздохнули свободно -прекратили шастать пьяницы-покупатели. Житья от них не было ни днём, ни ночью.
Маленькому Пете разлука с родителями не показалась драмой. Он давно не видел материнской ласки и отцовского внимания. Всегда полупьяные, а то и вовсе пьяные родители забывали о его существовании.
В детском доме, куда определили Петю, он быстро подружился с ребятами. А тётю Марусю (Марию Васильевну) просто полюбил. Столько в ней было настоящего материнского подхода к обездоленным детям – сиротам мирного
времени. Она работала воспитателем в детдоме, без малого, двадцать лет.
Петя хорошо учился и много читал. Вот тогда-то он пристрастился записывать и заучивать «крылатые фразы». Это ему нравилось и помогало в разных
случаях. Скоро все в детдоме называли Петю «прогнозом», и он не обижался, потому что правильно для себя понимал прозвище.
В этот день Мария Васильевна о чём-то шепталась с ребятами, а ребята хитро поглядывали на Петю и убегали куда-то, по каким-то секретным делам...
Петя начал волноваться, чувствуя, что происходит, что-то без него. Он уже подумывал обидеться, но тут раздался сигнал к обеду. Все потянулись в столовую. Тётя Маруся подошла к Пете, взяла его за руку и повела в спальную комнату. Ничего не понимая, мальчик не сопротивлялся и не задавал вопросов. Он был очень сдержанным. В спальне тётя Маруся велела Пете снять рубашку и, когда он выполнил это, подала ему красивую «ковбойку». Такую «ков-
бойку» мечтал носить любой мальчишка, поэтому Петя растеряно смотрел на воспитательницу, и слёзы сами собой наполняли глаза. Когда он немного успокоился, переоделся, Мария Васильевна повела его в столовую.
Двери распахнулись и Петя ахнул... Столовая комната была празднично убрана. На столах стояли вазочки с цветами, а на стенах красочный плакат гласил: «Поздравляем Петю-(прогноза) С Днём Рождения!» Щёки у Пети пылали от радостного волнения, ему сегодня исполнилось десять лет.
Быстро покончили с торжественной частью и сели за столы.
После вкуснейшего обеда, пили лимонад и ели мороженное. Потом начались игры, пели песни, танцевали. Было совершенно ясно, что все одинаково счастливы и виновник торжества, и его товарищи.
В разгар веселья к Марии Васильевне подошёл дежурный и что-то сказал ей на ухо. На лице воспитательницы появилось беспокойство и она быстро вышла из комнаты. Это беспокойство передалось всем детям, они притихли, а Петя, неожиданно для себя, бросился вслед за тётей Марусей. Спустившись по лестнице в раздевалку, он увидел воспитательницу рядом с какой-то женщиной.
Они разговаривали, причём женщина плакала. Приглядевшись, Петя узнал в этой женщине свою мать. Женщина тоже увидела Петю, заулыбалась и пошла к нему причитая:
Петенька, сыночек, иди скорей ко мне...-
Мальчик съёжился и очень ему захотелось убежать, спрятаться, но он никак не мог разжать пальцы рук, сжавшие перила лестницы...
Дальнейшее произошло для Пети, как в тумане: кабинет директора, слёзы тёти Маруси, такси и новая квартира, в которой находился незнакомый мужчина. Мать квохтала без умолку какие-то ласковые слова, в которых то и дело слышалось : «Дядя Миша, дядя Миша...»
Дядей Мишей звали незнакомого Пете мужчину, который молча поглядывал на него.
Так закончился для мальчика день всевозможных волнений. Петя уснул.
Утром мама, успокоившись за ночь, рассказала сыну о прошедших в разлуке годах. Отец умер в тюрьме. Мать вышла замуж за дядю Мишу. Теперь они будут жить вместе дружно и хорошо. Петя выслушал маму молча. Потом пошёл умываться. Завтракали тоже молча.
Дядя Миша высокий, широкоплечий с сединкой в волосах часто курил, подходя к открытой форточке. Докурив очередную папиросу, он, вдруг сказал:
Пойдёмте в кино! -
И эта простая фраза сработала лучше всяких сложных разговоров-уговоров. Пете стало легко, легко. Он посмотрел на дядю Мишу и...улыбнулся, сам не ожидая этого. Просто очень захотелось улыбнуться этому огромному дядьке за его душевность. Мать засуетилась, исчезла в спальне и через некоторое время вышла неузнаваемая – просто красивая.
Фильм назывался «Тарзан в Нью-Йорке». Из кинотеатра пошли в кафе-мороженное, а потом в зоопарк. Август стоял жаркий. Большинство животных спасались от солнца в домиках и пещерах, но всё равно было очень интересно.
К концу дня Петя и дядя Миша стали настоящими друзьями и договорились в следующий выходной день поехать на «Птичий рынок» за щенком. Петя непременно хотел овчарку. Мать было воспротивилась, но Дядя Миша так укоризненно посмотрел на неё, что она только вздохнула. А Петя, вдруг вспомнил, как просил отца купить щенка, но пьяный родитель выдохнул с перегаром:
Тебя самого,щенка, кормить не чем...-
В воскресенье на «Птичий рынок» отправились только мужчины. Мать сослалась на домашние заботы и, наказав им узнать, чем кормить щенка, проводила мужичков за дверь.
Рынок шумел: людским говором, трелями птиц, лаем собак, криками петухов и т.д. Народу столько, что Петя засомневался, как они с дядей Мишей смогут пройти сквозь эту толпу. Но, как-только они вошли в ворота рынка, сразу попали в какое-то невидимое течение и их понесло в людском потоке.
То, что увидел Петя захватило так, что он забыл зачем они приехали сюда. Слева и справа стояли взрослые дяденьки и держали, всевозможных размеров и форм, стеклянные банки, на сооружениях из досок стояли аквариумы и во всех этих ёмкостях, переливаясь цветами радуги и даже цветами, каких Петя никогда не видел, плавали рыбки. Дяденьки на разные голоса предлагали свой товар, уверенно выговаривая заграничные названия рыбок.
Петя, сколько не старался, не мог не только запомнить, но даже повторить эти мудрённые слова. Дядя Миша, как и Петя, впервые был на «Птичьем рынке». Его так же захватило всё окружающее... То и дело, дёргая Петю за руку, он восклицал:
Смотри-ка! Ух ты! А хвост-то, хвост! А эта, надо же!..
Они так увлеклись, что потеряли счёт времени. И только, проходя по рядам с певчими птицами, остановились около старичка, объяснявшего двум мальчуганам как ухаживать за щеглом, Петя дёрнул дядю Мишу за руку и почти крикнул:
А про щенка-то забыли ! -
Люди вокруг стали оглядываться, ища глазами «забытого» щенка, а дядя Миша растерянно посмотрел на Петю и смущённо сказал:- «Ты уж прости, дружок, я ведь как и ты впервые здесь вот и увлёкся...»
Он тут же обратился к длинному мужчине, который откусывая от целого батона белого хлеба, выкрикивал:
А кто забыл купить хомячков, подходи сюда! Прекрасное животное для домашнего разведения..! -
Проглотив очередной кусок хлеба, он хотел было продолжить рекламировать прекрасное животное, но как раз в этот момент дядя Миша задал свой вопрос:
Товарищ, не подскажите где тут продаются щенки? -
Какие щенки, зачем щенок, папаша, одна морока. Ет теперича не модно. Во – модно! -
И он достал из коробочки зверька вроде бы похожего на мышь, только размером чуть побольше, да спинка у зверька жёлтая, а грудка беленькая и маленький обрубушек вместо хвоста.
Теперича вся Москва их разводит, клянусь, возьмёшь не пожалеешь. Я тебе такую парочку подберу, пальчики оближешь. -Да мне собственно...- начал было дядя Миша, но длинный и слушать не хотел. Он стал совать растерявшемуся дяде Мише коробочку.
Самечка, значит, Ариком зовут, а самочку Ладушкой... «хмуриться не надо, Ладушка...» - пропел он хриплым голосом. Пришлось Пете вмешаться, чтобы помочь дяде Мише. Он потянул его в сторону от хозяина Ладушки.
Не надо мне никаких хомячков, пойдём к собакам! -
Длинный недоуменно посмотрел на Петю, но ничего не сказал. Откусил от батона здоровый кусок и стал жевать.
Домой Петя с дядей Мишей возвращались усталые,но довольные. Под курточкой у Пети, свернувшись клубочком, посапывал долгожданный щенок.
Мальчик смотрел в окно автобуса и, улыбаясь вспоминал, как бывший хозяин щенка, уверяя их в чистокровности собачки, показывал старую фотографию огромной овчарки грудь которой была увешана медалями. Дядя Миша засомневался в родственных связях этого лохматого щенка и красавицы на фото, но Петя так горячо уговаривал, что дядя Миша согласился. Да ему, видно, самому понравился этот неуклюжий, толстолапый «клок шерсти».
Цену хозяин назвал такую, словно щенок имел, по крайней мере, две медали, но видя что у покупателей расширились от удивления глаза, немного сбавил, и щенок перекочевал к Пете под курточку.
Дядя Миша, - прервал свои воспоминания Петя - а если даже тот дядька сказал нам неправду, всё равно, по моему, это будет
хорошая собака, а? -
Будущая собака, в это время, высунула из под курточки свою ужасно смешную мордочку и посмотрела на дядю Мишу.
По моему тоже, - улыбнулся дядя Миша.
Щенок повернул головку и посмотрел на Петю, как бы говоря:
А я буду стараться – и лизнул его подбородок.
Сидящие рядом пассажиры рассмеялись:
Всё понимает, как большой! -
В сентябре Петя пошёл в школу, а в предпраздничные дни ноября случилось большое горе.
Дядя Миша работал водителем большой "фуры" и часто ездил по разным городам, доставляя грузы. Перед праздничными днями он уехал в город Ульяновск и обещал быть «как штык» шестого ноября.
Но пятого ноября дяди Миши не стало... В его "фуру" врезался самосвал...
Как установили – у самосвала отсоединилась рулевая тяга (видимо водитель давно не проверял её крепление) машина, естественно потеряла управление и на правом повороте пошла на «таран» . Скорость автомобилей была приличная, поэтому удар произошёл огромной силы. Водителя самосвала выкинуло из кабины.
"Фура" завалилась в кювет и перевернулась вверх колёсами, самосвал навалился сверху... Машины вспыхнули, потом взорвались бензобаки...
Тело Дяди Миши, почти сгоревшее, хоронили не открывая крышку гроба. Мама Пети, будучи к этому времени на пятом месяце беременности, побледнела, а когда начали опускать гроб в могилу, её начало трясти. Глаза расширились, рот судорожно глотал воздух, и она, вдруг, истошно закричала...
На похоронном автобусе бедную женщину отправили в больницу, а Петю взяла к себе соседка.
Родилась мёртвая девочка. Мать поместили в психоневрологическую больницу. Потом приехала Мария Васильевна и увезла Петю и щенка с собой в детдом. Три дня мальчик пролежал с температурой, бредил.
В бреду звал маму и дядю Мишу.
Прошли годы, Петя вырос, окончил десять классов и настал день, когда он пришёл к Марии Васильевне, к милой тёте Маше, попрощаться перед отправкой в армию. На все её наставления Пётр бодро ответил: "Несчастье великий учитель и уроки его жестоки", так сказал писатель О. Бальзак. Это почти обо мне, поэтому, тётя Машенька, не бойтесь за меня. До встречи, я обязательно буду Вам писать и прошу берегите себя и сохраните Джульбарса".
Петя ни разу не забыл обещание и письма посылал в детдом регулярно, стараясь писать подробно о своём житье-бытье. Вот и сейчас на рыбалке Пётр думал что напишет старенькой тёте Маше о Таджикистане...
Местные ребятишки показали столичным рыболовам, как ловить креветок старым ведром. Привязав к ручке верёвку, закидываешь ведро в воду и, подождав минуты
две, быстро вытаскиваешь, чтобы заплывшие в ведро любопытные креветки не успели выскочить, уж больно они в своей стихии юркие. Но две, три особи попадаются, на радость рыбакам и тут же идут на насадку. На них жадно клюёт жерех сильная, красивая рыба, правда очень костлявая, а вот однажды повезло с трёхкилограммовым сомом - это был великолепный ужин.
Остап донками не занимался, ловил только на удочку, но всегда много плотвы и карасей.
4глава.
Остап родился в голодном 1942 году в деревне Лутовке, что в Орловской области, где протекает речка Чернава. Жил Остапик с матерью и бабушкой, но привязан был только к бабушке. Ему было почти два года, а он сосал у неё грудь со своим годовалым дядькой Толей.
Ещё была тётка Дуся с двумя детьми. Муж её воевал на фронте. Как всё случилось, Остап помнил из рассказа бабушки о том, что тётку Дусю "раскулачили" из-за большого дома, который строил ещё дед. Дом отняли, но всё же дали маленькую, заброшенную избёнку. В сорок четвёртом мать Остапика и тётка Дуся отправились в Ленинград на восстановление города. Дусины дети были повзрослей и она оставила их в Лутовке под присмотром бабушки. Остапика пришлось взять с собой. По дороге в Ленинград их подкармливали люди в бескозырках. В самом городе жили на чердаке - свободных квартир не было. Женщины, уходя утром на работу, оставляли Остапику кусочек хлеба. Но ребёнок не притрагивался к нему, потому что по чердаку бегали огромные крысы и он боялся пошевелиться. Мать и тётка рыдали, когда вернувшись с работы, узнали об этом.
Через пять месяцев они вернулись в родную Лутовку, а через восемь - в деревню прикатила полуторка и мать Остапика забрали в Москву на Губкинский кирпичный завод. Мальчик остался с бабушкой. Однажды приехал старший сын бабушки дядька Пётр. Очень весёлый и шумный, но почему-то пел только одну грустную песню о "печурке, где бьётся огонь". В сорок пятом с ним случилась беда. Дядька Пётр сопровождал эшелон с оружием в нынешний город Салихард. Познакомился с девушкой и прогулял с ней восемь суток в 25-ти километрах от железной дороги. Трибунал вынес приговор - восемь лет заключения. Потом узнали, что дядька погиб в тюрьме.
Отца своего Остап не видел всю жизнь, даже ничего не слышал о нём от своей родни. Остапика дразнили на улице, приходилось почти ежедневно драться, за это он получил прозвище "зверёныш". Время было очень голодное. С великим трудом, а то и не честным путём исхитрялась бабушка не дать семье умереть от голода. Однажды чуть не приключилась большая беда. Бабушка приворовывала овёс и толкла его, чтобы сварить кисель. Ступу одалживала у соседа, да вот не доглядела, что сосед перед этом толок в ступе табачные листья... Дети наелись этого киселя и одурманились, началась рвота. Бабушка испугалась, но всё же, спасла ребятишек, отпоив их козьим молоком
Мать Остапика, как сквозь землю провалилась. Бабушка, как-то в сердцах сказала внуку: "Встретишь мать, не дай ей хлеба!" Остапик считал бабушку своей мамой.
В семь лет мальчик пристрастился к лошадям. Всё лето пас их, гонял в ночное. Взрослые конюхи диву давались и хвалили Остапика от души.
Осенью он пошёл в первый класс, но всегда перед занятиями в школе и после них, забегал в конюшню, чтобы хоть немного побыть у знакомых лошадок. За одну зиму смышлёный мальчик прочёл всю, не очень богатую, школьную библиотеку. Очень увлёкся Аркадием Гайдаром и, в тайне от всех, мечтал на всю жизнь стать военным.
Летние каникулы Остапик работал на конюшне, помогал семье, ведь начисляли "палочки" (трудодни). Ему исполнилось восемь лет, когда отцы, вернувшиеся с фронта, стали устраивать своих детей в колхоз и он "безотцовщина" остался без работы. Но трудолюбие в деревне замечают в людях любого возраста. Местный кузнец взял Остапика в ученики, сначала на меха раздувать горн и постепенно стал приучать к молотку. Мальчик, очень способный и настойчивый, быстро схватывал науку. Остапик рос крепким и не по годам рослым. Он на голову был выше всех своих одногодков.
Лошадей пасли неумело, ухода нормального не стало. Ленились "новые работнички". Остапик всё это видел, забегая в свободные минуты, поделится корочкой хлеба со "своими" лошадками. Наконец, когда надоела такая работа лентяев, вспомнили Остапа и вновь поручили ему пасти лошадей. Остапик был очень счастлив. С животными надо честно обходиться, любить их и они ответят той же привязанностью и любовью.
Из зависти однажды ночью мальчишки, которых отстранили от лошадей, срезали в огороде у бабушки Остапика все, ещё недозрелые, подсолнухи. Это была беда и не малая. Тогда Остапик выбрав день, когда вся деревня гуляла на свадьбе, срезал во всех огородах подсолнухи и побросал во дворах.
От великого гнева бабушки мальчишка двое суток скрывался в погребе. Бабушка - доброе сердце, не выдержала и со слезами уговорила Остапика вылезть, обещая не наказывать. Потом объяснила внуку, что он совершил ошибку - ведь теперь деревня осталась без подсолнечного масла и семян на следующий год.
Из-за дождей сена запасли на зиму мало и уже в середине зимы скотину кормили снятой с крыш соломой.
Только в пятьдесят первом году заявилась мать Остапика. Приехала с сожителем, очень изменившаяся, городская сын даже сразу и не узнал её. Он запомнил этот приезд на всю жизнь. У бабушки жили четыре курочки, и она скормила их гостям. Уезжая, мать предложила сыну куриную ножку, но он отказался. Тогда мальчик не мог объяснить ни себе, ни кому другому, почему так поступил. Что-то подсказало его детскому сознанию выразить этот протест.
Он лежал второй день больной (отравился, съев лук с хлебом на огороде). Лёжа на печи, наблюдал за матерью и её знакомым. За все дни она не приласкала сына, не пожалела, а уезжая сунула оторванную от последней курицы ножку.
Прошёл ещё год, и как-то бабушка попросила дочь Марию написать письмо, где говорилось, что она стара и слаба, что больше не может смотреть за Остапиком. Письмо отослали его матери. Неделю спустя, приехала крёстная и увезла мальчика в Москву, в посёлок Губкино.
Жили в бараке № 29. После тихой деревни, после общения с природой, с лошадками, Остапику дико было видеть шумные дни и разгульные ночи города.
Строилось здание МГУ и женщин в бараках, включая и № 29, посещали солдаты, занятые в строительстве. Мать ночевать уезжала куда-то, оставляя Остапика на своей кровати. Большая комната, метров двадцать, вмещала четыре кровати и стол. Десятилетнему мальчишке приходилось сначала видеть пьяное застолье, а потом слушать похотливые шептания и стоны. Утром женщины, забывая о нём, вставали голые и мылись над тазами. Когда все уходили на работу, Остапик плакал. Если бы его спросили от чего плачет, он не знал, как объяснить, но не плакать не мог. Поев оставленную ему еду, он уходил в школу.
Закончился учебный год, и Остапика отправили в деревню к бабушке.
Увидев с пригорка родную деревню, пасущихся лошадей на зелёном лугу, он впервые за год засмеялся и, вдруг начал отплясывать. Притоптывая ногами, вскидывая руки к небу, там, в голубой высоте плыли причудливые облака, то закрывая, то открывая яркое солнце.
Остап вырос в могучего парня, рост сто восемьдесят пять, широк в плечах и с удивительно спокойным характером. Вот и сейчас он, улыбаясь, смотрит, как волнуются и кричат друг на друга Пётр с Сергеем, у них сорвался жерех, выясняют кто виноват. Рыбы всегда ловилось много, и друзья одаривали всех желающих в киногруппе.
Так в работе и отдыхе пролетел первый месяц киносъёмок. Погода стало холодней. Раза два из-за гор приносился жуткий ветер, окутывая всё жёлтой пылью, этот ветер называют здесь "афганец". После такого налёта машины становились жёлтыми, да и окружающий пейзаж очень изменялся.
5 глава.
Комната Анны Григорьевны Степановой, в трёх комнатной коммунальной квартире обставленная недорогой мебелью, выглядела очень мило. Чистота, цветы на окне и фотографии на стене дополняли уют.
Участковый милиционер молодой лейтенант Киреев Кирилл с удовольствием пил чай и беседовал с хозяйкой этого уюта.
- А когда муж погиб при аварии на заводе, мне стали выплачивать пенсию на
Колю – тихо рассказывала Анна Григорьевна. Заметив, что Киреев выпил чай,
Предложила:
- Пейте ещё, Кирилл Артёмович, я чай с травами люблю заваривать. –
- Пожалуй, не откажусь – улыбнулся участковый и подвинул к хозяйке чашку.
- Я, знаете, сам-то с Урала, уважаю чай с травами, спасибо. –
- Господи, да если бы вот так-то жить всем в согласии и куда бы лучше –
вздохнула Анна Григорьевна.
- Это верно! Вот я шестой год в милиции, казалось чего проще – лови хулиганов, тащи их на суд праведный, искореняй одним словом…
Но другой раз так задумаешься, откуда до сих пор искажённые жизни,
испорченные характеры, ну откуда? Все знаем историю страны. Понятно
было иметь бандитов, хулиганов, воров после революции, как говорится
«наследство старого режима». Потом затаившиеся кулаки и их отпрыски, и это понятно. Но вот война, здесь не понять.
Общее горе, оно должно объединять, заставляет людей помогать друг другу…
Я помню, в детстве отец брал меня в лодку во время весеннего паводка. Ну, прямо «Дед Мазай» отец мой. Он егерь, и сейчас на пенсию не уходит. Так вот, я тогда удивлению давался: на некоторых островках волки с зайцами находились. Хоть и по разным концам островка, но на одном сухом клочке земли и волки не нападали на зайчишек. –
- Да это уж точно, не до грызни. – согласилась Анна Григорьевна.
- А вот у людей не получается! – от волнения лицо участкового покрылось красными пятнами. –
- Люди гибли, молодые не пожившие, казалось бы, такая беда, такое зло, должны родить огромнейшее добро, такое чтобы на всю землю, на все народы.
И, вот как тут понимать тех, кто ударился в мародёрство, спекуляцию, воровство и предательство? Это невозможно понять, это надо уничтожать!
А сейчас, я просто скажу: люди с жира бесятся. У всех всё есть, поэтому кругом равнодушие. Сейчас могут убить совершенно спокойно, даже потом не объяснят причину злодеяния, сами не понимают, что делают.
Я тут недавно одну драку усмирял. Страшно смотреть, как научились бить человек человека. Как звери, стаей на одного…- Забыто правило:"Лежачего не бить!"-
- Да Вы совсем чай не пьёте, остыл наверно. –
- А, да ладно, я и холодный пью, тем более пахучий. –
- Ведь правда Ваша – заволновалась Анна Григорьевна – У Коли моего один глаз почти не видит. Его так избили, меня неделю не узнавал. Следователь говорил, по голове ногами били. Да Вы ж всё знаете, что я Вам рассказываю. –
- А почему он перестал ходить на завод? –
- Ох, нашёлся подлец, это мне в цехе рассказали, сначала первую получку «обмыли», потом пошло, поехало. А ему с его травмой пить алкоголь, что руки на себя накладывать. Пьяный во сне плачет, меня зовёт, утром встанет больной, больной, я уж молчу, и он молчит, а ночью плачем. Так и живём, жалко мне его, какой никакой, а ведь родной сын. Негожая я мать, слабая, без отца – беда.
Кирилл Артёмович, на вас вся надежда, Богом молю…-
- Надо лечить его, теперь могут, сам свидетель скольких мужиков спасли для семьи, для работы. Кстати, где он может быть? – Лейтенант встал, взял фуражку.
- Утром Коля сказал, что нашёл приличную работу. Какие-то машины сопровождать, а толком не объяснил. Да, ещё что-то про кино говорил, быстро поел и убежал.
- Тааак, проверим. До свидания, Анна Григорьевна, спасибо за чай, а Колю будем спасать вместе. –
Он надел фуражку, козырнул и удалился.
- Дай-то, Бог! Дай-то, Бог! – шептала Анна Григорьевна, а по морщинистым щекам текли слёзы. Она невольно подняла глаза на фотографию мужа и показалось ей, что муж смотрит на неё с укоризной.
6 глава.
Два дня, после разговора с Анной Григорьевной, Киреев был занят на работе, как говорится «по уши», и только на третий день вспомнил, что обещал узнать о Николае Степанове. Найдя в телефонном справочнике нужный номер, лейтенант снял трубку телефона и связался с киностудией.
- Алло, здравствуйте, это отдел кадров? Вас беспокоят из отделения милиции лейтенант Киреев. Будьте любезны проверить, к вам оформился на временную работу Степанов Николай Кузьмич. Да, да, так… А когда состав уйдёт и с какого вокзала?
Что? Третий день в пути?! Да, понятно. Ну что ж, спасибо. Ой, простите, а он один сопровождает или как? Так… Данные на него можно узнать, минуточку, пишу: Светлов…Виктор…Михайлович, Ещё раз спасибо, до свидания! –
Киреев положил трубку на телефон и задумался. Потом быстро вышел из кабинета и пошёл к начальнику отделения милиции.
Через час служебный УАЗик мчал Киреева на Петровку 38.
Пропуск был заказан и лейтенант, пройдя по коридору, постучал в нужную дверь. Получив разрешение, вошёл в кабинет: - Лейтенант Киреев – отрекомендовался участковый.
- Капитан Рябов – капитан встал и подал руку, лейтенант пожал.
- Присаживайтесь, рассказывайте. – Рябов сел на своё место и приготовился слушать. Киреев очень толково объяснил суть дела и высказал свои подозрения. Когда он закончил, Рябов нажал на кнопку аппарата и сказал: - Костя, проверь Светлов Виктор Михайлович.
Да, вдруг он «наш». Сразу ко мне, жду. –
Минут через десять дверь в кабинет открылась: - Разрешите? – в дверях стоял красивый, атлетического сложения офицер с документом в руках.
- Проходи, Костя, знакомься, лейтенант Киреев. –
Участковый встал, Костя, пожимая протянутую руку, представился:
- Лейтенант Марков. –
Когда офицеры уселись, Рябов продолжил:
- Вот товарищ Киреев работку нам подкинул. Тут что-то, чует моё сердце, тревожное. –
Капитан открыл принесённую Марковым папку «Дела». По мере того, как он читал, лицо капитана делалось строже и строже. Рябов, закончив читать, захлопнул папку:
- Как чувствовал, плохие дела, лейтенанты, В жуткую компанию, товарищ Киреев, «влип» ваш подопечный. Светлов - рецидивист со стажем, да ещё связан с наркомафией, правда не попадался, но это наше твёрдое предположение. –
Киреев даже привстал от такой новости.
- Садитесь, садитесь. - махнул на Киреева рукой Рябов.
- Слушай, Костя, вот какой расклад…- и капитан вкратце пересказал доклад Киреева.
- Теперь давайте подытожим, что против нас: во-первых – упущенные три дня. –
Киреев смутился и покраснел.
- Во-вторых – в руках у преступника два автомобиля, тем более один из них «Жигули» покрашен под милицейскую машину ГАИ с сиреной и проблесковым маячком.
В-третьих – Николай Степанов в руках этих волков может стать страшным оружием.
Да , ситуация, хуже не куда. Костя, свяжись по железной дороге, где этот состав, на каком участке и предупреди наших коллег и железнодорожную милицию. Может удаться взять их в пути или при разгрузки автомобилей. Вероятно Светлов получил новый заказ и рванул на юг, а тут такая оказия. Значит он точно распространитель наркоты.
Товарищ Киреев, вы свободны, если понадобитесь, мы вызовем. До свиданья! –
Участковый встал: - Разрешите идти? – получив утвердительный ответ, вышел из кабинета.
- Ну, Костя, - Марков встал – ты представляешь какое разгильдяйство на киностудии,
Кого приняли на работу, тем более временную, кому доверили технику, да и всю заодно, железную дорогу. Как это всё кончится, а может уже что-то произошло? Одни вопросы.
Ладно, Марков, иди звони по «железке», а я к начальству докладывать. –
Когда лейтенант вышел, Рябов поднял трубку телефона:
- Товарищ полковник, капитан Рябов беспокоит. Разрешите зайти? Слушаюсь! –
7 глава.
Николай Степанов сидел в автомобиле «Волга», прикреплённой проволокой к железнодорожной платформе товарного состава, двигавшегося с хорошей скоростью,
приближаясь к границе Казахстана.
В который раз Николай начинал перебирать в памяти все дни поездки, начиная со дня их отправления от Киевской товарной станции Москвы.
У него это плохо получалось. Каждый день дешёвый портвейн и свиная тушёнка сделали голову «ватной», плохо соображающей. Николай высунул голову в окошко двери навстречу ветру и память понемногу стала восстанавливаться. Он вспомнил, как выдали документы на сопровождение груза, как потом пошли в магазин, и через чёрный ход какой- тоТолик вынес им два ящика портвейна и десять банок тушёнки. Расплатился Виктор, выпили на троих пару бутылок и поехали на Киевский вокзал.
Там опять подписывали какие-то документы и наконец влезли на платформу с закреплёнными на ней автомобилями – «Волгой» и «Жигулями». Виктор сразу открыл дверь «Жигулей» и поставил свою спортивную сумку полную бутылок вина на заднее сиденье. Николай проделал тоже самое в «Волге», так что без всяких споров разобрались кому в какой машине находиться.
Весь день платформу, на которой они обосновались, гоняли туда-сюда, формируя состав. Наконец ночью все вагоны и платформы заняли свои места и «товарняк» отправился в путь. Ехали уже пятый день.
Николай убрав голову, поднял стекло. Ветер холодный, октябрь месяц. Разложил сиденье,
прилёг, стал дремать, и в стуке колёс слышалось ему: «Вечный кайф, вечный кайф, вечный кайф…» Наконец он уснул жутким, пьяным сном.
Несколько часов поездки отделяло их от станции «Аральск».
Многие, вероятно замечали за собой одну закономерность. Если засыпаешь под музыку или под звук работающего телевизора, под стук колёс поезда, везущего вас в вагоне, то пробуждаешься сразу, как только твой мозг лишается того звукового фона, под который уснул.
Люди воевавшие на фронте, рассказывают, что крепко спали по канонаду и моментально просыпались при затишье на фронтовой полосе.
Так и Николай проснулся от того, что состав стоял, и не было усыпляющего стука колёс. Вероятно «Аральск» не принимал из-за малой вместимости станции.
Голова у Николая раскалывалась от боли, перед глазами плыли радужные круги. Он вылез из слона «Волги», его качнуло, пришлось удержаться за дверь авто. Потом, даже не оглядевшись по сторонам, помочился, через борт платформы и опираясь на кузов машины, направился к «Жигулям».
Дверь у «Жигулей» была открыта настежь… От того, что он увидел внутри салона, ему стало дурно. Весь салон, а особенно переднее сиденье и пол были залиты кровью. Виктор отсутствовал.
С трудом подавив тошноту, подступившую к горлу, Николай бросился к «Волге», достал последнюю бутылку портвейна из сумки, откупорил и начал пить. Вино стекало по подбородку на грудь, но ничего этого не чувствуя, он допил вино и швырнул бутылку. Потом спрыгнул с платформы, одна мысль будоражила мозг – где Виктор? Надо искать! И он пошёл по тропинке, пролегавшей между железнодорожным полотном и лесопосадкой. Что-то ему становилось очень душно, не хватало воздуха. Николай сорвал с себя всю верхнюю одежду, не помогло, он снял брюки, трусы, скинул обувь, и продолжал двигаться обнажённым, но воздуха не хватало, он задыхался…
8 глава.
В большом гостиничном номере «Люкс» директора кинокартины Нонны Марковны, вся творческая группа собиралась на вечерний чай, чтобы подвести итог прошедшего рабочего дня и поговорить о завтрашней киносъёмке. Пока закипала вода в электрочайнике, «творцы» курили, отдыхая в мягких креслах.
Начал деловой разговор режиссёр:
- Нонна, если через два дня не будет игровых машин, мы можем опоздать с погодой. Где они, чёрт побери, сколько ещё ждать? –
- Я звонила на студию – Нонна Марковна расставила чашки на столике. – Ответили, что машины отправлены пять дней назад. Так что через два дня будет неделя пути, это вполне нормально. Не стоит беспокойства. –
- Что ж, будем надеться! –
Я сама жду их с нетерпением. У меня каскадёры бездельничают, а суточные идут, и номера оплачиваются.
- А я каждое утро, со страхом, смотрю в окно – не выпал ли снег. – Режиссёр глубоко «затянулся» сигаретой и выдохнул огромное облако дыма.
- Да ещё, ты сама знаешь, план! –
- Ничего план форсируем. Киногруппа отличная, работать умеют в любых условиях! –
- А снег? – не сдавался режиссёр.
- Со снегом хуже, но будем оптимистами. – Нонна Марковна разлила чай по чашкам и взяла конфету.
- Пейте, друзья. Пейте, Эдуард Семёнович, я вас понимаю, как режиссёра, но, думаю, волноваться нет причин. Завтра, для очистки совести, я прозвоню железную дорогу, они точно скажут где состав и сколько ждать прибытия. –
Но утром события развернулись совсем иначе. В одиннадцать утра пришла телеграмма на имя директора кинокартины с таким текстом:
«Платформа с автомобилями: «Волга» и «Жигули 2105», принадлежащие
киностудии Мосфильм», находятся на платформе, стоящей на двенадцатом
километре от железнодорожной станции «Аральск». Сопровождающие груз
отсутствуют. Необходим приезд административного лица киностудии, для
разбора случившегося.
Железнодорожная милиция.
Прочитав несколько раз эту тревожную телеграмму, Нонна Марковна не на шутку разволновалась но, «взяв себя в руки», вызвала к себе в номер двух водителей Остапа и Петра (почему именно их, узнает читатель позже, сейчас, извините, не до этого).
Когда парни пришли, она предложила им сесть на диван и ознакомила с текстом телеграммы. Мужчины выслушали и, молча, ждали решение директора.
- Надо выезжать на место и сегодня же. До Ташкента на такси, а там самолётом или поездом. На месте легче разобраться. Если что, оформим сопровождающими до Ташкента, там машины снимут с платформы, и на них доедете до Ленинабада.
Ну, как? –
Водители молчали. Потом Остап сказал:
- Надо, так надо, только возьмите талоны на бензин, может там баки пустые. –
- Точно и с запасом! – поддержал Пётр. – Дорогой греться надо, ноябрь на дворе! –
- Это не проблема. – сказала Нонна. – Давайте быстро в бухгалтерию, я позвоню, чтобы выдали вам проездные деньги. Получите, идите в магазин, купите на дорогу еды, воды, сигарет и сюда . –
Директор сняла трубку телефона, а парни встали и пошли выполнять поручение.
Через час в полной готовности двигаться в далёкий Аральск, Остап и Пётр постучали в номер директора.
Войдя после короткого «Открыто», водители увидели в номере весь творческий состав и администраторов.
Нонна Марковна, молча, протянула Остапу новую телеграмму. Пётр подошёл поближе и они прочли следующее:
«Обнаружен труп одного из сопровождающих.
Второй сопровождающий отсутствует.
Платформа с автомобилями подана в тупик железнодорожного пункта «Аральск».
Приезд администрации киногруппы обязателен.
Железнодорожная милиция. Нонна встала, взяла дорожную сумку и направилась к выходу.
У такси собралась вся киногруппа. Каскадёры упрашивали директора взять их с собой, остальной народ желал счастливого возвращения. В такси сели четверо: водитель такси, Нонна, Остап и Пётр. Машина тронулась, а люди долго смотрели вслед уехавшим товарищам.
В этот миг и до самого возвращения, никто не мог предугадать, что может произойти в Аральске, да и вообще в этой поездке.
9 глава.
Осенний ветер закручивая столбы из пыли, гнал их по степи. Иногда эти причуды природы переплывали через грейферную дорогу, проложенную сквозь степную даль и, вдруг, пропадали также внезапно, как и появлялись. Низкое свинцово-хмурое небо угнетало и землю, и всё живое на ней. Часто принимался моросить мелкий дождик, от которого становилось холодней, чем от снега. Куда не посмотришь, ровная степь и горизонт. Ни жилищ, ни отар овец, ничего. Вдруг вдали от дороги появилась каменная ограда с ажурными воротами, а внутри ограды миниатюрный город. Строения метровой высоты с круглыми башнями, маленькие кишлаки и улочки . Всё это творение рук человеческих является Мазари-кладбищем.
Два автомобиля: списанная в каком то автохозяйстве «Волга» и «Жигули», тоже списанные , ходко накручивали километры Казахской степи. Обе эти машины должны сниматься в кино, поэтому «Жигули» окрашены под милицейскую машину ГАИ и приведены в хорошее техническое состояние. Ведь по сценарию фильма на «Жигулях» будут гоняться за преступниками. «Волга», приговорённая по тому же сценарию, должна упасть с высокой насыпи у моста через речку, скрипела старым кузовом и шуршала «лысыми» покрышками.
«Жигулями» управлял Пётр, рядом с ним сидела Нонна Марковна. Молодая, симпатичная женщина с большим запасом, необходимой для работы директором кинокартины, энергией.
Советский директор кинокартины, отвечая за государственные деньги, отпущенные для производства съёмки, во – первых лишается нормального сна, во – вторых должен приобретать несколько второстепенных профессий, ну и ещё много чего. Так что, без этой самой внутренней энергии, киносъёмку не потянуть.
Ведь тут надо быть: Экономистом с большой буквы, дипломатом, начальником и добрым советчиком. Киногруппа состоит из восьмидесяти, а то и больше, живых разнохарактерных людей. Далеко не каждый, к сожалению, помощник директору, напротив – больше требований. Надо заметить, что требования зачастую справедливые и директор это понимает, но сделать порой ничего не может. Не понимают люди, что директор не всесильный, что он тоже на определённой работе и совсем не воспитатель, а экономист.
Конечно, есть администраторы и они во многом помогают, но главная ответственность на директоре. За рулём «Волги» сидел Остап. Даже такая изъезженная машина «старалась из последних сил», чувствуя мощь своего водителя. Остап очень переживал за «лысую» резину, дотянуть бы до места. А до «места» больше трёх тысяч километров, только по атласу. Главное, трасса не знакомая. По этим причинам «Волгу» решили пустить вперёд, чтобы не потерялась из вида, особенно ночью. Теперь надо объяснить, почему наши герои вынуждены совершать такое трудное путешествие, да ещё с такой не надёжной машиной, как «Волга». На станции «Аральск» машины сняли с платформы, потому что попутный состав до Ташкента, к которому можно было бы прицепить эту злощастную платформу, будет только через две недели. Нонна Марковна схватилась за голову:
- Пропали съёмки, ждать до следующей осени нас не поймут. Деньги вложены не малые. Катастрофа! –
- Так поедем на машинах, до Ташкента 200 километров, а оттуда до места 100 – спокойно сказал Остап.--- Поехали!- обрадовалась Нонна Марковна. Но тут вмешался начальник милиции: - Я вам не советую ехать этой дорогой, мы её зовём «дорога смерти». Объясняю, Аральское море мелеет, вода уходит, и остаются солончаки. Они летом высыхают под солнцем, твердеют, и автолюбители рискуют доехать до Ташкента. Но коварная «дорога» таит в себе жуткие сюрпризы, сравнимые с болотом. Редким водителям повезло, а многие погибли. Машины попадали в «окна» и их постепенно засасывало. Люди были живы до тех пор, пока была вода в радиаторе. Так что поезжайте окружной дорогой, я дам вам дорожный атлас, доберётесь. –
- Сколько километров примерно до Ташкента? – спросил Пётр.
- Тысячи три, может чуть побольше, но за то доберётесь, а главное останетесь живы, хоть и не спорю, трудно и далеко. Я сообщу о вас по всему маршруту следования и вам будут оказывать помощь, если потребуется. – пообещал начальник милиции и так искренно, что Нонна Марковна поверила.
- Ну, что, мальчики, рискнём? – посмотрела на мужчин Нонна Марковна.
Из Аральска выехали после обеда, поэтому первую ночь встретили в степи. Небо к ночи прояснилось и на совершенно чёрном фоне появились необычно яркие, крупные звёзды, которые совершенно не освещали землю. Если выключить фары автомобиля, то всё погружается в кромешную тьму. Не видно ладони руки перед лицом.
Остап вспомнил, что такие звёзды он уже видел из иллюминатора самолёта, когда они – водители летели на место киносъёмок.
Водители, как обычно, чаще на поезде и реже, как в этот раз, на самолёте убывают из дома раньше всей киногруппы, чтобы встретить и разгрузить авто технику, которая «добирается» до назначенного места на платформах товарного поезда по железной дороге.
Самолёт летел над Казахской степью. Остап и Пётр никогда не летали на самолёте в ночь. Пётр сидел у иллюминатора и наблюдал заходящее солнце. Когда светило скрылось за горизонтом, Пётр охнул и толкнул Остапа:
- Смотри, Остап, какое чудо видят космонавты! Остап, перегнувшись через Петра, прильнул к стеклу иллюминатора и увидел, как, начиная от горизонта, где только что скрылось солнце, на всей западной стороне неба засветился спектр от красного цвета до фиалетового, переходящего в совершенно чёрный с огромными яркими звёздами.
- Да! – выдохнул Остап, он был не многословен, но Пётр знал цену этому «да». Постепенно видение угасало, и чернота, занимая на небе доминирующее положение, «зажигала» всё новые звёзды.
Теперь похожую черноту с её холодными звёздами Остап наблюдал через лобовое стекло автомобиля и очень жаждал рассвета.
Вдруг что-то выскочило на дорогу и мелькнуло в свете фар. Остап резко затормозил и в ту же секунду услышал визг тормозов «Жигулей». Пётр и Остап одновременно выскочили из кабин.
- Ты что, обалдел или заснул? – заорал Пётр – Я чуть тебе в «зад» не вмазался! –
Кричать приходилось ещё и от того, что дул жуткий ветер и сносил слова, куда-то в темноту мимо ушей.
Остап, толком не расслышал слов Петра, но догадался, что тот напуган возмущён. Подойдя вплотную к Петру, прокричал ему на ухо:
- Я кого-то чуть не сшиб, как выскочит и под колёса. Еле успел затормозить, так что не ругайся, ладно. –
- Что там у вас, ребята? – кричала Нонна, опустив боковое стекло. Парни подошли к «Жигулям» и нагнувшись к окну, Пётр громко сказал:
- У Остапа кто-то по дороге бегает, наверно… - в это время Остап толкнул его в плечо: - Смотри! – крикнул он. Пётр и Нонна Марковна увидели, как в свете фар «Волги» мелькнул какой-то предмет и исчез. Всем стало жутковато.
- Может заяц? – с надеждой в голосе, предложила Нонна.
- У тебя монтажка была, я видел, дайка её мне! – прокричал Остап Петру. Пётр открыл багажник, порылся и, найдя монтажку, сунул её в руку Остапа. Остап, пригнувшись подобрался к передку «Волги», Пётр за ним.
У переднего крыла машины притаились, стали ждать и дождались. Из темноты на них быстро надвигалось что-то непонятное, когда оставался между ними метр, Остап выскочил на встречу и с огромной силой ударил по этому «что-то» стальной монтажкой…
Потом втроём они долго хохотали, подтрунивая друг над другом. Больше всех досталось Остапу, на что он добродушно улыбался.
Оказывается, это было всего на всего «перекати-поле», такой круглый куст, растущий в степи. Когда растение созревает, у него отсыхает плодоножка и ветер, срывая куст, катит его по степи (по полю). Куст катится и разбрасывает семена.
Вот с такой выдумкой природы встретились наши московские путешественники. После такого стресса ехать за рулём стало легче, к тому же освежились на ветру.
Остап поймал себя на том, что повторяет в уме слова из стихотворения Петра о первом съёмочном дне. Остап улыбнулся и стал вспоминать тот день.
10 глава.
Рабочие автомобили прибыли через три дня после прилёта водителей. Задерживались только игровые машины «Волга» и «Жигули», но эти автомобили нужны были только через месяц по плану киносъёмок.
Здесь надо объяснить, что такое «игровые машины». Киносъёмку обеспечивает большое количество авто техники:
«Камерваген» - возит операторскую бригаду, кинокамеры, штативы и много сопутствующей для киносъёмки вещей.
«Лихтваген» - обеспечивает электроэнергией осветительные приборы и ещё многие электроприборы.
«Тонваген» - возит бригаду звуковиков и записывающею звук аппаратуру.
«Светобаза» - со всевозможной необходимой осветительной аппаратурой.
«Пиротехничка» - загруженная взрывчаткой, дымами, оружием (если фильм военный).
«Операторский кран» - для киносъёмок с высоты.
Грузовые, легковые автомобили и автобус для киногруппы. Все эти автомашины находятся во время киносъёмки «за кадром» и мало кто из зрителей знает о их присутствии и необходимости.
Так вот, в отличии от этой техники, «игровые машины» зритель видит на экране. Поэтому вся техника попадающая «в кадр» т.е. на киноплёнку, называется «игровой». Ну, теперь о первом съёмочном дне.
Этот день пришёлся на жуткий объект: голая земля, вдали голые, невысокие горы. Ни деревьев, ни строений, ни каких преград ветру. И он, вздымая пыль, носится вокруг людей. Пыль в глазах, на зубах, в волосах, а одежда так пропиталась пылью (потом три дня выбивали). К тому ещё холод «собачий».
Пётр мучился желудком – ещё не прошла акклиматизация.
- Прямо не верится, - сказал задумчиво Пётр – что весной всё это – он широко повёл рукой в сторону гор –
загорается красными тюльпанами.
- Вот бы увидеть – отозвался Остап. К ним подошла Нонна Марковна.
- Что приуныли молодцы?
- Живот, Нон, болит, зараза - скривился Пётр.
- Ну, во-первых все дорвались до дынь, они здесь в пять раз дешевле, чем в Москве, а во-вторых , чего ты выезжал, лежал бы в номере, твоей машины всё равно нет. –
- Скучно, а потом первый съёмочный – традиция. – Пётр что-то чиркнул в блокноте.
- Новая песня? – поинтересовалась Нонна –
- Нет, так стихи, вот послушай последний куплет. –
- С удовольствием –
- Из бутылки шампанского
Пробка винтом,
От тарелки «на счастье» осколки.
Сколько съёмочных дней
Не промчится потом,
Не забудется первый день съёмки! Ну, как? – Пётр посмотрел на Нонну.
- Вкусно написал, но до исторически, к сожалению. –
- Ты насчёт шампанского? –
- Да. Пойду посмотрю, что у них там, а то все замёрзли на этом ветру. – Нонна ушла.
- Подумаешь до исторически, - проворчал Пётр – а кто нам мешает поправить историю?! –
- Да никто! – улыбнулся Остап.
Часа через четыре продрогшая, пропылённая киногруппа вернулась в гостиницу. Пока ехали в автобусе, думали – скорей добраться до постели и рухнуть, закутавшись одеялом. Но что значит молодость – почистились, умылись, переоделись и ожили.
В номер к Остапу и Петру постучали.
- Открыто! – крикнул Пётр.
Вошла Нонна Марковна. Уважаемый читатель давно ждёт обещанного разъяснения отношения между Нонной, Остапом и Петром. Так вот, эта троица почти одновременно пришли работать на киностудию «Мосфильм». Разница в возрасте один, два года, Нонна замужем, парни женаты и у всех по одному ребёнку. Часто ездили вместе в командировки, Нонна работала администратором и училась заочно в Ленинградском институте кинематографии (ЛИКИ) на экономическом факультете. Парни работали водителями. Двадцать лет срок, но дружба их не распалась, Нонна получила диплом экономиста и стала Нонна Марковна, получив должность директора, а Остап с Петром зарекомендовали себя классными водителями. Когда Нонне Марковне предлагали возглавить киногруппу в качестве директора, то Остап и Пётр обязательно были с ней.
Пётр писал стихи, Нонна тоже. Пётр ещё тренькал на гитаре и с душой пел песни Окуджавы, Высоцкого и Визбора. Остап любил всё это слушать, а иногда подпевать. Голос у него был высокий и мощный.
- Ну, что, мальчики, пойдём ко мне в люкс? –
- Я же тебе говорил. – показал на живот Пётр.
- Водка с солью и как на собаке. – засмеялась Нонна. – Только гитару не забудь, я тебя уже лет пять не слышала. Ты эту песню помнишь, ну в шестьдесят восьмом, в Ленинграде… Там ещё припев… колёса стучат… -
- Конечно помню «Командировка» - Пётр взял гитару и напел: - Опять выдают командировку …-
- Точно она – обрадовалась Нонна.
- Всё, что есть съестное, берите с собой и быстро приходите. – Нонна ушла.
В люксовом номере директора собралась вся молодёжь группы. Здесь же сидели и режиссёр и оператор.
Увидев в руках Петра гитару, все дружно возликовали. Когда, за разговорами легко поужинали остатками московских деликатесов и по не многу выпили, кто вина, кто водки, Пётр взял несколько аккордов и завоевав внимание товарищей, запел многими любимую «Командировку» .
Опять выдают командировку,
Опять покидаю я дом,
Опять затянул я шнуровку,
Рюкзак на плечо, а потом…
Кому знакома была песня, подхватили припев, а остальные старались запомнить.
Мелькают столбы и колёса стучат.
И тащит нас поезд с Москвы в Ленинград,
С Москвы на Одессу, С Москвы на Урал,
А чаще туда, где ещё не бывал.
Потом шёл немного грустный куплет.
Ну, как вам объяснить, что не сидится,
Что тянет на Волгу иль Дон.
Ведь есть река Москва и в столице.
Соскучишься, приедешь, а потом…
Теперь припев пели все, повторяли дважды, уж очень возбуждали слова песни, особенно «старых» киношников. Следующий куплет исполняли весело с юмором.
И денег нам порою не хватает,
Бывает унылый приём.
Но редко кто из нас унывает,
Лишь зиму перетерпим , а потом…
Стёкла звенели в такт голосам.
Последний куплет пели с нежностью.
И только побыв в командировке,
Поймёшь, как ты любишь свой дом.
Примчишься, погладишь по головке:
Жену, сына, маму, а потом…
И вновь припев громко, с задором…
Дежурная по этажу хотела было попросить петь потише, но постояла у двери номера, послушала, да так и не решилась испортить песню…
Остап вернулся из воспоминаний к реальности и зябко поёжился. Отопитель в старой машине не функционировал, зато холодный воздух проникал в кабину из множества щелей.
- Лишь зиму перетерпим, а потом… -
11 глава.
Нонна Марковна смотрела на красные фонари, едущей впереди «Волги», и в сотый раз прокручивала в голове, правильно ли она поступила, приняв решение гнать машины своим ходом. Ведь больше трёх тысяч километров. Дойдёт ли «Волга»? С другой стороны, ждать две недели состав… Нет, всё правильно, так мы доберёмся за три – четыре дня (тьфу, тьфу, тьфу), а две недели… Вдруг снег, да и план горит.
Жаль, нельзя было ехать на прямую, через солончаки, но то, что сказал начальник местной милиции –страшно. Завязнуть в солончаках и быть в живых, пока есть вода в радиаторе б р р р, поёжилась Нонна Марковна.
- Замёрзла? – спросил Пётр, заметив, как передёрнула плечами Нонна.
- Послушай, Петь, а правда жутко было смотреть на те фотографии? -
- Это на умершего сопровождающего? –
- Николаем звали. Молодой, а сердечная недостаточность. Не иначе от вина. –
- Это точно. Сколько пустых бутылок из машин выгребли, ящика два наверно. Чего они бутылки хранили, сдавать, видно, собирались. –
- А я всё вижу его голого – лежит на спине, а глаза открыты и смотрят в небо. Ужас. Матери горе какое… -
- Ну, хватит тебе, а то в темноте видения начнутся. – Петя пытался перевести неприятный разговор на другую тему, чтобы успокоить Нонну.
- Скорей бы до какого-нибудь жилья добраться. Хорошо полные баки заправили, дорога - какае-то бесконечность. –
- Как там Остап, не заснул бы, одному скучно. Может мне перейти к нему? –
- Он заснёт, я увижу, а я усну, вы потеряете меня в этой степи. –
- А как узнать, уснул он или нет? –
- Начнёт «клевать носом», машина его будет рыскать по дороге, тут мы его и разбудим. –
- Как? – удивилась Нонна.
- Ну, не знаю. Включу сирену, это же милицейская машина, или попытаюсь прижаться к его машине. Разбудим! Ты, главное не давай мне засыпать и сама держись. Сигаретку прикури, пожалуйста. –
Нонна закурила и прикурила вторую сигарету для Петра.
- Спасибо! – поблагодарил Пётр.
- А ты помнишь, как в поезде воевать пришлось? - спросила Нонна, вспоминая их путь т Ташкента до Аральска.
- Ещё бы, если б ни Остап, досталось нам, вернее мне. Такое не забудешь. –
Да, уважаемый читатель, об этом отрезке пути, а именно Ташкент – Аральск, непременно надо рассказать.
День был ещё тёплый, но очень ветреный, начало ноября. На такси до Ташкента добрались просто и быстро. Потом начались мытарства: самолёт сразу отпал, проблема с билетами. Поехали на железнодорожный вокзал, но и там была напряжёнка. Желающих уехать была тьма, Нонна Марковна изнервничалась, бегая по вокзальному начальству и везде слыша отрицательный ответ. Так закончился день, наступила ночь.
Теперь они сидели втроём около своих дорожных сумок и пили чай. Нонна захватила термос. Чай был очень горячий и сладкий. Остап несколько раз пытался втянуть в себя глоточек из кружки, но каждый раз обжигался. Наконец ему надоело это занятие, он не умел пить горячий напиток, да и не любил. Поставил кружку на пол и стал смотреть по сторонам. Люди: кто спали, кто шатались без дела, кто стоял в бесконечных очередях, мечтая о билете на поезд. Очень много толпилось военных, демобилизованные солдаты возвращались домой. Настоящим делом были заняты только милиционеры, которые бдительно вглядывались в эту огромную толпу народа. Посмотрев ещё раз на милиционеров, Остап, как бы рассуждая, сказал:
- Нонна, у нас обе телеграммы подписаны железнодорожной милицией, так что… -
- Стоп, ты умница, Остапик, я побежала. –
Нонна вскочила и, как могла быстро переступая через узлы и ноги спящих людей, направилась в комнату дежурной милиции. Вернулась она минут через сорок, очень довольная.
- Всё, ребята, едем! В семь утра надо подойти к дежурному майору и он организует наш отъезд. –
Вокзальные часы показывали два часа ночи и друзья решили подремать.
В половине седьмого они пришли в дежурку.
- Здравствуйте! – поздоровалась Нонна, но дежурный капитан остановил её:
- Посидите, пожалуйста, тихо полчасика. Ровно в семь я разбужу товарища майора, он прилёг то в пять утра,
всё работал, столько писанины – отчёты, докладные, пусть отдохнёт, а вы присаживайтесь. –
Он указал на диван, а сам продолжил писать в журнале.
Майор проснулся сам и вышел из комнаты, где отдыхал, в наброшенном на плечо кителе, сказал всем:
- Доброе утро! – и зашёл в туалет. Умылся, привёл себя в порядок.
- Ну вот, теперь за дело – бодро сказал майор, выйдя из туалета, свежий и подтянутый.
- Хочу подарить Вам сценарий нашего кинофильма. Будете в курсе нашей работы, теперь и Вы, в какой-то степени, участник и помощник киногруппы. – лукавила Нонна Марковна.
Майор улыбнулся, поблагодарив, взял сценарий и положил на стол.
- Пойдёмте! Скоро посадка, отправление в семь сорок пять, поезд «Ташкент – Москва». В «Аральске» у него остановка пять минут. –
Плацкартный вагон был переполнен людьми, даже некоторые самые верхние (багажные) полки заняты пассажирами.
Майор пожелал успеха, а проводник вагона, толстый узбек, показал боковые места, которые можно было занять. Наконец поезд тронулся, и сразу стало спокойно на душе. Так часто бывает, добиваешься что-либо, даже не очень нужного, увлекаешься, тратишь силы и нервы и, добившись, чувствуешь удовлетворение от содеянного. Только потом, когда в тебе уляжется волнение, начинаешь оценивать то, чего ты добился и насколько тебе это нужно.
Остап и Пётр вышли в тамбур покурить. В тамбуре стояли и курили, ведя спокойный разговор несколько демобилизованных. На кителях этих солдат, кроме традиционных значков, поблёскивали самые настоящие боевые ордена и медали. Парни были серьёзней и скромней остальных – слишком говорливых, куривших отдельной группкой.
Остап с уважением на мужественные лица ребят с наградами и думал: - Афганцы! Пришлось солдатам - Он вспомнил про сына, бороздившего Чёрное море на пограничном катере, и облегчённо вздохнул: - Хорошо, что там нет войны! -
Так проехали часа три. Вагон покачивало, а внутренняя духота и предпосадочная суета располагала пассажиров ко сну. В шесть часов вечера поезд остановился на станции «Кызыл-Орда». Стоянка пятнадцать минут. К этому времени пассажиры отдохнули , началось движение в вагоне. Многие вышли на перрон. Молодые солдаты держались вместе, шутили и заигрывали с девушками. Всё происходило так, как и должно происходить. Время стоянки вышло, все вошли в вагоны и поезд двинулся дальше.
Теперь на всех «напала» еда. Зашуршали газеты, запахло свежими огурцами и всякой вкуснятиной.
Захрумкали рты. В вагоне весёлое оживление.
Наши друзья , поужинав, застелили постели и легли подремать. Остап, заняв верхнюю полку, быстро уснул. В поезде, особенно , когда долгий путь, всё надоедает: сидеть, лежать, стоять, поэтому самые счастливые пассажиры те, кто может крепко спать в дорожной обстановке.
Прошло ещё три часа поездки. Почти все пассажиры вагона приняли горизонтальное положение.
Разговоры затихли, а стук колёс и лязганье метала «говорили» о том, что поезд набрал приличную скорость и уверенно двигался к, нужному нашим героям пункту «Аральску».
Вдруг, всё изменилось. Из соседнего вагона, не закрывая за собой двери, с шумом ввалились пятеро пьяных солдат. Бесцеремонно цепляя пассажиров, они продвигались по вагону.
Заворчали женщины, захныкали дети, только мужчины, почему то молча сносили все оскорбительные выходки опьяневших хулиганов.