Сентябрь выдался дождливым.
Осиротив теплом сады,
За ночи – синие, как сливы,
Дожди берутся... Молчаливо
Полощут их под шум воды.
Сентябрь 13-го года…
Каким год будет в декабре?
Дожди зимою входят в моду –
Всё к верху дном в календаре.
Рисую то углём, то мелом
На сереньком холсте окна.
Остановилась... В белом–белом
Идёт ко мне цветеньем спелым
Далече так… Она! – Весна!
Болеть нетерпеливым жданьем
Её теперь. Слезой топить
Снега и льды – упрямых данность.
Кому – дожди… Мне – жажда быть!
2
Листопад невесом...
Во владеньях лесов
Фонари – соглядатаи лишние.
И молчат обо всём...
Как, склонясь на засов,
Вдаль шло лето
тропинками лисьими.
Лист во сне откружит уподобием сна,
Золотой тишины окрылением.
Фонари промолчат:
"Здесь гуляла она
Безострожницей властного времени..."
3
И многое в жизни, кажись, уж не ново,
Пугает всё меньше что, злит.
Октябрь увяданья волочит оковы,
Сминая травы хризолит.
Роняет с плечей разноцветные тоги,
Томясь в уходящем тепле.
Садится на пень перечесть строчки Торы
О прошлом, о вечном, о зле.
Задумавшись, смотрит на ветку, на белку,
Бегущую веткой домой.
И видит вдруг ветку в снегу белой–белой.
И думает: «Боже ж ты мой!
Сейчас бы охапкой колючего снега
Умывшись, отправиться в путь,
В края, что далече осеннего неба…»
И вздохом взволнована грудь…
4
`Под ноги листва
простелилась
Золота ковром,
словно милость.
Видит с неба Бог: босы, босы
Души, уходящие в осень.
Я пойду по жёлтому следу,
запрокинув голову в небо.
Здравствуй и прощай,
лисья осень!
В ночи ветер свет твой уносит.
И горят костром желтым ночи,
Лист сжигая,
зиму пророчат.
5
Заботы октября обычные: спасенье
Её, его, себя, залога, что внутри.
И, пусть, короче дни, чернеют длинно тени,
Листом горбатым ветр нам под ноги сорит.
И смысл этих строк останется неясен,
Скорей всего, ему стать шуткой второпях.
Не спрашивала я, но веткой машет ясень,
В согласье тополя по–старчески скрипят.
И, может, поживём...
И, может быть, удастся
Отсрочить, а потом теплей просить зимы...
Кто сердцем чист, тому, конечно же, воздастся.
Воздастся – лучше, чем выпрашивать взаймы.
6
Написать бы что серьёзное,
Но в душе – лучи и зайчики!
Вот, родилось лето позднее,
В январе что было зачато.
И отброшен полог ливневый,
И сквозняк залеплен северный.
Ох, мои вы ночи длинные,
Сумрак тёплый мой сиреневый!
Или это только снится мне? –
Жизнь Сизифом в гору катится
И с ресницы вниз летит, как снег,
На оранжевое платьице.
Так длинна, чтоб страх её изжить…
Изживём и ахнем: «Пожили!»
Ну, так режем пуповины нить? –
Нам родилось лето позднее.
7
Продли тепло последних дней!
Не знаю, что там будет дальше –
Боюсь об этом думать даже,
Но Ты – меня во мне сильней.
Всегда так думаю о ней –
О жизни прошлой и грядущей:
Что Ты – сильней меня во вне.
Обрящет мужество идущий!
Так: на войне, как на войне.
А мне подавно и вдвойне,
Избравшей кельей жизни – кущи.
Была стеной я... На стене
Продрогшею плясала тенью,
Когда был черным день затменья,
Я тенью стыла на стене.
А ныне – то в себе, то вне
Тревог, как будто бы во сне...
Но говорю: "Гряди, Грядущий!
Торя по силам завтра мне" .
8
На термометре утром – плюс восемь,
как водится в осень.
Днём теплом отогрето всё, светом, вернувшимся летом.
Все сезоны сейчас, сговорившись, о том лишь и просят,
чтобы в осени этой побыть, отменив все запреты.
Ночью пахнет зимой и войной, что случается, снегом.
А под утро приходит к кому-то весенняя талость.
Но мне нужно всегда, чтобы пахло заботливым небом,
надо мною склонившимся… Пью я взахлёб его алость.
Я люблю это всё!
Как любить горько,
сладко
и просто.
До конца дней моих пребывать мне теперь любви грудой.
Я – земля.
Я – под солнцем дрейфующий маленький остров.
Пусть же лето, зима и весна вместе дольше побудут.
9
Собачки храпят, дождь идёт, как в кино.
А я в тишине безвременья зависла.
Мне так хорошо, что почти всё равно...
Уснули уставшими птицами мысли.
Дождь падает вниз, поднимается вверх,
Разрезанный тоненькой веточки липы.
На капли дождя тихо сыплется смех,
Ночь, небо укрывшая листиком мирты…
И кажется, время ушло навсегда,
Волною шумит у иного причала.
Я даже забыла – ответила ль да?..
Меня ты спросил?.. И – что было вначале?..
10
Безумие моё беззвучное, бесслезное.
Везувие моё под коркой льда морозною.
Простор осенний чист.
Разденет ветер дерево,
Погонит жухлый лист от берега до берега.
Иссиний брег высок!
И лист на ближний падает,
Ложится на висок земли
поблёклой радугой.
11
Сгребли листву, под ней – трава,
Как летний лист, зелёная,
Но пахнет сеном...
Не права,
Трава, ты!
Ветви клёновы
Давно пусты, орешник гол,
Как кол, а лист берёзовый,
Срываясь, падает на пол
Земли...
Но кустик розовых,
Как осень, горьких хризантем
Торчит, ветрам не клонится.
Такой он розовый зачем?
Как в небе утра конница...
12
Я не писала бы о ноябре,
Я бы вмерзала в его мёртвый брег,
Если б сказали: «Отдай ноябри!»
Я бы: "Бери!"
Я отдала бы полжизни, шутя,
Лицами сросшись с раскраской шута,
Очередной исполняла б каприз
Просто на бис.
Я и не знала бы, как с собой быть,
Что нужно помнить, что стоит забыть,
Я бы потерянней многих была,
Я бы, как мгла,
Не узнавала себя в зеркалах.
Веной открытой сочился бы страх.
Я умерла бы под вопли: «Умри!»
Раньше – внутри...
Это лишь маленький перечень бед.
Я была там, где меня вовсе нет.
Ты понимаешь теперь почему
Верю Ему?..
13
Лунный льдистый яркий шарик
или снежный лунный ком
белизной меня ошпарил.
Белым снежным молоком
загустился.
Прочь от лета
время катится быстрей.
Вот уж декабря карета –
близко.
Ветер менестрель
дунет в парус и повиснет
на веревке бельевой.
Лунным – молоко не скиснет.
Ночь летит в дупло совой.
На прощанье глухо ухнув,
схватит клювом лунный ком –
словно ночничок потухнет
под иссиним потолком.
Всё начищено до блеска:
воздух небо и луна,
и алмазные подвески
звёзд.
Видать идёт зима...
14
Зима укроет мглою колыбели,
А ветер раскачает звонко выси.
Крещённые звездой в морозной келье,
Рождественской,
мы станем духом выше.
Потянемся, как радостные дети,
За облако, за лунною монеткой,
Заденем снег...
Он упадёт на веки...
Застынем в ветре скрытой снегом веткой.