Снег.
Первый.
Белый и чистый, как сама невинность,
Не затронутый ни ветром, ни страстями,
Падает на землю,
Хороня под собою коварный ледок на лужах
И следы людей,
Замороженные на грязном асфальте до следующей весны.
Шестикрылые, резные снежинки отвлекают от мыслей спешных и ненужных.
Думается приятно и о хорошем.
Перед тем, как поцеловать меня, она всегда снимает очки.
И просит меня закрыть глаза:
«Не подсматривай».
Без очков она видит плохо.
Все окружающее – как цветные пятна.
Расплывчатые границы пятен иногда перемещаются. Бывает, пятна говорят.
Соглашаюсь закрыть глаза, и в очередной раз обманываю её,
Не полностью прикрыв веки.
Я люблю наблюдать за её глазами.
Недаром говорят – зеркало души.
Защищенные очень длинными ресницами
(пять спичек умещаются на них в ряд. И держатся, не падают)
Они лишены лихорадочного блеска.
Спокойствие бездонного омута.
И в этой спокойной, но и опасной воде
Игра чувств:
Обидели девочку!
Набедокурил ребенок, осознал это
Но зачем же наказывать?
Затем – увлечение игрой и плевать на все острые углы.
Затем – приятное удивление, что её выходка кому-то легла в душу,
И он просто балдеет от этого.
Затем слезы восторга от удавшейся выходки, и смирение.
И эти изменения эхом отдаются в моем сердце.
Легким ознобом выходят у моих лопаток.
Она красивая, прелестная женщина.
А кто я?
Врун. Выдумщик несчастный.
Сколько ей гор золотых наобещал, не исполнил.
Сколько просьб – мимо ушей.
Лишь одну – выполнил.
Тридцать восемь лет назад она стала моей женой.