Кричат бедуины, а может быть их верблюды,
Здесь нет никакой добычи, сколько ни целься,
Пейзаж почти что библейский, подобно чуду,
Блестят пески в объективе оптики Цейса.
Одинокие пальмы, колючки, плоские крыши,
Да длинные пляжи, заполненные наполовину
Людьми, как морскими звёздами в узкой нише,
Блестят шоколадные спины, пространство сдвинув.
А море, хотя и Красное, с именем ссорясь,
Отливает яшмовой патиной, зыбь косая
Вернётся к ногам оттуда, откуда Хронос
Течёт через нас, последствия вниз бросая.
И бредит дождём цветок в бледно - жёлтых скалах,
И воет пустынный волк, от натуги взмокнув,
И гонит новый исход вдаль больших и малых,
Да нильский ибис застыл над ними, умолкнув.
Города закутаны в жёлтых запыленных одеялах,
И с водою из крана возможная напряжёнка.
Бродят женщины, грея глаз арабских нахалов
Разнообразно татуированною обнажёнкой,
И горят глаза, как оазисы в блеске солнца,
Им привычней сия картина, чем снега падаль,
Здесь в прохладное время года снуют веронцы,
Отдыхая от классицизма и сонных капель.
Прохладное – лишь условность, а так среда
Здесь практически та же, что и в приёмной чёрта,
Главное не падать в обморок и тогда
Твоя память зафиксирует всё очень чётко:
Пирамиды в местности гладкой, как ткань на пяльцах,
Безносого сфинкса, глядящего с вечным смехом.
Кажется что – то сломалось в неловких пальцах,
Короткая спичка – судьба вновь на родину ехать.