Вот сука, сижу и наблюдаю,
как в тёплые пчелиные дни мая
рождается стая:
На детской площадке (на грядке)
дети растут, ведут войну и играют в прятки.
А мне, бля, пулю – в висок, –
отскок.
Не умер –
везуч, безумен.
В завязке…
В твоей застиранной,
(швы пунктирами)
и с задирами
(местами с дырами) водолазке.
От солнца потею –
петлю на шею.
Жду
когда в аду
наконец-то
освободится место.
Как выдох картечи:
живу от встречи – до встречи.
Весь на измене –
Жду когда ночь, когда сдохнут, исчезнут дневные тени.
Когда отвалит твой грёбанный,
отшлифованный,
полированный Беня:
Выбрит как шар, надушен,
послушен,
с глазами умного сторожа-добермана.
И сотовый из его оттопыренного кармана
будет ещё долго,
подобно волку,
тебя доставать, рвать, проверять,
теребить, казнить, любить.
…Тревоги...
Плевать на ожоги – мы вместе
из мести.
И я доживу, я буду
с твоих шикарных сосудов,
цвет изумрудов,
пить воду, которой ты мыла,
(грязь свежих дорог и акрила)
уставшие за день ноги.
…И простынь – атлАс Китая…
и просто ты не Даная,
и мне не вонзиться Зевсом.
И это всё будет.
Блудят,
над прахом царицы Юдит,
сплетаются в петли бесы.
Ты так хороша, ты та же,
и может быть в чём-то даже,
на голову эпатажней,
и интересней.
Мороз по раздетой коже –
ты стала на год моложе,
а мне на лицо след ноши –
порезы.
Губами растопишь шрамы,
соски заострят курганы,
и голос расколет рамы
на окнах.
Покроют глаза волокна….
Опустишь к плечам усталость,
и кажется, дописались
полотна.
Фото инет
декабрь2013