По горло сыты жизненною прозой,
глядим унылою осеннею порой,
как сомкнут струй косых суровый строй,
и под конвоем – мокрые берёзы...
Да правда ль, что «унылая пора» –
на поводу у классиков тащиться?
Но многое уж даже и не снится,
встаёшь, как битый, с самого утра...
Хоть Молодость, спеша, объявишь в розыск,
хоть жалуйся Небесному Отцу,
неясно, что стекает по лицу:
иль слёз дожди, или дождями - слёзы...
А всё ещё листаем календарь –
в плену ассоциаций и сомнений?
Он – сборником задач, а не решений:
ведь в нём – «аптека, улица, фонарь»...
Покаяться ль, ведь скоро догорим?
А! Бог привык, ещё чуток потерпит.
Пусть каждый крутится, на свой насажен вертел,
не жалуясь на недостаток терний –
своим влеком, терзаем и гоним...
У близких ли прощения прoсить:
«Поверьте, впредь всё будет по-другому...»
Да ладно! Хватит на свой век любому
(кто, как сказал, «житейской прозой сыт)
игольных ушек-ежедневных сит...
Всяк знает сам: того не повторить,
ведь никогда «сначала»-то не будет,
хоть перебей «на счастье» всю посуду !
из пепла не восстанет, что сгорит –
Весны ушедшей свежесть, цвет и грозы,
то сердце, где лишь чуть саднят занозы,
но к тем любовь, кто жив ещё пока,
нетронутость отравою стиха...
. . . . . . . . . . . . . . .
Как «Святы вы, златые детства грёзы!»